• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Наступление войск Ленинградского фронта, начатое 14 января 1944 года, продолжалось. От вражеской блокады был полностью освобожден Ленинград. Фронт продвигался к границам Прибалтийских республик.

Колонна машин штаба Ленинградского фронта направлялась на ВПУ (временный пункт управления), в район Луги. В этой колонне следовали и мы, офицеры управления контрразведки фронта. Колонна двигалась медленно. Дороги были забиты боевой техникой, автомашинами. В сторону, где продолжались ожесточенные бои, непрерывным потоком шли транспорты с продовольствием, боеприпасами, инженерным имуществом… Шагали пехотинцы, усталые, но радостные. Успешное наступление на Ленинградском и других фронтах укрепляло у солдат и офицеров боевой дух и веру в победу.

Недалек день — враг будет разбит и изгнан с Советской земли. Но воины знали: ради этого дня еще потребуется немало усилий и жертв.

Предстояли сложные и ответственные задачи и перед нами, военными контрразведчиками. Разведорганы немецкой группы армий «Север» продолжали активно забрасывать на нашу сторону своих агентов.

Еще до январского наступления нам было известно, что во время отступления немецких войск абвер использовал в качестве шпионов не только квалифицированную, заранее подготовленную в разведывательных школах агентуру, но и провокаторов и доносчиков полиции и СД, которые помогали гитлеровцам устанавливать «новый порядок», обагряя руки кровью своих соотечественников. Теперь гитлеровцы ставили перед ними другие задачи — всячески затруднять продвижение Красной Армии.

Центр нас ориентировал, что белорусскими партизанами захвачен важный документ противника, адресованный всем руководителям и разведывательных и контрразведывательных органов. В нем было сказано: «Вся агентура полиции безопасности и СД и агентурные материалы в прифронтовой полосе должны быть переданы органам военной разведки». Абверу предлагалось перед отступлением немецких войск из этих предателей создавать резидентуры, а резидентов обеспечить рациями, взрывчатыми веществами и другими материалами для совершения диверсий на железнодорожных магистралях, взрыва мостов на шоссейных дорогах.

В первые недели наступления наших войск мы убедились, что эта директива приведена в действие. Резидентуры из числа предателей и фашистских пособников были вскрыты чекистами в Волосовском, Кингисеппском районах.

В подразделении управления контрразведки фронта, где мне пришлось работать во время войны, сосредоточивалось немало информационных материалов о противнике.

Уже в 1943 году мы располагали подробными данными о местах расположения разведывательных и карательных органов противника, шпионско-диверсионных школах, их руководителях и сотрудниках, переправочных пунктах, маршрутах проникновения шпионов в расположения советских войск.

Они были весьма ценными и широко использовались при подготовке к наступательным операциям. Отделы контрразведки соединений, участвующие в боевых операциях, и специально созданные оперативные группы, располагая такими сведениями и опираясь на помощь местного населения, успешно решали поставленные перед ними задачи по задержанию шпионов, бывших карателей, полицаев и фашистских ставленников.

В период наступательных операций чекистам удавалось задерживать и тех, кто готовил и забрасывал на нашу сторону шпионов и диверсантов. В руки чекистов попал платный сотрудник абвера, член НТС, занимавшийся подготовкой и засылкой агентуры в партизанские отряды на Псковщине, Борис Врангель, племянник белого генерала барона Врангеля.

Такая же участь постигла другого энтеэсовца, сынка белогвардейца Белявского — Дмитрия Белявского, который в абверкоманде 104 в Пскове готовил и перебрасывал агентов абвера в наши тылы.

А когда войска Ленинградского фронта вместе с Прибалтийскими фронтами завершали операции по ликвидации Курляндской группировки противника, были задержаны начальник отдела I-Ц гренадерской дивизии Штранлейдорф и начальник штаба этой же дивизии Кейтель, сын фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника штаба вооруженных сил Германии. (Кейтель-младший, сбросив офицерскую форму, скрывался в женской одежде.)

Но многим из руководителей и организаторов шпионажа и карательных операций удалось бежать. Чекистам позднее стало известно, что они нашли других хозяев: их пригрели американская и английская разведки.

Война — суровая школа. Каждый день выдвигал перед чекистами много сложных задач, ситуаций, трудных загадок, которые требовали своего неотложного решения. Не все удавалось сразу, были и огорчения, были жертвы…

Труден был поединок с абвером, но чекисты его выиграли.

