ГЛАВА 14

Поездка Государя в Берлин. Доброжелательное отношение к Государю немецкого народа. Поездка протопресвитера Георгия Шавельского с русской миссией в Германию. Сватовство румынского принца к Великой княжне Ольге Николаевне. Болезнь Цесаревича Алексея на яхте «Штандарт». Покушение на Григория Распутина в Покровском. Настроение в России к концу 1913 года. Забастовка рабочих. Мнение С.Д. Сазонова о Германии и ее отношении к России. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево в июне 1914 года. Приезд президента Франции Пуанкаре в Россию. Разговор Мориса Палеолога с Государем. Ультиматум Сербии со стороны Австрии. Австро-Венгрия объявляет Сербии войну. Телеграмма Государя кайзеру Вильгельму. Телеграммы Распутину из царской виллы Александри Государь против войны. Общая мобилизация в России. Нота Германии об объявлении войны России. Царская Семья в день объявления войны Германией. Царская Семья в Зимнем дворце и Высочайший манифест о начале войны. Энтузиазм народа и подъем национального сознани Великий князь Николай Николаевич - Верховный Главнокомандующий. Визит Государя и его Семьи в Москву. Речь Государя в Большом Кремлевском дворце. Царская Семья в Успенском Соборе.


В мае 1913 года должно было состояться бракосочетание единственной дочери кайзера Вильгельма с герцогом Брауншвейгским, родственником Государя Императора Николая II со стороны матери. Государь получил приглашение на эту свадьбу, но не сразу принял его.

Министр Иностранных дел С.Д. Сазонов пишет,218 что Императрица Александра Феодоровна не желала ехать в Берлин. Она питала чувство неприязни к кайзеру Вильгельму. Вообще, Государыня старалась избегать всяких официальных церемоний, как дома, так еще больше - за границей.

«Я бы хотел поехать в Берлин, - сказал Император, - но это будет истолковано как политический ход…» (пер. с англ.)

Сазонов знал, что Государь желал бы встретиться там со своим кузеном, королем английским Георгом, к которому питал теплые чувства дружбы и считал, что будет хорошо для Императора побывать в здоровой среде среди представителей английского двора. Сазонов также думал, что долгое пребывание Государя в Царском Селе, в атмосфере уединения, что происходило благодаря властной воле его недомогающей супруги, приводило его нервы в подавленное состояние, несмотря на всю глубокую любовь к жене и детям. Поездка за границу, как размышлял Сазонов, была бы полезна для Государ Она прервала бы его однообразную и тоскливую жизнь дома.

Государь Император поехал в Берлин, и когда он вернулся через несколько дней в Россию, то рассказывая Сазонову о своей поездке, выглядел очень веселым и довольным. Он говорил, что был радушно встречен в Германии, и не только при дворе, но и немецким народом. Его тепло приветствовали, когда он ехал вместе с кайзером по улицам Берлина. По своей скромности Государь сначала решил, что эти приветствия относятся к его хозяину - кайзеру, но потом заметил, что приветственные крики не прекращались и тогда, когда он ехал один, и это доброжелательное отношение к нему немецкого народа очень его радовало.

С.С. Ольденбург пишет, что во время свидания с кайзером, русский Царь говорил, что Россия готова отказаться от старых притязаний на Константинополь и на проливы. Но от Германии он требовал удерживать Австрию от захватнических поползновений, чтобы балканские государства могли сами определить свою судьбу.219


В октябре 1913 года Государь поручил протопресвитеру Георгию Шавельскому поехать в Германию, в Лейпциг, чтобы совершить там торжественное освящение храма-памятника в честь погибших русских воинов в Битве Народов под Лейпцигом 16-19 окт. 1813г.220

Отец Георгий отправился туда вместе с русской миссией, возглавляемой Великим князем Кириллом Владимировичем. По настоянию о. Георгия вместе с ними поехал и знаменитый своим сильным, красивым голосом протодиакон Московского Успенского собора Константин Розов, а также и весь Синодальный хор.

