• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Пролежавшая более двадцати тысяч лет в пещерном святилище женская фигурка рассказывает нам, людям современного Запада, о мировосприятии наших древних предков. Эта небольшая, вырезанная из камня фигурка — одна из так называемых «Венер», которых до сих пор находят на всей территории первобытной Европы.

Обнаруженные при раскопках на обширном географическом пространстве — от Балкан в Восточной Европе до сибирского озера Байкал и на запад до Виллендорфа под Веной и Грот дю Папп во Франции — эти фигурки иные ученые считают выражением мужского эротизма, своего рода древней аналогией журналу «Плейбой». Для других же они всего лишь культовые предметы, которые использовались в примитивных и, по всей видимости, непристойных обрядах плодородия.

В чем, однако, подлинный смысл этих древних скульптур? Можем ли мы в самом деле отмахнуться от них как от «продуктов греховного мужского воображения»? Подходит ли вообще имя «Венера» к этим широкобедрым, нередко беременным, грубо стилизованным и часто безлицым фигуркам? А, может быть, эти древние статуэтки рассказывают нам нечто важное и о нас самих, и о том, как некогда женщины вместе с мужчинами поклонялись жизнетворящим силам Вселенной?

Наряду с наскальными рисунками, пещерными святилищами и захоронениями женские фигурки являются важными источниками информации о духовном мире людей палеолита. Они подчеркивают благоговейный страх наших предков как перед тайной жизни, так и перед тайной смерти. Они показывают, что еще на очень ранних этапах человеческой истории воля человека к жизни выражалась и утверждала себя в многообразии ритуалов и мифов, которые принято связывать со все еще распространенной верой в то, что мертвые могут вернуться к жизни через новое рождение.

«В столь большом пещерном святилище, как Труа Фрер, Нио, Фон де Гом или Ласко, — пишет историк религии Э. О. Джеймс, — церемонии должны были представлять собой организованную общиной попытку взять под контроль природные силы и процессы с помощью сверхъестественных средств ради всеобщего блага. Священная традиция, будь она связана с добычей пищи, тайной рождения и воспроизводства и смерти, возникала и действовала, по-видимому, в ответ на желание жить и сейчас и в будущем».

Свидетельства подобной связи женского начала с силой, дарующей жизнь, мы можем обнаружить в палеолитических захоронениях. К примеру, в гроте Кро-Маньон в Лез Эйзи, Франция (где в 1868 году впервые удалось найти костные останки наших предков эпохи верхнего палеолита), вокруг трупов и на них были аккуратно разложены раковины каури. Эти раковины, имеющие форму того, что Джеймс изящно именует «вратами, через которые дитя входит в мир», очевидно связаны с определенным типом древнейшего почитания женского божества. Как пишет Джеймс, эти каури были символом жизнетворения, так же как красная охра, которая и в более поздней традиции воспринималась как имитация и жизнетворения, и женской менструальной крови.

Кажется, что на первый план выступает связь женщины с дарением жизни и ее продолжением. Но и смерть, точнее, воскресение, также оказывается центральной религиозной темой. Как ритуал размещения имеющих форму влагалища раковин каури вокруг мертвых и на них, так и практика покрытия мертвого тела и раковин (или только раковин) красной охрой (символизирующей живительную силу крови) являются частью погребального обряда, в результате которого ушедшие должны, заново родившись, вернуться. Еще точнее, как замечает Джеймс, они «указывают на похоронные ритуалы в основе ритуала жизнетворения, тесно связанного с женскими фигурками и другими символами культа Богини».

Помимо археологических данных о погребальных обрядах палеолита, известны также свидетельства обрядов, стимулирующих плодовитость животных и растений, которые обеспечивали наших предков всем необходимым. Например, на мягком глиняном полу в штольне неприступной пещеры Тюк д'Одубер в Арьеже под настенным изображением двух бизонов (самец преследует самку) имеются отпечатки человеческих ног, сделанные, по мнению ученых, во время ритуальных танцев. Другой пример — один из ритуалов в пещере Когул в Каталонии — изображает женщин, возможно жриц, танцующих вокруг обнаженной мужской фигуры поменьше, и эта сцена, по-видимому, тоже является религиозной церемонией.