Абверу на Ленинградском фронте не удалось совершить ни одной диверсии. Не смог абвер также внедрить свою агентуру в воинские штабы, чтобы получать сведения о численности и оснащенности войск и замыслах нашего командования. Таков главный итог этого поединка.

А теперь расскажем о некоторых операциях по задержанию шпионов и диверсантов.

В районе только что освобожденного от фашистов Порхова регулярно в одно и то же время выходил в эфир неизвестный корреспондент, по всей видимости фашистский агент. Чекисты установили контроль за работой этой рации. Особое внимание их привлекла радиограмма, переданная шпионом 28 февраля 1944 года. Очередное донесение он завершил двумя зловещими фразами: «Казнакова расстрелял за отказ выполнять задания. Не сомневайтесь буду, как всегда, честно работать».

Радиограмма говорила сама за себя: в тылу наших войск действовал опасный преступник, не остановившийся даже перед уничтожением неугодного ему напарника.

Управление контрразведки фронта направило в район Порхова и Дна две оперативные группы из отдела контрразведки 54-й армии. Чекисты не раз побывали в окрестных деревнях, посетили пересыльные пункты и другие места вероятного появления фашистского агента. Установили дежурство на КПП, беседовали с офицерами, солдатами, местными жителями. Так прошло несколько дней.

— Рядом он где-то, рядом, а напасть на след никак не удается, — досадовал старший группы капитан Я. М. Жданов. Он, как и многие его коллеги, пришел в органы государственной безопасности в начале войны и работал с большим упорством, увлеченно.

Выслеживая преступника, капитан, подобно опытному охотнику, мог находить и подмечать, казалось, совсем незаметное, незначительное. Недаром именно ему обычно поручали розыск агентов абвера, действовавших на коммуникациях армии.

«Шпион далеко не уходит. Сообщает о прибытии в этот район новых частей — значит, немецкая разведка поручила ему этот прифронтовой участок, и искать его надо здесь», — размышлял капитан Жданов.

Группа продолжала поиск.

Объезжая воинские части в районе действий вражеского агента, Жданов побывал в автодорожном батальоне, разместившемся в нескольких чудом уцелевших домах сожженного гитлеровцами поселка. Выходя из штаба, он спросил у дежурного, где находится походная кухня. Найдя ее, капитан поинтересовался у повара, не обращался ли к нему кто-нибудь из посторонних. Повар задумался.

— Рано утром подходил ко мне один, — сказал он. — Вроде бы из строительной части, от своих отстал. Попросил хлеба. Говорит, сутки не ел. Я ему, конечно, дал.

— Спрашивал, какая это часть?

— Да, спросил.

— А вы не заметили, действительно ли он хотел есть?

— Да, было такое сомнение. Я еще подумал: сутки не ел, а хлеб в сумку кладет. Но мало ли…

«Ясно. Хлеб — это предлог. Главное — сбор сведений о воинских частях», — подумал капитан Жданов.

— Во что он был одет?

— В ватную тужурку военного образца, без погон.

— Куда направился?

Солдат показал на тракт, ведущий в совхоз «Полоное». Капитан тут же повернул машину на эту дорогу.

В пути он догнал двигавшийся на запад 135-й отдельный мостостроительный батальон. По прибытии в совхоз «Полоное», где остановилась эта часть, чекист сообщил командованию и оперативному работнику батальона старшему лейтенанту Карасеву о поисках вражеского агента и некоторых его приметах. Карасев в свою очередь предупредил об этом всех командиров и политработников части.

В конце дня командир роты старший лейтенант П. С. Скрыпник обратил внимание на одетого в ватник незнакомого человека, разговаривавшего с солдатами.

— Из какой вы части? — спрашивал он бойцов.

— Зачем вам это знать? — в свою очередь спросил у него Скрыпник.

— Я тоже строитель, своих разыскиваю. Может, подскажете? А то вот уже второй день мотаюсь.

— Какую часть ищете?

— Сто тридцатый мостостроительный батальон. Служу там командиром взвода.

Скрыпник насторожился. Он знал многие строительные части фронта, но о 130-м батальоне не слышал.

«Надо задержать этого „строителя"», — решил офицер.

Задержанным занялся чекист Карасев. Отвечая на его вопросы, неизвестный продолжал настаивать на том, что он является командиром взвода 130-го мостостроительного батальона младшим лейтенантом Бойко.

— Предъявите документы, — потребовал Карасев.

— Нет у меня их. Они остались в полевой сумке у связного.

Карасев связался с капитаном Ждановым. Вскоре выяснилось, кто такой Бойко в действительности. Разведчик оперативной группы, в свое время побывавший в фашистской разведшколе в Валге, опознал неизвестного. Он встречал его в Валге, но фамилии не знал.

