• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

После войны большинство немецких городов лежало в руинах. В Кёльне было разрушено две трети жилого фонда, в Дортмунде, Дуйсбурге, Касселе — более 60 %, в Киле — 58, в Гамбурге — 55 %. Всего за два налета, 14 и 15 февраля 1945 г., был стерт с лица земли почти весь Дрезден, где погибло более 35 тыс. жителей.

Люди ютились в подвалах, бараках и развалинах, страну охватил голод, потребление продуктов питания составляло от одной до двух третей необходимого минимума. Это приводило как к вспышкам эпидемий, так и к разгулу преступности, поскольку в обстановке хаоса и стремления выжить граница между дозволенным и недозволенным почти исчезла.

Положение осложнялось и огромным притоком беженцев, а затем — изгнанных из Польши, Венгрии и Чехии этнических немцев. Их число превысило 12 млн. человек, не считая 2 млн. погибших во время этого беспримерного исхода женщин, детей, стариков. К материальным лишениям добавлялась и моральная опустошенность, вызванная страшным прошлым и беспросветным будущим. Большая часть населения была озабочена прежде всего проблемой выживания и не думала о том — существует ли еще немецкое государство? Этот политический вакуум закончился 5 июня 1945 г., когда четыре оккупационные державы в «Берлинской декларации» заявили, что верховная власть в Германии принадлежит их представителям и исполняется ими совместно. Состоявший из командующих оккупационными зонами союзный Контрольный совет управлял Германией в целом, но в каждой из зон власти проводили свою политику, как и в четырех секторах Берлина, имевшего особый статус.

Детали послевоенного устройства Германии обсудила Потсдамская конференция «большой тройки» в июле-августе 1945 г. Правда, в замке Цецилиенхоф место скончавшегося в апреле Рузвельта занимал Гарри Трумэн, а уже в ходе конференции Черчилля сменил победивший на выборах лидер лейбористов Клемент Эттли. Участники конференции договорились о проведении в Германии согласованной политики четырех «Д» — демилитаризация, денацификация, демократизация, декартелизация при сохранении экономического единства в стране. Но поскольку победители получали репарации из своих зон, то с самого начала это единство стало разрушаться. Да и понятие «демократизация» носило различный смысл для западных стран и СССР, что привело впоследствии к совершенно разным интерпретациям Потсдамских соглашений в соответствии с интересами той или иной стороны.

20 ноября 1945 г. в Нюрнберге Международный военный трибунал начал процесс над главными немецкими военными преступниками. Если юридическая основа этого процесса являлась по меньшей мере уязвимой, то вce же ни у кого, кроме закоренелых нацистов, не было сомнения в том, что за все злодеяния нацистского режима должны ответить его руководители, хотя покончившие самоубийством Гитлер, Геббельс и Гиммлер вынесли себе приговор сами. В принципе для осуждения лидеров нацизма хватило бы и германского уголовного кодекса. Хотя вина подсудимых была однозначно доказана, все же это был суд победители, которые, как известно, всегда правы. Если бы преступников судили сами немцы, то не было бы никакой почвы для встречающихся до сих пор рассуждений о правовой сомнительности и даже несправедливости Нюрнбергского процесса.

Денацификация, охватившая всех взрослых немцев и немок, в каждой из зон имела свои особенности. Наиболее основательно, и в то же время формально провели ее американцы. В их зоне 13 млн. людей были обязаны заполнить анкету из 131 вопроса, что порождало многочисленные ошибки. А комиссии по денацификации, заваленные этими анкетами, откладывали более сложные и тяжкие случаи на будущее, а пока занимались самыми легкими делами. В итоге мелкие нацисты были наказаны, а крупные — спокойно дождались того времени, когда в обстановке начавшейся «холодной войны» денацификация прекратилась.

В советской зоне чистка проводилась гораздо глубже. К 1947 г. из органов государственной службы было уволено более 500 тыс. бывших членов нацистской партии, многих из них судили и приговорили к суровым наказаниям вплоть до смертной казни. Правда, еще одной целью этих чисток было стремление поставить коммунистов на важные посты в органах управления, прежде всего в полиции и юстиции.

Довольно бессистемная в целом денацификация оказала немцам медвежью услугу и скорее затруднила их врастание в демократию, ибо десятки тысяч людей считали, что были наказаны несправедливо.

Нечто подобное происходило при взимании репараций и демонтаже в их счет промышленных предприятий, что воспринималось отчаявшимся населением как ликвидация рабочих месте период тяжелой экономической ситуации.