Все эти пещерные святилища, фигурки, захоронения и церемонии связаны с верой в существование того единственного источника, из которого возникает и человеческая жизнь, и жизнь животных и растений, — это великая Богиня-Мать, или Вседающая, с которой мы встречаемся и в более поздние периоды истории западной цивилизации. Они также дают основание считать, что наши древние предки понимали: мы и окружающая нас природа — это тесно связанные между собой части великой тайны жизни и смерти, и поэтому ко всей природе следует относиться с уважением. Это осознание, позднее подчеркивавшееся тем, что фигурки Богини помещались среди символизирующих природу животных, воды и деревьев, или тем, что она сама изображалась как получеловек-полуживотное, по-видимому, было центральным в утерянном нами духовном наследии. Таким же важным моментом был благоговейный страх и изумление перед великим чудом человеческого существования: чудом рождения, воплощенным в женском теле. Таковой, судя по этим свидетельствам древней духовной жизни, была главная тема всех верований доисторического Запада.

Высказываемые нами взгляды признаны пока еще немногими учеными. Они еще не излагаются почти ни в одном обзорном курсе об истоках цивилизации. Дело в том, что, как и в большинстве популярных книг на эту тему, здесь до сих пор преобладают воззрения ученых прошлого, рассматривавших искусство палеолита в соответствии с утвердившимся стереотипом «первобытного человека» — кровожадного и воинственного охотника, хотя некоторые наиболее примитивные общества охотников-собирателей, обнаруженные в наше время, ни в малейшей степени не соответствуют этому стереотипу.

Одним из основных положений традиционных теорий было — и до сих пор остается — утверждение, что искусство палеолита создано мужчиной. Однако оно также никак не подкреплено фактами, являясь, совсем наоборот, результатом научной предвзятости и опровергается данными, полученными в наши дни. Например, у веддов (Шри-Ланка), наскальные росписи выполняют не мужчины, а женщины.

В основе этих предубеждений лежала идея о том, что, как пишет Джон Пфайффер в «Появлении человека», «в интересах и воображении доисторического человека доминировала охота», и что, «если он в чем-то и похож на современного человека, то именно в том, что по различным поводам использовал ритуалы для восполнения и увеличения своей силы». В соответствии с этой установкой настенные росписи палеолита всегда интерпретировались только в связи с охотой, даже когда они изображали пляшущих женщин. Аналогичным образом, как уже отмечалось, свидетельства поклонения женскому божеству в антропоморфном облике — такие, как находки широкобедрых и беременных женских фигурок — должны были либо игнорироваться, либо квалифицироваться просто как объекты мужской сексуальности: тучные эротичные «Венеры» или «варварские идеалы красоты».

Несмотря на некоторые исключения, схема эволюции мужчины как охотника и воина окрасила большинство истолкований палеолитического искусства. И только в XX веке в ходе раскопок в Восточной и Западной Европе и Сибири интерпретация старых и новых находок стала постепенно изменяться. Среди новых исследователей оказались женщины, которые обратили внимание на женский половой образный ряд и предпочли более сложное, религиозное, а не «охотничье-магическое» объяснение искусства палеолита. А поскольку новые ученые были чаще мирянами, нежели монахами, подобно аббату Брею (чьи «мора диетические» интерпретации религиозной практики столь повлияли на исследования палеолита в XIX - начале XX века), то и некоторые ученые-мужчины, проанализировав пещерную живопись, фигурки и другие находки палеолита, также начали подвергать сомнению догматы, принятые тогдашней наукой.