В Германии отец Георгий был поражен порядком и дисциплиной. Он наблюдал, как немецкие войска, а за ними и разные организации и студенты шли стройными рядами и ровным шагом. Их ряды, как разноцветные ленты, сплоченно двигались в полном порядке к немецкому памятнику, а народ по обочинам дорог чинно следовал за ними.

Торжества начались 17-го октября в немецкой кирхе, предоставленной русским для богослужени Там уже стояли гробы с останками российских воинов, погибших во время знаменитой Битвы Народов. Здесь была отслужена панихида, а затем гробы перенесли в усыпальницу новопостроенного русского храма-памятника.

На следующий день уже здесь состоялось богослужение - Литургия и молебен, на который прибыл император Вильгельм с другими высочайшими особами.

Синодальный хор, одетый в древне-русские одежды, прекрасно исполнял все духовные песнопения, которые всегда так восхищают иностранцев. Протодиакон Розов на этот раз превзошел самого себ

Красота храма, блестящие священнические облачения, пение хора и возгласы протодиакона Розова повлияли на присутствующих так, что вся церковь замерла. Иностранцы во главе с коронованными особами были потрясены. Могучий голос Розова заполнил весь храм. Его раскаты и переливы уносились ввысь к куполу храма.

Кайзер Вильгельм, как потом рассказывали его приближенные, весь тот день не мог прийти в себя и все расспрашивал о русских церквах, песнопениях и о протодиаконе Розове.

На следующий день вся российская миссия, вместе с духовенством и хористами, была приглашена на обед во дворец короля Саксонского, а после обеда, когда гости вышли в зал, появился кайзер Вильгельм и стал обходить присутствующих.

Протопресвитер Георгий Шавельский хорошо запомнил его пристальный, испытывающий взгляд, которым он впивался в каждого, с кем разговаривал. Решительностью, смелостью и даже надменностью веяло от Вильгельма. Казалось, что кайзер хочет знать все, всем воспользоваться и всех держать в своих руках.

В этот момент отец Георгий невольно вспомнил нашего Императора Николая II, незлобивого, кроткого и смиренного.

За кайзером Вильгельмом неотступно следовал австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд, который старался оттеснить кайзера от группы русских. Было очевидным, что он ненавидел русских и опасался, что его немецкий друг, под влиянием торжеств, почувствует симпатию к России.

Когда члены российской миссии попросили Великого князя Кирилла Владимировича представить их Вильгельму, он ответил:

«Видите: этот австрийский нахал никого не подпускает к нему.»

Все площади и улицы от дворца до гостиницы, где жили русские, были полны немецким народом, который с энтузиазмом приветствовал гостей. Но нигде не было ни беспорядков, ни пьяных, а только густая, как стена, праздничная толпа.

Возвращаясь из Лейпцига в Россию, Синодальный хор дал в Берлине духовный концерт. В концертный зал прибыл кайзер Вильгельм вместе с капельмейстером своей капеллы. Входя в ложу, он прежде всего спросил, будет ли выступать протодиакон Розов?

Так наша великая Россия перед войной 1914 года покорила Германию своими духовными песнопениями.


Последствия болезни Цесаревича Алексея в Спале почти прошли. Он уже мог хорошо ходить и даже бегать.

Весной 1914 года Царская Семья поехала на отдых в Крым. Здесь Государь проводил много времени с детьми. Он радовался случаю забыть на время, что он император, радовался сбросить здесь с себя

[отсутствуют 2 страницы: 225-6]

Цесаревич Алексей был очень резвым ребенком. Он часто шалил. Поднимаясь на яхту «Штандарт», он неудачно прыгнул и ударился ногой о выступ лестницы. К вечеру у него начались сильные боли. Удар о лестницу вызвал кровоизлияние в суставе ноги. Ребенок сильно страдал. Государыня не отходила от его постели и вместе с доктором Боткиным провела у него всю ночь.