К 1946 г. в Германии вновь оживилась политическая жизнь, активную роль в возрождении которой играли бывшие видные веймарские политики. В Ганновере под руководством пробывшего 10 лет в концлагерях Курта Шумахера (1895–1952) была воссоздана СДПГ, которая благодаря харизме и воле своего лидера быстро стала единой партией трех западных зон. Поскольку Шумахер не без оснований считал руководство КПГ фактическим соучастником прихода Гитлера к власти, то он категорически отказался сотрудничать с коммунистами. На базе прежних либеральных партий возникла Свободная демократическая партия (СвДП) во главе с Теодором Хейсом (1884–1963), ставшим потом первым президентом ФРГ. Совершенно новой партией явился Христианскодемократический союз (ХДС) с его баварским филиалом — Христианско-социальным союзом (ХСС), преодолевший былую конфессиональную ограниченность партии Центра и объединивший католиков и протестантов. ХДС возник на базе рейнско-вестфальской организации, возглавляемой Конрадом Аденауэром (1876–1967). Правда, его лидерство оспаривала берлинская организация ХДС, руководимая Якобом Кайзером. Правление СДПГ в Ганновере также находилось в очень напряженных отношениях с берлинской организацией Отто Гротеволя. А на ведущую роль среди либералов, кроме СвДП, претендовала восточногерманская Либерально-демократическая партия. Это было связано как с тем, что Берлин оставался символом всей Германии, так и с политикой советских оккупационных властей, раньше всех разрешивших политические партии в своей зоне, конечно, особенно поощряя КПГ, руководитель которой Вальтер Ульбрихт (1893–1973) за несколько дней до окончания войны прибыл из Москвы в Берлин.

Но Сталин быстро убедился, что КПГ растет гораздо медленнее, чем СДПГ и даже буржуазно-демократические партии, и изменил свой курс. С октября 1945 г. коммунисты стали требовать объединения с социал-демократами, на руководство которых советская военная администрация оказывала сильнейшее давление, а многие сопротивлявшиеся этому функционеры СДПГ бесследно исчезли в одном из 10 спецлагерей советской зоны. Хотя единственное пробное голосование о создании единой партии показало, что в западных секторах Берлина 82 % социал-демократов выступают против объединения, Москва и КПГ настояли на своем. 29 апреля 1946 г. была создана Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ), кадровая партия ленинского типа.

Расхождения между советской и западными зонами наметились по целому ряду вопросов. Обе стороны обвиняли друг друга в нарушении Потсдамских соглашений. Это была бессмысленная полемика, поскольку различное развитие восточной и западных зон было единственным решением и неизбежным следствием растущего противоречия между СССР и Западом, которое отошло на второй план только перед лицом общего врага — германского нацизма.

Германия в 1946 г.

Нигде «холодная война» не проявлялась с такой отчетливостью, как в оккупированной Германии. Когда в июле 1946 г. США потребовали экономического объединения всех зон для улучшения снабжения голодающего населения, советская сторона отклонила это предложение, расценив его как стремление американского империализма экономически закрепиться в восточной зоне. В Вашингтоне же германскую политику СССР рассматривали как намерение включить всю Германию в сферу своего влияния. Поэтому США, игнорируя опасность раскола Германии, решили форсировать процесс объединения западных зон. Этот поворот в американской политике отразился в штутгартской речи госсекретаря США Джеймса Бирнса 6 сентября 1946 г., в которой он призвал немцев к скорейшему созданию своего демократического государства. 1 января 1947 г. американская и британская зоны образовали единую Бизонию, к которой французская зона присоединилась только 8 апреля 1949 г.

Чтобы остановить уже наметившийся раскол, правительство Баварии 6 июня 1947 г. пригласило в Мюнхен премьер-министров всех земель. Прибывшие с опозданием премьеры из советской зоны узнали, что повестка дня уже принята. Поскольку их предложения об изменениях были приняты лишь частично, они покинули Мюнхен еще до начала заседаний. Причина краха этой попытки воспрепятствовать расколу состояла в том, что руководители западных земель имели полномочия обсуждать лишь экономические проблемы, а их восточные коллеги получили строгое указание Ульбрихта поставить вопрос о создании единое государства, а в случае отказа — немедленно покинуть Мюнхен.

Но это были проблемы большой политики. Простых немцев волновали иные заботы. Поскольку продуктов и товаров крайне не хватало, а в обороте находилась огромная масса обесценившихся денег, то возник бурно растущий черный рынок, самой надежной валютой на котором стали американские сигареты. У кого иx не было, тому оставалось надеяться на продуктовые пакеты американских благотворительных организаций, которые с 1946 г. широким потоком шли в Германию и спасли от голодной смерти сотни тысяч людей.