Интересный пример такого рода пересмотра связан с изображениями палок и линий на стенах палеолитических пещер или вырезанных на изделиях из кости и камня. Для многих ученых представлялось вполне очевидным, что они изображают оружие: стрелы, крючки, копья, гарпуны. Но, как пишет Александр Маршак в книге «Корни цивилизации» — одной из первых работ, бросивших решительный вызов стандартным представлениям, — эти рисунки с таким же успехом могут изображать растения, деревья, ветки, тростник и листья. Более того, подобная интерпретация избавляет нас от необходимости недоумевать, отчего у людей, которые, наподобие современных племен собирателей и охотников, употребляли в пищу главным образом растения, столь удивительно отсутствуют изображения растительности.

Питер Уко и Андре Розенфельд в книге «Искусство пещер палеолита» также пытались объяснить себе этот факт. Они же отметили еще одну любопытную несообразность. Все прочие данные доказали, что гарпун, называемый «бисериал», появился лишь в эпоху позднего палеолита, в мадленский период, — хотя ученые упорно «находили» их в настенной живописи доисторических пещер, создававшейся на много тысячелетий раньше. Кроме того, с чего бы художникам палеолита вздумалось так часто изображать неудачную охоту? Ведь если палки и линии — действительно оружие, оно на рисунках никогда не достигает цели.

Чтобы разрешить эти загадки, А. Маршак, не будучи археологом и, следовательно, не находясь в плену традиционных археологических воззрений, тщательно изучил объекты, принятые за картинки гарпунов. Он обнаружил под микроскопом, что не только зубцы гарпуна были направлены не в ту сторону, но и черенок оказался заострен не с того конца. Что же в таком случае — если не «вывернутое» оружие — означали эти рисунки? А вот что — ствол и ветви. Иными словами, эти и другие изображения, привычно описываемые как «зазубренные» предметы или «мужские объекты» были ничем иным, как стилизованными изображениями деревьев, веток и растений.

Так снова и снова при тщательном изучении традиционный взгляд на искусство палеолита как на примитивную охотничью магию оказывается скорее отражением стереотипов, нежели логической интерпретацией увиденного. Так же, как и приписываемая палеолитическим женским фигуркам роль объекта мужской сексуальности или культа плодородия.

Из-за скудности находок мы, возможно, никогда не сможем точно разгадать специфическое значение этих рисунков, фигурок и символов времен палеолита. Однако, судя по тому, какое впечатление произвели образцы этой живописи, запечатленные в прекрасных цветных репродукциях, это искусство по-прежнему обладает огромной силой воздействия. Некоторые изображения животных не уступают творениям лучших современных художников, а присущий им свежий взгляд доступен немногим нашим современникам. Поэтому можно с уверенностью сказать, что искусство палеолита — это нечто большее, чем грубые примитивные каракули неразвитых, примитивных существ. Оно доносит до нас духовные традиции, которые нужно понять, если мы хотим узнать не только о том, каким человечество было, но и то, каким оно может стать.

Как писал в одном из важнейших современных трудов, посвященных искусству палеолита, Андре Леруа-Гуран, директор Центра доисторических и протоисторических исследований в Сорбонне, было бы «нелепо и недостаточно» сводить систему верований того периода к «примитивному культу плодородия». Мы можем «без преувеличения принять все изобразительное искусство палеолита в целом за выражение взглядов на естественную и сверхъестественную организацию живого мира, — замечает Леруа-Гуран и продолжает, — люди времен палеолита несомненно знали о разделении мира животных и людей на две противостоящие половины и полагали, что миром живых существ правит союз этих половин».

Вывод Леруа-Гурана о том, что палеолитическое искусство отражает значение, которое наши ранние предки придавали существованию двух полов, основывался на изучении тысяч рисунков и предметов из почти шести десятков пещер. И даже рассуждая в терминах садомазохистских женско-мужских стереотипов и в других отношениях следуя устоявшимся взглядам, Леруа-Гуран подтверждает, что искусство палеолита выражало некую форму ранней религии, в которой центральную роль играли женские изображения и символы. В этой связи он делает два замечательных наблюдения. Характерно, что женские изображения и символы, которые он рассматривал как женские, всегда были расположены в центре пещер. Напротив, мужские символы чаще всего занимали второстепенное положение или располагались вокруг женских фигур или символов.