Утром Пьер Жильяр спустился в каюту Наследника, чтобы проведать его. Оказалось, что ночь прошла очень плохо. Ни ласки матери, ни средства, применяемые доктором, не могли успокоить больного. Весь этот день, как пишет Жильяр, прошел медленно и угрюмо. Но он заметил еще с предыдущего вечера, что свита Государя необыкновенно возбуждена. Спросив у полковника Д. о причине, он узнал что было совершено покушение на Григория Распутина и что жизнь его в опасности.

Как выяснилось позже, это случилось в селе Покровском, когда молодая женщина, Гусева, ударила Распутина в живот ножом. Она заранее приехала в Покровское и выжидала там удобного случая, чтобы выполнить свой замысел. Когда Распутин шел один по улице, она подошла к нему, как бы прося подаяния, а потом с криком, что убивает Антихриста, нанесла ему сильный удар в живот ножом. Распутин с диким воплем, прижимая руки к ране, добрался до своего дома, где и свалилс

Врач, которого вызвали по телеграфу из Тюмени, немедленно сделал операцию, а потом отправил его в больницу в Тюмень. Здесь раненый находился несколько дней между жизнью и смертью, но его невероятная, почти сверхъестественная сила и здоровье победили и он стал медленно поправлятьс

Гусева была сразу же арестована. Ее судили, признали невменяемой и отправили в дом для умалишенных.

Придворные на яхте «Штандарт» собирались группами и шепотом разговаривали, обсуждая дело покушения на Распутина, и только при приближении кого-то из сторонников «старца», эти разговоры умолкали, Пьер Жильяр пишет:221

».. Преобладало чувство надежды увидеть себя, наконец, освобожденными от этого дурного существа, но не решались еще предаваться безграничной радости: этот окаянный мужик, казалось, имел душу, пришитую к телу, и можно было опасаться, что он с ней не расстанетс»

Чрез несколько дней Цесаревич Алексей почувствовал себя гораздо лучше, но не мог еще ходить. Его только выносили на руках.

Благодаря уходу врачей Наследник стал быстро поправляться, и поправлялся он без «помощи» Григория Распутина, который лежал в больнице при смерти.


К концу 1913 года уже многие государственные деятели Европы разделяли мнение, что война неизбежна. Но Российский Император Николай II считал, что все недоразумения политического характера в международной сфере могут быть разрешены мирным путем. Большинство же членов русского правительства: министр Земледелия Кривошеин, министр Иностранных дел Сазонов, и даже Военный министр Сухомлинов, хотя он обычно был оптимистом - считали, что войны не избежать.

Несмотря на хозяйственный расцвет России и повышение жизненного уровня народа, в стране распространялись различные вредные слухи; продолжались нападки на отдельных министров. Как выражался покойный Петр Аркадьевич Столыпин, Россия по-прежнему была «недовольна собой».

Основное влияние на рабочих имели марксисты. Но не только они одни старались нарушить благополучие России. В этом участвовали и другие партии, которые вели активную подрывную работу.

Член Государственной Думы Александр Керенский, представитель партии трудовиков, и другие, ему подобные разрушители страны, ездили по России, произнося революционные речи.

После событий на Лене, когда там было убито 200 рабочих, Керенский поехал на место трагедии и резко обвинял во всем полицию. С Ленских приисков он направился в район реки Волги, где вел кампанию по выборам в 4-ю Государственную Думу. В своих выступлениях он критиковал русское правительство, устраивал митинги, произносил зажигательные речи. И, как он сам высказывался позднее, всю Россию он и подобные ему покрыли сетью рабочих и либеральных организаций: кооперативами, профсоюзами, различными рабочими объединениями.

Александр Керенский писал:222

«В те дни, человек, открыто и враждебно настроенный к правительству, как я, путешествовал из города в город, вполне свободно выступая с речами на общественных собраниях. На этих митингах я резко критиковал правительство… (и никогда) не пришло в голову царской полиции лишить меня права парламентской неприкосновенности». (пер. с англ.)