На допросе в отделе контрразведки 54-й армии задержанный уже не называл себя строителем, а утверждал, будто бежал из немецкого плена. Возмущался, протестовал: почему ему, «бывшему воину, перенесшему ужасы вражеского плена», не верят и задают, как он говорил, провокационные вопросы. Он еще не знал, что был опознан нашим разведчиком, как обучавшийся в разведшколе противника.

— Отвечайте, какое задание вы получили от фашистской разведки? — продолжал прямо ставить вопросы заместитель начальника контрразведки армии подполковник П. П. Майоров, когда задержанный, выразив наигранное негодование, замолчал. — Говорите же.

— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.

— Назовите вашу шпионскую фамилию, под которой вы числитесь в валговской школе.

— Немецким шпионом хотите сделать! — вновь возмутился допрашиваемый.

— Когда обучались в шпионской школе в Валге, под какой были фамилией? — продолжал спрашивать подполковник Майоров.

Задержанный молчал.

Несколько ранее из валговской разведывательной школы были переправлены на нашу сторону два агента, явившиеся с повинной. Они сообщили чекистам, что вслед за ними абверовцы собирались перебросить в тыл советских войск шпионов Обвалова и Казнакова. В январе тот и другой еще оставались в Изборском разведывательном пункте, ожидая отправки на задание.

— Ваша фамилия Обвалов, — жестко сказал подполковник Майоров. — Запираться бесполезно.

На лице шпиона отразилось замешательство.

— Да, я Обвалов, — ответил он наконец после продолжительной паузы.

— А настоящая фамилия?

Он вынужден был назвать и свою настоящую фамилию.

— Где находится радиостанция?

— Осталась у напарника. Около Порхова я спрыгнул на ходу с машины, а он, видимо, уехал с немцами.

— Кто он?

— Настоящей фамилии не знаю. В шпионской школе значился Казнаковым.

— Вы утверждаете, что радиостанция осталась у напарника. Шпионские же передачи идут от вашего имени, Обвалов.

— Не знаю. Может быть, это он, Казнаков… Потрясенный тем, что чекисты знают его кличку и

знают о передачах сведений в разведку, шпион мучительно искал выход.

— Почему расстреляли Казнакова? — последовал вопрос подполковника Майорова.

Шпион сжался, побледнел.

— Трудно рассказывать об этом, — не сразу заговорил Обвалов. — Да, радиограмму посылал я… Казнаков отказался от моего предложения не выполнять заданий немецкой разведки. Он угрожал мне, что выдаст меня фашистам. Я вынужден был застрелить его, а труп закопал в землянке… Радиостанцию спрятал в лесу.

Такого трюка чекисты не ожидали. Обвалов изображал себя патриотом, а напарника — предателем. Однако материалы, которыми уже к этому времени располагало следствие, свидетельствовали о другом. Они характеризовали Обвалова, как ярого ненавистника всего советского, алчного человека, готового на все ради наживы. О Казнакове же, в прошлом танкисте, было известно, что он ненавидел фашистов, хотя вынужден был подчиняться им и старался выглядеть исполнительным. Отмечалось, что он стремился к тому, чтобы его поскорее направили в тыл советских войск. Итак, Обвалов лгал, изворачивался. А следствие не спешило раскрывать перед ним карты. Чтобы окончательно изобличить его, чекисты решили изучить обстоятельства, при которых произошло убийство Казнакова.

Вот и землянка в лесу, в километре от шоссейной дороги Дно — Порхов, близ деревни Васьково. Подходы к ней прикрываются густым кустарником и сугробами снега. Настил из бревен засыпан слоем грунта. В землянке два помещения. Стены и потолок обиты прессованным картоном. В одной из комнат — маленькое окошко, выходящее под корень вывороченной сосны. Железная печка, стол, две табуретки, вдоль стен кровати с сетками. Под одной из них спуск в подземный ход протяженностью в шестьдесят пять метров. По нему обитатели в случае опасности могли покинуть убежище. Спуск закрыт массивным щитом, неприметным для постороннего глаза. Во второй маленькой комнате — склад продуктов питания (консервы, концентраты, консервированный хлеб, водка, сухой спирт). Запасная радиостанция, часть оружия и продуктов зарыты в двадцати метрах от землянки в цинковых ящиках.

Когда чекисты собрали все вещественные доказательства, осмотрели эксгумированный труп Казнакова, допросили свидетелей, знавших Обвалова по валговской школе, провели экспертизы и очные ставки, шпион и убийца вынужден был признаться во всем.