Находки Леруа-Гурана подтверждают высказанное мною ранее предположение, что раковины каури, напоминающие влагалище, использование красной охры при погребениях, женские фигурки, так называемые «Венеры», и гибридные фигурки женщин-животных, пренебрежительно называемые иногда «чудовищами», относятся к ранней форме культа, где главную роль играла женщина, как дающая жизнь. Так выражались попытки наших предков осознать мир, в котором они жили, попытки ответить на вечные вопросы, волнующие человечество: откуда мы приходим, рождаясь на свет, и куда уходим, умирая. И они подтверждают наше предположение: впервые осознав себя среди людей, животных, остальной природы, человек осознал и тайну — и практическое значение — того, что жизнь возникает из тебя женщины.

Было бы естественно предположить, что внешний диморфизм, или различия во внешнем виде между двумя половинами человечества, значительно повлияли на систему верований палеолита. Столь же естественно и другое предположение: осознание того, что жизнь и человека, и животного возникает из тела особи женского пола; что женский организм, подобно временам года и луне, подчиняется цикличности, заставило наших предков воплотить жизнетворящие силы в женском, а не мужском образе.

Таким образом, палеолитические женские фигурки, раковины каури, красная охра — не разрозненные археологические объекты, а ранние проявления того, что позднее развилось в сложную религиозную систему, в центре которой — культ Богини-Матери, родоначальницы всего живого. Этот культ, как отмечают Джеймс и другие ученые, дожил до исторических времен «в собирательном образе Великий Матери Ближнего Востока и греко-римского мира». Религиозная преемственность отчетливо прослеживается в фигурах таких известных богинь, как Исида, Нут и Маат в Египте, Иштар, Астарта и Лилит Плодородного Полумесяца, Деметра, Кора и Гера в Греции и Атарга-тис, Церера и Кибела в Риме. Она сохраняется даже в нашем иудео-христианском наследии — это образы Царицы неба, каббалистической Шехины и чтимой католиками Девы Марии.

Снова возникает вопрос: почему, если связи эти столь очевидны, они так долго недооценивались или даже просто игнорировались в традиционной литературе по археологии? Одна из причин, уже отмечавшаяся, — эти связи не вписываются в схему протоисторической и доисторической «мужской» формы организации общества. Но есть и другая причина: только после второй мировой войны в результате раскопок найдены наиболее важные свидетельства что эта религиозная традиция простиралась уже за эпоху палеолита, захватив замечательный период, который последовал за палеолитом. Данный период нашей культурной эволюции — между двумя поворотными моментами в человеческом развитии: палеолитом и Бронзовым веком, когда наши предки начали объединяться в земледельческие общины.

Примерно в то самое время, когда Леруа-Гуран писал о своих находках, наши знания о доисторических временах продвинулись намного вперед благодаря впечатляющим результатам раскопок двух поселений времен неолита: Чатал-Хююка и Хаджилара. Они были найдены в древней Анатолии, на территории современной Турции. По словам Джеймса Меллаарта, который руководил этими раскопками как представитель Британского института археологии в Анкаре, особенный интерес представляло открытие, что в этих поселениях наблюдалось устойчивое развитие на протяжении многих тысяч лет обществ, поклонявшихся Богине.

«Новое толкование религии верхнего палеолита, предложенное А. Леруа-Гураном, — пишет Меллаарт, — прояснило многие неясности… Вытекающая из этого интерпретация искусства верхнего палеолита, основанного на женской символике (в виде знаков и животных) имеет многочисленные совпадения с религиозной образностью Чатал-Хююка». Более того, влияние верхнего палеолита определенно сказывается и во «многих обрядах: использование красной охры в захоронениях; полы, окрашенные в красный цвет; собрания сталактитов, окаменелостей, раковин — это лишь несколько примеров».