В результате работы господина Керенского и подобных ему, в 1913 году в России бастовало семьсот тысяч рабочих, а в январе 1914 года эта цифра достигла одного миллиона.223

В России ощущалась германофобская настроенность. В Германии тоже подогревались антирусские выпады и распространялось мнение, будто Россия готовится к войне. Во многом этому способствовал тон и русской печати.

Интересно пишет С.Д. Сазонов о Германии и ее отношении к России.224

«Я вижу ясно психологию этих немцев, которые были заинтересованы в политическом и других отношениях - приблизить всю Восточную Европу в орбиту влияния Германиц. Они знали, что Россия стала вооружаться только пять или шесть лет со времени окончания Русско-японской войны, и если ждать того времени, когда Россия будет технически подготовлена, то реализация немецкого плана станет или невозможной, или очень затруднительной. Тем не менее я должен признать, что инициатива Европейской войны, вне сомнения, принадлежит не Германии, а Австро-Венгрии. Совсем неподготовленная, она решила предпринять это во что бы то ни стало… Она была вполне уверена в германскую непобедимость… Германия, которая приняла на себя большую ответственость в поощрении преступного легкомыслия своей союзницы, бросилась, закрыв глаза, в эту войну, тоже веря в свою непобедимость…» (пер. с англ.)

О ненависти кайзера Вильгельма к славянам С.Д. Сазонов пишет:225

«В мемуарах австрийского генерала, графа С., который был прикомандирован к Главному штабу кайзера во время войны, я нашел следующую запись - высказывание, которое автор слышал от самого кайзера:

«Я ненавижу славян. Я знаю, что это грех так рассуждать. Мы не должны никого ненавидеть. Но я не могу ничего поделать с моей ненавистью».

28го июня 1914 года эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник престола Австро-Венгрии и его морганатическая супруга были убиты в Сараево, столице Боснии. Убийцей оказался молодой серб, босниец по рождению, австрийский подданный. Он был арестован на месте.

Государь Император Российский выразил соболезнование престарелому императору Австро-Венгрии Францу Иосифу, а австрийского посла в Петербурге посетили русские великие князья и другие сановники.

Хотя убийца эрцгерцога был австрийским подданным, Австро-Венгрия стала обвинять Сербию в соучастии в преступлении. В Боснии начались аресты сербов и погромы сербских магазинов. Было ясно, что Австро-Венгрия старалась использовать убийство эрцгерцога для своих политических целей на Балканах.

Сербское правительство держалось очень осторожно. В стране были запрещены какие-либо демонстрации и протесты против австрийцев.

В это время в России усилились беспорядки и забастовки среди рабочих. Началось все это с Баку, а оттуда перекинулось на Петербург, Москву и Ревель. Ко дню приезда в русскую столицу французского президента Пуанкаре, в городе остановились трамваи. Бастующие рабочие били каменные мостовые и бросали этими камнями в полицию.

В воспоминаниях фрнцузского посла Мориса Палеолога о днях посещения России президентом Пуанкаре, имеются записи его разговора с Государем. Палеолог пишет,226 что когда он находился вместе с Императором на русской яхте «Александрия», ожидая прибытия президента Франции, он выразил Государю свои опасения в отношении милитаристических намерений Германии.

Государь ответил:

«Я не могу поверить, что император (Вильгельм) хочет войны… Если бы вы его знали так хорошо, как я! Если бы вы знали, сколько театрального в его позах!» (пер. с англ.)

Когда после встречи президента Франции, Морис Палеолог вернулся в Петербург, он узнал, что рабочие многих фабрик и заводов объявили забастовку, что в некоторых местах города произошли стычки между рабочими и полицией. Один из осведомителей Палеолога доложил ему, что эти беспорядки были инспирированы немецкими агентами.