…Пробыв несколько дней в тылу наших войск, Обвалов заметил, что его напарник Казнаков Костя стал рассеянным, подавленным, отвечал на вопросы как-то невпопад, Два дня из землянки не выходил.

— Заболел ты, что ли, Костя? — спросил Обвалов.

— Болею с того дня, как оказался в плену.

— Брось хандрить. Поработаем здесь, вернемся, денежки будут. Можно в Германию или в другую страну махнуть. Житуха начнется!

— Дурак ты, Мишка! — грубо возразил Казнаков. — Попал в шпионы — уже не вывернешься. Всюду будут преследовать нас эти шнеллеры, шиммели.

— А ты, умник, что надумал? — обиделся Обвалов.

— Я? Не хочу быть их холуем.

— А потом?

— Потом домой. Я в шпионскую школу пошел, чтобы меня перебросили через фронт к своим, советским людям. Теперь можно грязную рубаху сбросить!

Он говорил горячо, взволнованно. Обвалов оторопел— так поразили его слова Казнакова.

— Поздно! — сказал Обвалов. — Если хочешь жить, держись немцев. В НКВД со шпионами не цацкаются.

— Думал, много думал. Вот теперь, в эти дни, встречался с колхозниками. Живется им, правда, несладко. Немцы все поразграбили, поразрушили. Но никакого уныния. Какая вера в будущее!.. Ты встречал солдат, офицеров? Сколько решимости в каждом. Верят: близка победа. Они правы. Разве все это похоже на то, что нам вдалбливали немцы? Я не верил и тогда всем этим шнеллерам о разгроме Советской Армии, а теперь сам убедился, какое это вранье. На, читай!

Казнаков бросил на стол газету «Красная Звезда».

— Читай, читай, — настаивал Казнаков. — Здорово получается: разгромленная Советская Армия — и вдруг бьет гитлеровскую непобедимую. Ты говоришь, не цацкаются?.. Ну и пусть… Но совесть моя будет чиста!

Обвалов читать газету не стал. Спор затягивался. Ни уговоры, ни угрозы Обвалова на Казнакова не действовали. Он твердо стоял на своем: явиться в советские органы и все рассказать.

«Не соглашусь — может выдать», — подумал Обвалов и сказал примиряюще:

— Ладно, Костя, не будем спорить. Погорячились — и довольно. Обдумаем, все взвесим. А сейчас давай лучше по стопочке пропустим.

За выпивкой тема разговора не переменилась, а острота его лишь усилилась. Опьянев, Казнаков повалился на кровать, повторяя одно и то же:

— В холуях у фашистов ходить не буду! Обвалов вышел из землянки, взвел курок нагана.

Возвратился, держа руку в кармане:

— Будешь работать со мной? Казнаков, не поворачиваясь, ответил:

— Я русский и против своих не пойду. Обвалов дважды выстрелил ему в затылок…

Так злодейски расправился изменник Родины Обвалов с Константином Калязиным (такой была настоящая фамилия Кости Казнакова), который, попав в плен к фашистам, оставался до конца своей жизни советским человеком. Может быть, он до сих пор значится пропавшим без вести. Может быть, до сих пор его разыскивают родные. Так пусть они знают историю его трагической гибели и имя того, кто предательски убил его. Шпион и убийца понес заслуженное наказание.

Так был обезврежен этот злобный и опасный преступник. Но заслуга чекистов заключалась не только в этом. В ходе следствия по делу Обвалова и других пойманных в то время шпионов чекистам удалось своевременно разгадать маневр гитлеровской разведки, оставлявшей на советской территории шпионские гнезда. Предвидя неизбежность отступления гитлеровских войск, абвер заблаговременно готовил для своих наиболее квалифицированных агентов убежища с запасами продовольствия, оружия и боеприпасов.

В одном из докладов руководителей абверкоманды 104, в конце войны попавшем в руки чекистов, указывалось, что в августе 1943 года из штаба «Валли»^{6} поступил совершенно секретный приказ об организации резидентур, снабженных радиостанциями, на территории, которая может быть оставлена частями немецкой армии.

Приказ предусматривал создание около двухсот резидентур в тылу советско-германского фронта. Резидентуры должны были состоять из преданных и проверенных агентов.