Пока высокоразвитое, тонко стилизированное искусство позднего палеолита, замечает далее Меллаарт, считалось лишь «выражением охотничьей магии — взгляд, заимствованный у отсталых обществ вроде австралийских аборигенов», не приходилось рассчитывать, что удастся «установить связь с позднейшим культом плодородия Ближнего Востока, центральными фигурами которого были Великая богиня и ее сын, даже если наличие такой богини во времена верхнего палеолита трудно было бы отрицать — а оно и не отрицается». Теперь положение «коренным образом изменилось в свете имеющихся данных».

Другими словами, неолитическая культура Чатал-Хююка и Хаджилара обеспечила нас обширной информацией о периоде между веком палеолита и более поздними, технически более развитыми Медным и Бронзовым веками. Как пишет Меллаарт, «Чатал-Хююк и Хаджилар явились связующим звеном между этими двумя великими школами искусства. Между этими двумя школами искусства. Между религиозными воззрениями Чатал-Хююка, Хаджилара и далее, до великой Матери Богини древнего и классического периодов существует явная преемственность».

Как в искусстве палеолита, женские изображения и символы занимают центральное положение и в искусстве Чатал-Хююка, где повсюду найдены алтари и фигурки Богини. Более того, в искусстве неолита они характерны и для других районов Ближнего к Среднего Востока. Например, в неолитическом поселении Иерихона (ныне Израиль), где люди уже за 7 тысяч лет до н. э. штукатурили кирпичные дома и некоторые имели глиняные печи, были найдены глиняные фигурки Богини. В Телль ас-Савване, поселении на берегах Тигра, известном своим ранним орошенным земледелием и керамикой удивительного геометрического стиля Самарры, среди разнообразных фигурок обратили внимание своей утонченной раскраской женские скульптуры. В неолитическом поселении на севере Сирии, где обнаружены самые древние изделия из кованой меди, древнейшие глиняные кирпичи, встречаются, даже в самых глубоких слоях, подобные фигурки. Поздние аналогии этим фигуркам и скульптурам мы находим в Джармо, а также в Сескло, где они изготовлялись даже до того, как появилась керамическая посуда.

Многочисленные фигурки и символы Богини обнаружены на обширнейшей территории Ближнего и Среднего Востока. Ранее в руках у археологов оказалось большое количество женских терракотовых фигурок еще дальше на восток, в Хараппе и Мохенд-жо-Даро (Индия). И они, как писал сэр Джон Маршалл, изображают Богиню, «очень похожую на великую Богиню-Мать». Фигурки Богини были также найдены далеко на западе Европы, в кромлехах Стонхендж и Эвбери (Англия), в так называемых мегалитических постройках. Мегалитические постройки встречаются также и на юге, на средиземноморском острове Мальта, где обнаружено огромное захоронение из семи тысяч единиц, бывшее, очевидно, важнейшим святилищем, где исполнялись обряды, в которых, как пишет Джеймс, «Богиня-Мать играла, вероятно, существенную роль».

Постепенно вырисовывается новая картина происхождения и развития как цивилизации, так и религии. Аграрное хозяйство неолита стало основой того развития цивилизации, которое шло на протяжении тысячелетий вплоть до наших дней. И почти повсеместно, там, где сделаны были первые шаги в материальном и социальном прогрессе, присутствует, общая черта: культ Богини.

Что означают для нас эти находки? И почему мы должны принять эту новую точку зрения на наше культурное развитие взамен освященных веками андроцентрических взглядов, о которых так приятно почитать на ночь в роскошно иллюстрированной Книге или побеседовать за чашечкой кофе?

Одна из причин — находки женских фигурок и других объектов, связанных с гиноцентрическими (посвященными женщине-Богине) религиями неолита, столь многочисленны, что одно их перечисление заняло бы несколько томов. Но прежде всего дело в том, что новый взгляд на доисторические времена явился следствием изменения методов и целей археологических изысканий. Идея откапывать захороненные сокровища древних принадлежит еще ворам, которые разграбили гробницы египетских фараонов. Но археология как наука сравнительно молода, она родилась в 1800-х годах. Тогда еще первые археологические раскопки, хотя и побуждаемые интересом к нашему прошлому, имели примерно ту же цель, что и набеги грабителей, — добыть интересные реликвии для музеев Англии, Франции и других колониальных держав. Взгляд на раскопки как на возможность извлечь возможно больше информации — независимо от того, обнаружены ли сокровища, — восторжествовал гораздо позднее. По сути дела археология как систематическое изучение образа жизни, мышления, технического и социального развития наших предков стала собой лишь после второй мировой войны.