На следующий день продолжались яростные демонстрации в промышленных районах Санкт-Петербурга. Вечером того же дня начальник полиции уведомил Палеолога, что среди арестованных подстрекателей к забастовкам оказалось несколько известных немецких агентов.

Далее, в книге Мориса Палеолога имеется интересное описание поездки Царской Семьи и президента Франции в Красное Село, где были расположены воинские части.

Государыня Императрица Александра Феодоровна ехала в карете с Пуанкаре по правую руку, а две старшие Великие княжны сидели напротив. Сам же русский Царь гарцевал на коне, рядом с каретой, сопровождаемый блестящим эскортом великих князей и адъютантов.

Все остановились на невысоком холме среди равнины, а там уже стояли войска, построенные по полкам, и расстилались они от самого подножия холма вдаль, на огромное расстояние.

Солнце уже клонилось к западу, и небо было окрашено пурпуром и золотом. По знаку Государя, артиллерийский залп возвестил о начале вечерних молитв. Военный оркестр заиграл «Боже, царя храни», и все обнажили головы. Офицер громким голосом стал читать молитвы. И тысячи и тысячи воинов молились за Царя и за Святую Русь. Тишина и сосредоточенность этих многочисленных войск на громадной равнине, магическая поэзия вечернего часа - создавали величественную картину, которая осталась в памяти Палеолога на всю жизнь.

В день отъезда президента Пуанкаре из России, Государь сказал Палеологу:227

«Я доволен моим разговором с президентом. Мы во всем сходимся во взглядах. Я не меньше желаю мира, чем он, и он не менее решителен, чем я - сделать все возможное, чтобы предотвратить причины, которые могут нарушить мир. Он обеспокоен некоторыми маневрами Австро-Германии против Сербии и думает, что мы должны держаться объединенным фронтом в общей дипломатической политике. Я того же мнени Мы должны быть твердыми и объединиться в наших усилиях, чтобы найти возможное решение в урегулировании создавшегося положени Чем ситуация становится более трудной, тем важнее становится единение и твердость». (пер. с. англ.)

В ответ на беспокойство посла Франции в отношении позиции Германии и Австро-Венгрии, Государь сказал:

»… Нет, нет. Несмотря ни на что, император Вильгельм слишком осторожный, чтобы увлечь свою страну в какую-то дикую авантюру, а император Франц-Иосиф только и желает, чтобы умереть в мире».

На следующий день после отбытия президента Франции Пуанкаре из России, 24-го июля, русское министерство Иностранных Дел получило телеграмму из Сербии, что австрийский посланник передал сербскому правительству ультиматум с явно неприемлемыми для Сербии требованиями. Когда Государь Император ознакомился с содержанием этой ультимативной ноты, он воскликнул:228

«Это возмутительно!»

и созвал экстренное совещание Совета Министров, после которого было выпущено краткое коммюнике:

«Правительство весьма озабочено наступившими событиями и посылкой Австро-Венгрией ультиматума Сербии. Правительство зорко следит за развитием австро-сербского столкновения, к которому Россия не может оставаться равнодушной.»

В ответ на телеграмму сербского королевича Александра, где он взывал о помощи, Государь ответил телеграммой:229

«Пока имеется малейшая надежда избежать кровопролития, все мои усилия будут направлены к этому. Но если, несмотря на наши искренние желания мира, мы не сможем достигнуть этого, Ваше Королевское Высочество может быть уверенным, что Россия ни в коем случае не останется равнодушной к судьбе Сербии». (пер. с. англ.)

Министр Иностранных дел С.Д. Сазонов высказывает следующую мысль в своей книге:230

«Я был глубоко уверен в то время, и все еще уверен теперь, что если бы британское правительство присоединилось к России и Франции в сербском вопросе с начала, то Берлин не стал бы поощрять Австрию в ее политике агрессии, а наоборот, посоветовал бы осторожность и выдержку. Тогда час рассчетов между двумя враждебными лагерями, на которые была разделена Европа, был бы отложен на годы, если не навсегда…» (пер. с. англ.)