«Мы отобрали из разведшкол, — говорилось в докладе, — несколько групп агентов. Для них заранее подготовили в глухих местах хорошо оборудованные бункеры с запасом продовольствия, В каждой группе— радист. Агентов обеспечили фиктивными документами офицеров дорожно-строительных подразделений Советской Армии в звании младших лейтенантов. После отступления немецких войск группы должны пропустить передовые части Советской Армии, осесть в указанных пунктах и вести наблюдение за движением по железным и шоссейным дорогам. Во время наступления русских армий в январе 1944 года мы начали отходить, и наши агенты удачно оказались в тылу советских войск…»

Таким шпионским гнездом была землянка вблизи шоссейной дороги Порхов — Дно, куда были определены Обвалов и Казнаков. Такие шпионские убежища были сооружены также в районах Тосно, Новгорода, Старой Руссы, Чудова. Оставленные в этих убежищах агенты абвера разделили участь Обвалоза.

С подобной тактикой гитлеровской разведки в более широких масштабах чекисты Ленинградского фронта встретились позднее при освобождении Эстонии и в дни разгрома курляндской группировки немецко-фашистских войск.

На шоссе Малая Вишера — Чудово два офицера проверяли документы у военнослужащих.

— Теперь все в порядке. В правом углу командировочного удостоверения стоит цифра «27». Действителен в течение десяти суток, — сказал один другому.

Заметив мчавшийся по шоссе крытый «студебеккер», офицер в форме капитана поторопил своего коллегу:

— Быстрей.

Моросил дождь. Капитан поднял руку. Тяжелая машина резко затормозила, метра два проскользила по дороге.

— Куда вам? — высунувшись из кабины, спросил усатый старшина.

— В Чудово.

— Кто вы такие?

— Из контрразведки.

Старшина, не спросив документов, кивком головы показал на кузов.

Не доехав до города, пассажиры попросили остановить машину и спрыгнули на землю.

— Дела у нас здесь. Спасибо.

В тот же день в отдел контрразведки 67-й армия пограничники, охранявшие ее тылы, сообщили о появлении двух подозрительных в форме офицеров Советской Армии. Эти люди проверяли у военнослужащих документы на дороге Малая Вишера — Чудово. Пограничники обнаружили наскоро оборудованный шлагбаум там, где контрольно-пропускного пункта не было.

Для проверки сообщения в район Чудова выехала оперативная группа во главе с майором Н. В. Кудряшовым. Чекисты беседовали со многими шоферами, которые проезжали в тот день по шоссе. Два водителя подтвердили: да, действительно, капитан и лейтенант проверяли у них документы. Стали известны некоторые приметы неизвестных офицеров. Старшина медсанбата рассказал, что подвозил капитана и лейтенанта на машине до окраины Чудова, вспомнив при этом, что капитан сказал, что они из контрразведки.

Эти офицеры вновь попали в поле зрения чекистов. В одной из деревень бригадир колхоза рассказал майору Кудряшову, что к нему заходили капитан и лейтенант.

— И зачем же они заходили? — поинтересовался Кудряшов.

— Да говорили, что разыскивают шпионов, — ответил бригадир.

Майор был озадачен. Ни в отделе контрразведки армии, ни в Чудовском райотделе госбезопасности никто не располагал данными о чекистах, ведущих здесь какие-либо поиски в эти дни.

«Придумано неплохо, расчетливо, отвлекают от себя какие-либо подозрения. Известно, что советские люди к чекистам всегда относятся с большим уважением и всегда готовы помочь им в работе», — думал Кудряшов. Ему, в прошлом пограничнику, не раз приходилось искать нарушителей границы. Он знал уловки врага.

Напав на след неизвестных, чекисты пошли за ними по пятам. Майор информировал отдел контрразведки армии. Штаб армии срочно заменил шифр, проставляемый на командировочных удостоверениях военнослужащих. Вскоре в Чудовском районе был задержан один из них — фашистский агент Захаров, а два дня спустя и другой — Мельницкий. Старшина медсанбата опознал в них тех офицеров, которых подвозил несколько дней назад.

Оба они окончили разведшколу в Валге и были переброшены самолетом в тылы советских войск 9 мая 1944 года. Абверовцы поставили перед ними задачу контролировать передвижение воинских частей по железным и шоссейным дорогам Чудово — Новгород, Чудово — Ленинград, Чудово — Москва, Чудово— Волхов и радировать о воинских перевозках.

В абверкоманде 104 для Захарова и Мельницкого были разработаны три варианта легенд. В одном случае они должны были представляться как офицеры отдела контрразведки 314-й стрелковой дивизии (такая дивизия находилась в составе Ленинградского фронта). По второй легенде, они — квартирьеры, командированные для размещения прибывающего вскоре 34-го запасного офицерского полка (такой полк в действительности тоже существовал), по третьей — представители штаба Ленинградского фронта, направленные для проверки выполнения приказа о санитарном состоянии частей. В соответствии с легендами абверовские агенты имели по три комплекта фиктивных документов: офицерские удостоверения, командировочные предписания, продовольственные аттестаты. На расходы они получили крупные суммы денег.