Американское руководство беспокоила экономическая разруха, охватившая почти всю Европу. Оно опасалось, что в этих труднейших условиях массы повернут к коммунистам. Поэтому новый госсекретарь Джордж Маршалл 5 июня 1947 г. предложил всем европейским странам программу помощи в виде кредитов, продовольствия и сырья, которую тотчас резко отвергли Советский Союз и страны, находившиеся под его контролем. Но для Западной Европы план Маршалла стал спасательным кругом, брошенным в самый нужный момент. Для западных зон Германии его принятие означало необходимость проведения денежной реформы. Она была осуществлена 20 июня 1948 г. Все немцы могли обменять 40 старых рейхсмарок на новые немецкие марки по курсу 1:1. Однако существенный ущерб понесли мелкие вкладчики, так как для них обмен производился из расчета 6,5 новых марок за 100 старых. А в выигрыше остались владельцы недвижимости и предприятий, ибо их стоимость осталась прежней.

На другой день директор бизонального Экономического совета Людвиг Эрхард (1897–1977) объявил об отмене контроля за ценами и административного распределения товаров. Когда раздраженный американский военный губернатор Льюис Клей потребовал от Эрхарда объяснений, как осмелился он самовольно изменить распоряжения союзников, тот ответил, что он не изменял этих распоряжений, а просто отменил их. После реформы сразу исчез черный рынок, витрины магазинов были завалены ранее припрятанными товарами, о которых немцы уже давно забыли, а деньги опять стали ценностью. Но реформа подтвердила, что раскол стал не только политической, но и экономической реальностью. В восточной зоне была введена своя марка, которая должна была иметь хождение и в Западном Берлине. Однако западные державы включили свои секторы в сферу обращения немецкой марки, а Сталин ответил на это установлением 24 июня 1948 г. тотальной блокады Западного Берлина.

По словам британского министра иностранных дел Эрнеста Бевина, «сдача Берлина означала бы потерю Западной Европы». Поэтому в ответ на блокаду был установлен невиданный воздушный мост для снабжения западноберлинского населения, проявившего стойкое мужество в нежелании попасть под власть коммунистов. Мост действовал 11 месяцев, за которые было совершено 195 тыс. вылетов, а город получил 1,5 млн. т продовольствия, угля и других материалов. Каждые две-три минуты на западноберлинских аэродромах приземлялись транспортные самолеты. Установлением блокады СССР надеялся предотвратить включение Бизоний и Западного Берлина в западную систему, фактически же блокада только ускорила этот процесс. Убедившись в том, что союзники и не собираются покидать Берлин, Сталин 12 мая 1949 г. приказал снять блокаду.

В это время завершился и политический раскол немецкой столицы. Свободно избранный берлинский магистрат во главе с социал-демократом Эрнстом Рейтером был изгнан коммунистами из городской ратуши и перебрался в западную часть города. В Восточном Берлине советская военная администрация учредила собственный магистрат.

Политическая и человеческая драма берлинской блокады на время отвлекла внимание общественности оттого, что раскол Германии семимильными шагами приближался к финишу. 1 июля 1948 г. военные губернаторы западных зон вручили премьерам земель «Франкфуртские документы», которые давали им полномочия созвать до 1 сентября Учредительное национальное собрание для выработки конституции.

Однако западногерманские политики не хотели своими руками раскалывать страну и заявили, что новое государство может быть только временным, поскольку составляет лишь часть Германии. Поэтому и конституцию, которая должна называться Основным законом, следует обсуждать не на Учредительном собрании, а на Парламентском Совете, состоящем из делегаций земельных ландтагов. Совет собрался 1 сентября в Боннском зоологическом музее под присмотром стеклянных глаз двух чучел жирафов, стоявших в зале заседаний. Председателем Совета был избран Аденауэр, который, таким образом, сразу стал ведущим представителем создаваемого государства.

На обсуждение Основного закона потребовалось чуть более полугода. 23 мая 1949 г. он был провозглашен официально, после того как его приняли земельные ландтаги. Только Бавария, считая, что в нем недостаточно учтены федералистские интересы, отказалась его одобрить, но обязалась его признавать и соблюдать. 14 августа состоялись выборы в первый германский бундестаг. А Немецкий народный совет в Восточной зоне одобрил конституцию Германской Демократической Республики, официально провозглашенной 7 октября 1949 г.

Так произошел раскол Германии, ставший неизбежным из-за противоположных интересов западных держав и СССР. Обе стороны представляли себе единую Германию в виде только своей собственной политической системы. Что же касается ведущих западногермакких политиков, то у них не было настоящего выбора. Если они хотели оградить страну от сталинского тоталитаризма и одновременно получить хотя бы минимум суверенитета, то им оставалась только одна возможность — создать свое государство в союзе с западными державами и, разумеется, в духе их социально-политической системы.