Но, главное, возможности археологии значительно увеличились благодаря некоторым техническим открытиям; радиоуглеродному методу датировки, изобретенному Нобелевским лауретом Уиллардом Либби, или дендрохронологическому методу (по древесным кольцам). До сих пор даты устанавливались лишь условно — путем сравнения одних предметов с другими, предположительно более или менее «развитыми». Однако, как только датировка стала делом надежной техники, уже невозможно утверждать, что, если предмет более технически или эстетически совершенен, он непременно относится к более позднем и якобы более цивилизованным временам.

Вследствие этого коренным образом были пересмотрены все датировки, что, в свою очередь, круто изменило наши представления о доисторических временах. Сейчас мы знаем, что сельское хозяйство — одомашнивание диких животных и растений - относится к периоду более раннему, чем было принято считать. На самом деле первые признаки того, что археологи называют сельскохозяйственной революцией, или революцией неолита, начинаются уже за 8–9 тысяч лет до н. э. Она была важным прорывом в материальной технологии, и соответственно истоки того, что мы называем западной цивилизацией, также обозначаются гораздо раньше, чем считалось доныне.

В то же время продолжалась духовная эволюция человека. Первая антропоморфная религия, сосредоточенная на культе Богини, превратилась теперь в сложную систему символов, ритуалов, божественных велений и запретов; все они нашли свое выражение в богатом искусстве периода неолита.

Некоторые из наиболее ярких свидетельств этой художественной традиции получены в результате раскопок в Чатал-Хююке. Пока что раскопана только двадцатая часть участка площадью в полтора десятка гектаров. Но уже вскрыт культурный слой, относящийся к периоду 6500–5700 гг. до н. э. И здесь мы обнаруживаем замечательно развитый центр искусства с богатой настенной живописью, каменной скульптурой и большим количеством глиняных фигурок Богини: мы видим искусство, в центре которого — поклонение женскому божеству.

«Его многочисленные святилища, — писал Мелла-арт о Чатал-Хююке, обобщая итоги трех первых сезонов раскопок (1961–1963), — свидетельствуют о наличии развитой религии, системы мифов и символов; постройки - о начатках архитектурного мышления; хозяйство — о богатом земледельческом и животноводческом опыте, а предметы, сделанные из материалов, несвойственных данной местности, — об оживленной торговле сырьем».

Однако южная часть анатолийского плоскогорья, где расположены Чатал-Хююк и Хаджилар (5700–5000 гг. до н. э.), предоставившие нам столько ценных сведений о ранних цивилизациях, — лишь одно из мест обитания земледельческих общин, поклонявшихся Богине. В самом деле, примерно к 6000 г. до н. э. не только совершилась земледельческая революция, но и — цитируя Меллаарта — «хорошо развитые земледельческие общества начали распространяться на окраинные территории, такие как аллювиальные (наносные) равнины Месопотамии, Закавказья и Закаспия, с одной стороны, и на ЮГО-ВОСТОЧНУЮ Европу, с другой». Более того, в некоторых случаях, как, например, с Кипром и с Критом, связи определенно осуществлялись по морю, и «пришельцы приносили с собой хорошо развитое хозяйство неолита».