Об этом говорит и Великий князь Александр Михайлович:231

«До полуночи 31 июля 1914 года британское правительство могло бы предотвратить мировую катастрофу, если бы ясно и определенно заявило о своем твердом намерении вступить в войну НА СТОРОНЕ РОССИИ И ФРАНЦИИ. Простое заявление, сделанное по этому поводу Асквитом и сэром Эдуардом Греем, умиротворило бы самых воинственных берлинских юнкеров… Англия вступила позже в войну, не потому, что свято чтила незыблемость международных договоров, но скорее всего из чувства зависти в отношении растущего морского могущества Германии…»

Сербское правительство пошло на уступки и во многих вопросах удовлетворило требования Австро-Венгрии.


Когда кайзер Вильгельм прочел ответ Сербии, то решил, что этого достаточно, но австрийское правительство в тот же день прервало дипломатические отношения с Сербией, а 28-го июля объявило Сербии войну.

В России все были этим возмущены и в Санкт-Петербурге прошли уличные манифестации, призывающие к войне.

Но Государь Император все еще надеялся, что Германия окажет давление на Австро-Венгрию и уладит этот конфликт. Государь несколько раз посылал телеграммы кайзеру Вильгельму.

Не имея утешительного ответа от Германии, российскому правительству пришлось объявить частичную мобилизацию против Австрии, хотя некоторые ответственные министры настаивали на полной мобилизации армии.

С.Д. Сазонов пишет, что Государь следил с большим беспокойством, чем кто-либо из членов русского правительства, за каждым шагом держав, вовлеченных в европейский кризис. Он думал о каждом возможном средстве, чтобы спасти Европу от всемирного пожара. Государь послал кайзеру Вильгельму телеграмму:232

«Будет справедливым представить австро-сербский конфликт на рассмотрение Гаагского суда. Я верю в Вашу дальновидность и в Вашу дружбу». (пер. с англ.)

Сазонов пишет, что нельзя не восхищаться простым словам Царя, полным глубокой любви к миру и полным благородного довери

Император был так озабочен сохранением мира в Европе, что даже забыл поставить в известность об этой телеграмме своего министра Иностранных дел Сазонова. Текст этой телеграммы стал известен только через шесть месяцев.

Ответа на нее Государь от кайзера Вильгельма не получил.

Пьер Жильяр в своей книге сообщает один интересный факт.233 Он пишет, что в то время, как государственные умы находились в возбуждении и дипломаты заставляли работать все отделы своих канцелярий, из царской виллы Александрии слались в далекую Сибирь, в госпиталь Григорию Распутину телеграммы, приблизительно одного содержания:

«Мы опасаемся возможности войны. Думаешь ли ты, что она возможна. Молись за нас. Поддержи нас своими советами».

Распутин отвечал, что войны следует избежать во что бы то ни стало, если не желают навлечь самые худшие бедствия на Династию и на всю страну.

Эти советы, как пишет Жильяр, вполне отвечали личным желаниям Государя, в миролюбивых намерениях которого никто не сомневалс

В сноске на странице 83 своей книге, Пьер Жильяр пишет:

«Зимою 1918-1919 года, когда я находился в Тюмени, я видел собственными глазами копии этих телеграмм, текста которых позднее я не мог получить».

Сазонов, с полного согласия Государя, продолжал переговоры, стараясь уладить все мирным путем. На вопрос германского посла Пурталеса - на каких условиях Россия будет согласна остановить свои приготовления к войне, Сазонов написал на листе бумаги, что если Австрия готова отказаться от своего ультиматума, пункты которого нарушают суверенитет Сербии, Россия остановит свои приготовления к войне.234

Германия ответила, что предложение России не может быть принято Австрией.

Настал критический момент. И начальник Генерального штаба и Военный министр просили С.Д. Сазонова, чтобы он склонил Императора на общую мобилизацию.