Казалось бы, все было предусмотрено до мелочей. Хозяева, чтобы предостеречь от провала, проинструктировали агентов, как заполучить шифр, проставлявшийся на определенный срок на командировочных предписаниях, которого в абвере, разумеется, знать не могли. Для этой цели и был агентами сооружен шлагбаум на шоссейной дороге и организована проверка документов.

Но ничто шпионам не помогло. Выполнить задание и возвратиться к своим хозяевам им не удалось.

Впрочем, за выполнение заданий гитлеровской разведки брались немногие. Значительное число лиц, окончивших разведшколу в Кейла-Юа, как правило, являлись к советскому командованию. Точно так же поступали некоторые другие агенты, подготовленные в других шпионских школах. Принесли взрывчатку и сдались советским властям диверсанты из школы Вяцати, получившие задание нарушить движение поездов на Октябрьской железной дороге. Три шпиона из разведшколы в Валге, в которой прошли подготовку Захаров и Мельницкий, сразу после приземления явились к коменданту станции Волхов и сдали парашюты, рацию, шифры и несколько десятков тысяч рублей, которыми их снабдила гитлеровская разведка.

В том, что многие лица, прошедшие подготовку в шпионских школах, являлись с повинной, была немалая заслуга наших славных советских разведчиков, работавших там по заданиям чекистов.

Сентябрь 1944 года. Войска Ленинградского фронта из района Тарту начали крупное наступление по освобождению Советской Эстонии и разгрому находившихся там фашистских войск.

На третий день наступательных операций начальник контрразведки 2-й ударной армии Д. И. Марков доложил начальнику управления контрразведки фронта генералу А. С. Быстрову, что получены данные о заброске в тыл армии группы вражеских агентов и мерах по их задержанию.

В тот же день, несколько позднее, нашей радиослужбой была перехвачена радиограмма следующего содержания: «Летчик не выдержал маршрут. Разбросал людей на десять километров. По неточным данным, часть людей попала в руки большевикам. Нахожусь на болоте. Вместе со мной четыре человека. Выход затруднителен, кругом войска. Буду действовать в составе этой группы. Бондаренко».

Итак, главарь шпионско-диверсионной банды подтверждал, что намерен орудовать в расположении наших войск. Требовалась особая оперативность, чтобы обезвредить врагов. Управление контрразведки фронта поддерживало постоянную связь со всеми органами контрразведки соединений, действующих на этом участке.

К вечеру из нескольких соединений 2-й ударной армии поступили данные, что к ним явились с повинной вражеские диверсанты. По-видимому, это были агенты, которых абверовцы направили с Бондаренко. А к утру в отделе контрразведки армии находилось уже восемь человек из четырнадцати подготовленных абверкомандой 204 в Риге. Четверо, как явствовало из перехваченной депеши, намеревались действовать. Где еще два?

Полковник Марков, спокойный, неторопливый человек, участник гражданской войны, имевший большой опыт в борьбе с вражескими разведками, вместе со своим сотрудником майором Н. В. Назиным беседовали со сдавшимися фашистскими агентами, подробно выясняя, кто они и с какими заданиями выброшены гитлеровской разведкой.

Впрочем, всех задержанных не стоит называть фашистскими агентами: не все они совершили преступления, на которые их толкал абвер. К примеру, двое из задержанных — Владимир Ветерков и Василий Ульянов были людьми большого мужества.

Командир взвода комсомолец Ветерков в бою под Старой Руссой в 1942 году был ранен, потерял сознание и попал в плен. Он пытался бежать из плена, но неудачно. Фашисты поймали его и отправили в лагерь, находившийся в Даугавпилсе. Там Владимир встретился с Васей Ульяновым, который попал в плен несколько раньше, но при тех же обстоятельствах, что и он. Они сблизились, стали помогать друг другу.

В начале 1944 года вербовщик фашистской разведки Штольц предложил им пойти в шпионскую школу. Ветерков и Ульянов посоветовались и дали согласие, надеясь таким путем избавиться от плена и вернуться к своим. Их, как и других курсантов, одели в форму солдат РОА. Эта форма жгла им плечи. Местные жители смотрели на них с презрением. Однажды Ульянов сказал Ветеркову:

— Володя, я тут познакомился с девушкой. Ее зовут Эрна. Она мне говорила, что ее отец большевик.