Таким образом, хотя всего двадцать пять лет назад археологи все еще говорили о Шумере, как о «колыбели цивилизации» (в широких кругах это представление держится до сих пор), мы знаем теперь, что существовала не одна, а несколько колыбелей цивилизации, которые, будучи на тысячелетие старше, чем все ранее известные, восходят к неолиту. Как писал Мел-лаарт в 1975 году в своей работе «Неолит Ближнего Востока», «городская цивилизация, долгое время считавшаяся изобретением Месопотамии, имеет предшественников в виде городищ Иерихона или Чатал-Хююка, в Палестине или в Анатолии, которые долгое время считались культурным болотом». Более того, теперь мы также знаем нечто крайне важное для понимания начального развития нашей культурной эволюции. А именно: везде, где совершился большой скачок в материальной и социальной жизни, — используем фразу Мерилин Стоун, которую она обессмертила, сделав названием своей книги, — «Бог был женщиной».

Открытие, что цивилизация гораздо древнее и шире распространена, чем считалось доныне, вызвало к жизни множество новых научных трудов. Но самое удивительное то, что в этих цивилизациях идеология была гиноцентрической, — не вызывало особого интереса ни у кого, кроме ученых-феминистов. Другие упоминают об этом только вскользь. Даже те, кто, как Меллаарт, не обходят вниманием это обстоятельство, не придают ему, однако, никакого культурного и социального значения, рассматривая его только с точки зрения искусства и религии.

В самом деле, все еще преобладает точка зрения, что мужское господство вместе с частной собственностью и рабством были побочными продуктами сельскохозяйственной революции. И это мнение существует вопреки свидетельствам о том, что, напротив, при неолите нормой было равенство полов, и — шире — равенство всех людей.

В следующих главах мы обратимся к этим удивительным свидетельствам, но прежде рассмотрим область, где традиционные археологические понятия вынуждены меняться в свете новых находок.

Существенная часть наиболее достоверных свидетельств о жизни в доселе неизвестные тысячелетия пришла к нам из совершенно неожиданного источника. В соответствии с общепринятой теорией, объявлявшей колыбелью цивилизации гак называемый Плодородный Полумесяц (равнины, протянувшиеся от Персии до Сирии), Древняя Европа долгое время считалась лишь культурным болотом, в котором, расцвели ненадолго минойская и греческая цивилизации, да и то лишь под влиянием Востока. Сейчас, однако, проявляется совершенно иная картина.

«Мы вводим новое определение „цивилизация Древней Европы“ для обозначения совокупности свойств и достижений различных культурных групп юго-восточной Европы в период неолита-энеолита», — пишет археолог Калифорнийского университета Мария Гимбутас в своей книге «Богини и боги Древней Европы». В этой поистине революционной работе автор систематизирует и анализирует сотни археологических находок, сделанных на территории от Эгейского и Адриатического морей (включая острова), до Чехословакии, Польши и Западной Украины.

Хозяйство обитателей юго-восточной Европы семь тысяч лет назад отнюдь не было примитивным. «На протяжении двух тысячелетий аграрной стабильности их материальное благосостояние постоянно росло благодаря эффективной эксплуатации плодородных речных равнин, — говорит М. Гимбутас. — Выращивались пшеница, ячмень, вика, горох и другие бобовые, разводились все домашние животные, существующие сейчас на Балканах, кроме лошадей. Были хорошо: развиты гончарная техника, резьба по камню и кости, и к 5500-м гг. до н. э. в восточной Европе началась обработка меди. Торговые связи, по всей вероятности, прекрасно стимулировали культурное развитие… Рисунки, выгравированные на керамике, доказывают использование лодок, наличия с шестого тысячелетия».

Приблизительно между 7000 и 3500 гг. до н. э. у древних европейцев развилась сложная социальная структура, включавшая ремесленную специализацию. Сложились институты религии и управления. Для производства инструментов и украшений использовались медь и золото. Существовали даже зачатки письма. По словам Гимбутас, «если определить цивилизацию как умение данных людей приспособиться к окружающей среде и развить соответствующие искусства, технику, письмо и общественные отношения, то очевидно, что Древняя Европа достигла значительного успеха».