Сазонов позвонил по телефону Государю в Петергоф. Он не сразу узнал голос Императора. На просьбу Сазонова принять его, последовало долгое молчание. Потом Сазонов услышал:

«Я приму вас в три часа».

При разговоре Сазонова с Императором присутствовал генерал Татищев, один из самых благородных и верных слуг Государ Он потом последовал за Императором в Екатеринбург, где и принял мученическую смерть от рук палачей-коммунистов.

Сазонов докладывал Государю о создавшейся обстановке в течение 50 минут. Он сказал, что откладывать общую мобилизацию будет опасно потому, что согласно информации, всеобщая мобилизация немецких военных сил началась, хотя официального сообщения еще нет. При сложившихся обстоятельствах ничего не остается делать, как дать приказ об общей мобилизации в России.

Государь молчал. Потом он сказал Сазонову голосом, полным внутреннего волнения:

«Это значит - послать сотни тысяч русских людей на смерть. Как можно не колебаться перед принятием такого шага?» (пер. с англ.)

Сазонов возразил, что ответственность за бесценные жизни, которые унесет война, не падет на голову Императора. Ни он, ни его правительство не хотят войны. И Государь и правительство сделали все возможное, чтобы избежать ее. Государь может сказать, с полной уверенностью в свою правоту, что его совесть чиста и что он не будет отвечать за это перед Богом.

Император сидел бледный, и выражение его лица выдавало страшную борьбу, происходившую внутри.

Наконец, он ответил с затруднением:

«Вы правы. Для нас ничего не осталось, как быть готовыми к атаке на нас. Дайте начальнику Генерального штаба мой приказ о мобилизации».

Государь в тот же день послал кайзеру Вильгельму телеграмму следующего содержания:235

«Технически невозможно остановить наши военные приготовления, ставшие неизбежными ввиду мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по Сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких военных действий. Я торжественно даю тебе в этом мое слово».

В ночь с 31-го июля на 1-е августа германский посол в России Пурталес явился к русскому министру Иностранных дел Сазонову и предложил ему ультиматум - немедленно остановить мобилизацию русских военных сил.

Удовлетворить это требование Россия не имела возможности.236 Пурталесу было объявлено, что русские войска не перейдут границу Российской Империи.

Тогда 1-го августа 1914 года в 7 часов вечера германский посол вручил Сазонову ноту об объявлении войны Германией.

С.Д. Сазонов пишет,237 что Пурталес, передавая ему ноту об объявлении войны, потерял контроль над собой. Прислонившись к окну, он зарыдал. Затем, с жестом отчаяния, он сказал:

«Кто мог подумать, что я буду уезжать из Санкт-Петербурга при таких обстоятельствах!»

Несмотря на внутренние эмоции, С. Сазонов сдержал себ Они оба обнялись, и Пурталес неверным шагом вышел из комнаты.

В те дни Пьер Жильяр вел свои записки ежедневно. О последнем дне в царском дворце перед началом войны он рассказывает,238 что в тот вечер, когда Германия объявила войну России, Государь, Государыня и Царские дочери присутствовали на вечернем богослужении в маленькой церкви виллы Александрия в Петергофе.

За несколько часов перед церковной службой Жильяр встретил Императора. Он был поражен его видом: лицо Государя потемнело, черты его изменились, и маленькие мешочки под глазами, которые появлялись у него во время усталости, теперь казались неимоверно большими.

В церкви Государь очень усердно молилс Он был весь охвачен религиозным порывом. Можно было догадаться, что Государь просил Господа избавить его народ от войны, которая казалась неизбежной.

Около него стояла его супруга, печальное лицо которой выражало большое страдание. Такое выражение лица Пьер Жильяр видел у Государыни только во время болезни Цесаревича. Сейчас она горячо молилась, и определенно о том, чтобы Господь отвратил угрозу войны.

