ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Политические выступления «новых левых» в конце 60-х годов не могли привести их к победе. Причину этого следует искать не столько в прочности буржуазной государственной машины, сколько в политической слабости «новых левых» (и прежде всего в отсутствии прочного блока «левого» студенчества и интеллигенции с крупнопромышленным пролетариатом и его авангардом – марксистско-ленинскими партиями), в их идейной незрелости.

Сегодня, когда в движениях протеста наблюдается заметный спад, а влияние прежних кумиров столь же заметно идет на убыль, все чаще раздаются голоса о «конце леворадикальной моды», о возвращении к «закону и порядку», о превращении «леворадикального феномена» в достояние истории.

Конечно, движение протеста в тех конкретных формах, которые были характерны для 60-х годов, может и не повториться. Но если рассматривать протест не как преходящую политическую моду или выражение «аномалии» нового поколения, а как проявление глубинных противоречий современного капиталистического общества, то, по-видимому, нет никаких оснований для вывода, что это движение полностью исчерпало себя. Социальные противоречия развитого капиталистического общества и порожденные ими проблемы остаются, значительные слои непролетарской массы продолжают сохранять в обществе свое «промежуточное» положение, тенденции к изменению характера и роли интеллектуального труда, связанные с научно-технической революцией, будут сохранять свою силу. А это значит, что сохраняется и объективная основа для новых «взрывов протеста».

Нельзя не учитывать при этом и то обстоятельство, что движение протеста 60-х годов вовсе не прошло бесследно. Оно оставило после себя определенное наследие, хотя и крайне противоречивое, но воплощавшее в себе некоторые положительные тенденции, заложенные в движении непролетарских масс в капиталистических странах, тенденции, которые могут быть использованы для объединения прогрессивных демократических сил в борьбе против власти капитала.

При рассмотрении движений протеста внутри капиталистического мира необходимо учитывать различие условий, существующих в отдельных странах: степень зрелости социальных отношений, соотношение классовых сил и его динамику, роль и влияние коммунистических и рабочих партий, а также характер исторических, политических и культурных традиций. К этому следует добавить, что реальный социальный эффект этих движений определяется не только леворадикальной фразой, под знаменем которой они развиваются, но и практическими действиями их участников, которые нередко приходят в противоречие с концепциями идеологов.

Формирование и развитие движений протеста происходило на фоне вызываемой кризисом буржуазного общества атрофии творчества, заключающейся прежде всего в том, что индивиды становятся все в меньшей степени способными контролировать результаты собственного творчества, конечный продукт, создаваемый совокупным трудом, словом, контролировать исторический процесс. Человек все увереннее чувствует себя творцом вещей, но он перестает чувствовать себя творцом мира, творцом истории, наконец, творцом самого себя как исторического субъекта. На уровне обыденного сознания это выражается в широко распространенных настроениях социального пессимизма, чувстве собственного бессилия перед обществом, перед «судьбой», перед историей, в отрицании действительной ценности выбора как способа самодеятельности личности.

В свете этих процессов следует оценивать активизм участников движений протеста, учитывая, конечно, при этом, что их требования личной причастности индивида к историческому творчеству оказались замешанными, как мы видели выше, по сути дела на экзистенциалистском, индетерминистском понимании свободы.

Одним из наиболее широко дискутируемых на Западе является вопрос об опасности перерождения леворадикальных движений в движения праворадикального характера. Говоря об опасности поправения леворадикалов, обычно ссылаются на присущие им культ насилия, нигилизм, импульсивное стремление к действию при отсутствии четких задач и целей. Эти черты в той или иной мере действительно присущи многим из леворадикалов. И они могут быть использованы в интересах реакционных сил. Но это зависит от реальных условий, в частности от их реального положения в системе политической организации общества, от исторических традиций и уровня демократического развития страны, от влияния и активности прогрессивных сил.

Начало 70-х годов было отмечено некоторыми новыми тенденциями в движениях протеста непролетарских слоев.

Во-первых, происходит постепенная дифференциация их участников. Политика коммунистических партий во многих капиталистических странах по отношению к молодежи позволила уже сегодня определенной ее части освободиться из-под влияния леворадикальной идеологии, отойти от левоэкстремистских групп и примкнуть к организациям, руководимым коммунистами или находящимся под их влиянием.

Во-вторых, происходит постепенная переоценка понимания роли и функций социального насилия. Эта тенденция особенно четко выражена в позиции Рейча и его сторонников. Выступая с критикой «корпоративного государства», они переносят акцент с «контрнасилия» на «революцию сознания». Такая тенденция таит в себе в принципе не меньшую опасность, чем однозначная ориентация на насилие, поскольку она может при известных условиях способствовать возрождению реформистских иллюзий и превращению движения протеста в чисто просветительское по своему характеру. Поскольку эта тенденция находит все больше сторонников среди «новых левых», то не исключено, что именно под лозунгом «революции сознания» будет развиваться движение протеста на своем нынешнем этапе.

Наконец, в-третьих, происходит заметная эволюция в сознании леворадикалов. «В настоящее время стало очевидным, что теоретическая конструкция Маркузе не является вполне адекватным выражением того реального и эмпирически наблюдаемого сознания протеста, которое… превратилось в очень важный фактор борьбы, развернувшейся в наиболее развитых капиталистических странах. Да и сами «новые левые» в известной мере осознали то, что их стремления, настроения, идеалы, ценности еще не нашли достаточно точного концептуального выражения…» [198] Но если леворадикальная идеология, как она была сформулирована в работах Маркузе, Адорно и др., теряет свой вес, то это совсем не значит, что с ней уже можно не считаться. Не исключено, что она может послужить почвой для какой-нибудь новой философии бунта.

Леворадикальные движения 60-х годов, в ходе которых были проверены на практике выдвинутые «философами бунта» концепции, явились убедительным подтверждением их теоретической несостоятельности. Сегодня, конечно, еще рано говорить о том, что они утратили полностью свое влияние на антикапиталистически настроенные слои студенчества и интеллигенции. Леворадикальные теоретики продолжают свою деятельность, на ходу занимаясь «ремонтом» своих идеологических конструкций, о чем свидетельствует, в частности, недавно вышедшая книга Маркузе «Контрреволюция и восстание», в которой он пытается внести ряд корректив в свои воззрения, впрочем, не настолько радикальных, чтобы говорить о появлении новой разновидности леворадикальных концепций.

Происходящее среди «новых левых» расслоение, в результате которого часть из них идет по пути сближения с рабочим классом и коммунистами, пока еще не лишено известной стихийности. Насколько интенсивно и сознательно пойдет оно в дальнейшем, будет зависеть прежде всего от изменения соотношения классовых сил внутри капиталистических стран. Однако далеко не последнюю роль здесь играет разоблачение леворадикальных концепций – задача, которая остается актуальной на всех этапах борьбы коммунистических партий и всех прогрессивных сил против капитала.

Оглавление