Мы традиционно представляем себе древних европейцев как варварские племена, которые, настойчиво продвигаясь на юг, превзошли своей жестокостью даже римлян, разорив в конце концов Рим. Поэтому столь неожиданны и удивительны оказались добытые лопатой археолога доказательства того, что древнеевропейское общество имело по существу мирный характер. «Древние европейцы никогда не пытались жить в неудобных местах, на крутых возвышенностях, как что делали позднее индоевропейцы, которые сооружали на холмах неприступные крепости, — пишет Гимбутас. — Древние европейцы предпочитали красивые места, с хорошей водой и почвой, с доступными пастбищами. Типичное отсутствие сильных крепостей и колющего оружия говорит о мирном характере большинства эчих творческих народов».

Более того, здесь, как и в Чатал-Хююке и Хаджи-ларе, где не наблюдалось никаких следов военных разрушений более чем за 5 тысяч лет, археологические свидетельства указывают, что мужское господство на было нормой. «Существовало разделение труда между полами, но не господство одного над другим, — пишет Гимбутас. — На кладбище Винчи, насчитывающем 53 могилы, мужские и женские захоронения практически не отличаются по богатству убранства… С точки зрения положения женщины свидетельства Винчи указывают на равноправное и явно непатриархальное общество. То же можно сказать и о Варне: я не вижу никакой субординации, присущей патриархальной мужской-женской шкале ценностей». Гимбутас подчеркивает то, что многие стараются не замечать: в этих обществах нет неравенства полов, которое лежит «в природе человека».

«Равноправие мужчин и женщин демонстрируется убранством могил практически на всех известных кладбищах древней Европы», — пишет Гимбутас. Она также отмечает многочисленные указания на то, что это было матрилинейное общество — общество, в котором родство и наследование велось по линии матери. Более того, она замечает, что судя по археологическим свидетельствам, женщины играли ведущие роли во всех аспектах древнеевропейской жизни.

«В моделях домов-святилищ и храмов и в останках настоящих храмов, пишет Гимбутас, — женщины изображены возглавляющими подготовку и исполнение ритуалов, посвященных различным аспектам и функциям Богини. Огромные силы тратились на создание предметов культа и ритуальных даров. В храмовых мастерских женщины изготавливали и украшали множество сосудов для различных ритуалов. Рядом с алтарем храма — вертикальный ткацкий станок, на котором, возможно, ткались священные одежды и храмовые аксесуары. Наиболее изощренные из дошедших до нас творений Древней Европы — изысканные вазы, скульптуры и т. д. были созданы женщиной».

Художественное наследие, оставленное нам этими древнейшими сообществами, где культ Богини был центром всей жизни, — все еще извлекается из земли лопатой археолога. К 1974 году, когда Гимбутас впервые опубликовала компендиум находок из ее собственных раскопок и раскопок других трех тысяч поселений, было обнаружено не менее тридцати тысяч миниатюрных скульптур из глины, мрамора, кости, меди и золота, в дополнение к огромному количеству ритуальных ваз, алтарей, храмов и рисунков как на вазах, так и на стенах святилищ.

И самыми красноречивыми из этих свидетельств культуры европейского неолита оказываются скульптуры. Они дают археологу информацию, которую иначе получить невозможно, например, о фасонах одежды, даже о прическах. Они рассказывают о мифологических образах религиозных обрядов этого периода. И эти скульптуры показывают - здесь, как и в пещерах палеолита, а позднее в Анатолии ив других Ближне- и Средневосточных неолитических поселениях — эти фигуры и символы занимают центральное место.

Более того: мы имеем удивительные свидетельства, указывающие на следующую ступень в эстетической и социальной эволюции этих утраченных древних цивилизаций. Ибо по стилю и тематике многие эти фигурки и символы поразительно напоминают те, на которые приезжают взглянуть сотни тысяч туристов, не зная, на что они в действительности смотрят: на цивилизацию Бронзового века, которая позднее расцвела на легендарном острове Крит.

Но прежде чем мы перейдем к Криту — единственной известной «высокой» цивилизации, где культ Богини сохранился и в исторические времена, ознакомимся подробнее с тем, что дают археологические находки для понимания начал западной культурной эволюции, а также сегодняшнего и завтрашнего дня.