— Не наживку ли бросили? Потом будут наблюдать, клюнешь или не клюнешь, — высказал сомнение Ветерков.

Сомнение было не напрасным. Среди курсантов ходили слухи, что абверовцы их проверяют.

И все же друзья стали заходить в дом Эрны. Ян Сильдмяэ — так звали ее отца — встретил молодых русских парней в форме РОА настороженно. Он не был коммунистом, хотя в волости считали его членом партии, но ненавидел фашистов и их прислужников. Гитлеровцы продержали Яна больше года в тюрьме, потом отпустили. Теперь он держался замкнуто и свою неприязнь к таким, как парни из РОА, не проявлял. Тем более что ему советовал соблюдать осторожность Аллик — командир разведывательной группы 8-го эстонского стрелкового корпуса, прибывший с Большой Земли.

Ветерков с Ульяновым и Сильдмяэ не сразу поняли ДРУГ друга, хотя и стремились к этому. Наконец ребята сказали Яну, что пошли в шпионскую школу с определенной целью — попасть к своим. Время шло, доверился им и Ян. По его просьбе они достали два комплекта обмундирования добровольцев РОА, в котором, как он объяснил, очень нуждались люди, прибывшие с Большой Земли.

Узнав, что Сильдмяэ связан с советскими разведчиками, Ветерков и Ульянов обрадовались. Они стали рассказывать Яну о разведывательной школе, о шпионах, которых абверовцы перебрасывали в расположение войск Советской Армии. Теперь они не чувствовали себя одинокими и беспомощными. Наконец-то был найден путь борьбы с врагом, на который они стремились выйти.

Через некоторое время стало известно, что скоро курсантов пошлют на задание. Ветерков и Ульянов сказали об этом Яну, и он дал им совет: после приземления немедленно явиться к советскому командованию и просить доставить их к командиру 8-го эстонского стрелкового корпуса. Так они и поступили, когда оказались по другую сторону линии фронта.

По поручению управления контрразведки фронта, начальник контрразведки эстонского корпуса полковник И. Я. Типнер ознакомился с докладами командира разведывательной группы Аллика, работавшего в тылу у немцев. Рассказанное Ветерковым и Ульяновым нашло полное подтверждение. Они, оказавшись в тяжелых условиях фашистского плена, не пали духом, стремились вернуться к своим и достигли этого. Честно рассказали о полученном задании абвера и оказали чекистам помощь в задержании других переброшенных с ними агентов.

Теперь чекисты располагали достаточными данными о засланной к нам группе агентов Бондаренко. Сам Бондаренко носил форму гвардии капитана, выдавал себя за Героя Советского Союза. У фашистского диверсанта имелись фиктивные ордена и документы, подтверждающие, что он награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды. Были известны приметы агентов, которые остались с ним, их клички и многие другие подробности, необходимые чекистам.

Постепенно уточнялся и сужался район, куда Бондаренко и его подручные могли перебазироваться. Там уже действовали оперативные группы. Медлить было нельзя.

Пожилой человек, житель деревни Ахункала, расположенной на побережье Чудского озера, рассказал нашим контрразведчикам, что, выгоняя скот на пастбище, увидел в лесу на елке белое полотнище. Он снял его: материал хороший, прочный, в хозяйстве пригодится. Достаточно было глянуть на эту ткань, чтобы опознать в ней разорванный немецкий парашют. Было видно, что парашютист приземлился совсем недавно.

В Управление контрразведки фронта поступали и другие сведения о разыскиваемых.

Связисты, тянувшие телефонную линию, сообщили контрразведчикам, что видели невдалеке от развилки дорог двух солдат, которые завтракали. Это было в пяти-шести километрах от места, где найден парашют. В кустарнике контрразведчики обнаружили две пустые консервные банки, куски немецкого консервированного хлеба и порожнюю бутылку из-под коньяка.

На одном из контрольно-пропускных пунктов чекистам сообщили, что два солдата из трофейной команды предъявили проверявшему удивительно чистые, не помятые документы, хотя, судя по дате, они выданы были давно. К сожалению, проверявшие сразу не обратили на это внимания, а через минуту «трофейщиков» и след простыл.

Это сообщение имело большое значение. Чекисты знали, что противник посылал своих агентов под видом «трофейщиков». Немедленно было выяснено, где и как действуют подразделения по сбору трофеев, какими документами снабжен их личный состав, кто эти документы выдает и подписывает. Не без оснований чекисты полагали, что с документами «трофейщики» смогут легко примкнуть к любой воинской части или действовать отдельной группой не только в тылу, но и вблизи передовых позиций наших войск. И после выполнения задания возвратиться к тем, кто их посылал. При этом даже немецкое снаряжение, обнаруженное у них, не могло служить уликой.

Наконец группа работников контрразведки во главе с капитаном М. М. Медведевым задержала на хуторе в районе Пайде двух неизвестных. Их доставили в контрразведку фронта. Беседовал с ними следователь Н. И. Родионов.

Первое время они держались уверенно, твердили, что посланы вперед для учета трофеев и что в скором времени сюда должна прибыть вся команда во главе с капитаном, фамилию которого они не знают, так как он назначен только на днях.

— А для чего у вас чистые бланки командировочных предписаний, проездных документов и продовольственных аттестатов, подписанные и с печатями? — спросил следователь.

— Приходится действовать в отрыве от подразделения… сами заполняем.

— Генерал, начальник тыла, подписавший ваши документы, уже давно выбыл с этого участка фронта. Как это объяснить?

Задержанные смутились, но тут же нашлись:

— Мы люди маленькие. Какое нам дело до генералов? Какие выдали документы, такие и предъявляем.

На очных ставках с агентами из группы Бондаренко, явившимися с повинной, задержанные были изобличены и все рассказали о себе. Они оказались разыскиваемыми из группы Бондаренко. Проанализировав собранные сведения, чекисты определили район вероятного пребывания Бондаренко и находившихся с ним диверсантов. Сотрудник отдела контрразведки 2-й ударной армии старший лейтенант И. М. Олейник с солдатами были на верном пути.

— Товарищ старший лейтенант, смотрите-ка, — остановился вдруг рядовой Падалка. — Тут они, видать, отдыхали, переобувались. Кто-то бросил портянки со следами крови. Наверное, ногу стер.

— Да, надо поднажать, товарищи. Они где-то здесь.

Под вечер чекисты обнаружили группу Бондаренко. Четыре человека бежали по лесу, укрываясь за деревьями. Один из них заметно отставал. Всех четырех удалось взять живыми.

Шпионско-диверсионная банда, заброшенная в расположение наших войск абверкомандой 204, перестала существовать. Не повезло ее новому начальнику, майору Реннеке. Это была одна из первых его крупных перебросок.

В руках чекистов сказалось все, чем снабдили абверовцы своих агентов: оружие, взрывчатка, рации с шифрами, топокарты, поддельные ордена и медали, в том числе «Золотая Звезда». Видимо, на случай проверки хозяева выдали Бондаренко поддельную справку со штампом 67-й армии об утрате им орденской книжки и документа о присвоении звания Героя Советского Союза.

Предатель Бондаренко сидел перед следователем Н. И. Родионовым и давал показания.

Падение этого человека было вызвано малодушием и трусостью. В феврале 1943 года он, офицер штаба 7-го кавалерийского корпуса, сдался в плен гитлеровцам. Памятен ему лагерь военнопленных во Владимире-Волынском. В апреле туда приехали представители так называемого «русского комитета» Малышкин и Сахаров, с которым он был знаком еще с довоенного времени. В беседе с Бондаренко Сахаров посоветовал ему идти в РОА. Бондаренко в ту пору уверял себя; «Не устоять Красной Армии. Надо подумать о будущем». Он недолго колебался и дал согласие.

Следующая ступень предательства — центральная школа РОА в Добендорфе, где Бондаренко и других курсантов начиняли ядом антисоветской пропаганды. Сахаров, занимавший влиятельное положение в штабе изменника Родины Власова, обещал своему подопечному теплое местечко. Курсанту Бондаренко доверяли дежурить в этом штабе. Такая «честь» выпадала не каждому. В ноябре 1943 года Бондаренко получил назначение в отдел пропаганды «русского комитета» и выехал в Ригу.

Как раз в это время абвер испытывал недостаток в шпионах, диверсантах и убийцах. Бондаренко оказался в распоряжении начальника абверкоманды 204 майора Реннеке. Тот предложил ему возглавить группу шпионов-диверсантов из четырнадцати человек.

Действуя под видом армейской трофейной команды в районе Тарту — Выру, диверсанты должны были взрывать мосты, минировать дороги, по которым в ходе боев шло интенсивное движение, собирать сведения о численности наступавших советских войск и ежедневно передавать их в разведцентр по радио.

Реннеке просчитался. Часть заброшенных на нашу сторону агентов отказалась выполнять его задание, а другие были задержаны чекистами.