Потом Императорская Семья проследовала в столовую Александрии. Прежде чем садиться к столу, это было около 8-и часов вечера, Император направился в свой кабинет, чтобы просмотреть депеши, которые были доставлены в то время, когда он находился в церкви. И здесь, из докладной записки министра Иностранных дел Сазонова, Государь узнал об объявлении войны Германией. Император немедленно позвонил по телефону Сазонову и попросил его приехать.

Все это время Государыня с дочерьми ожидала супруга в столовой. Ожидала долго, уже стала беспокоиться и послала одну из дочерей за ним. В это время появился Государь. Его лицо было очень бледным, и голосом, который выражал сильное волнение, он сообщил Семье о начале войны. Императрица заплакала и Великие княжны, видя скорбь матери, тоже залились слезами.

Обо всем этом подробно рассказала на следующий день Пьеру Жильяру Царевна Анастаси

В 10 часов вечера в Александрию прибыл Сазонов. Он оставался у Государя долгое врем Также приехал и посол Великобритании Бьюкенен.

Жильяр встретился с Императором только на следующий день, когда Государь зашел к Наследнику, чтобы поцеловать его перед тем как ехать в Зимний дворец для объявления народу манифеста о начале войны.

Вид у Государя был еще хуже, чем накануне. Его глаза лихорадочно блестели. Обратившись к Жильяру он сказал, что немцы атаковали французские таможенные заставы без объявления войны Франции.

Император с Императрицей и Великими княжнами отправились в Зимний дворец. Это было 2-го августа в 3 час дн

В Зимнем дворце, в Николаевском зале, к этому времени собрался весь двор, а также и высшие чины армии и флота. Все были одеты в парадные мундиры. Всего там находилось около шести тысяч человек.239 В центре зала был сооружен алтарь и на престоле стояла чудотворная икона Божией Матери Казанской, та самая, перед которой во время войны с Наполеоном молился фельдмаршал Кутузов.

В зале чувствовалась напряженность и стояла полная тишина. В этот момент распахнулись двери и вошла Императорская Семь Они прошли через весь зал и заняли место слева от алтар Государь пригласил Мориса Палеолога занять место напротив него, как знак уважения к союзнице - Франции.

Начался молебен. Император истово молилс Его бледное лицо было сосредоточено. Государыня Императрица Александра Феодоровна стояла рядом с ним. Ее взгляд был устремлен вперед, грудь вздымалась, голова поднята кверху. Иногда она закрывала глаза, и тогда ее очень бледное лицо казалось безжизненным.

После окончания богослужения придворный священник прочитал Царский манифест - обращение к народу России. В манифесте излагался ход переговоров между враждебными государствами перед началом войны, и каким образом произошло объявление войны Германией.

В Высочайшем манифесте звучали следующие слова:240

»… В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.

Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли мы оружие, но ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой нашей Империи, боремся за правое дело… Да благословит Господь Вседержитель наше и союзное нам оружие и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с железом в руках, с крестом в сердце».

Потом Государь Император вошел в алтарь, и подняв правую руку к святому Евангелию, которое держали перед ним, сказал, отчеканивая каждое слово:241

«Офицеры моей гвардии, здесь присутствующие, я приветствую в вашем лице всю мою армию и посылаю ей мое благословение. Я торжественно заявляю, что я не заключу мира до тех пор, пока не останется ни одного неприятельского солдата на земле нашего Отечества».

Эта присяга Государя Императора Российского была покрыта оглушительными приветствиями всех здесь собравшихся, и всеобщие выкрики приветствий перекинулись за Зимний дворец, туда, где вся Дворцовая площадь и прилегающие к ней улицы были заполнены народом. Над этой людской массой развевались национальные флаги, реяли знамена и плакаты. Кроме святых икон, многие держали в руках портреты Царя и Царицы.

Громовое «ура» и пение гимна «Боже, царя храни» - вырывалось из груди каждого русского патриота и христианина.

Государь вышел на балкон, чтобы его увидел весь народ, а за ним появилась Императрица. Наследник Алексей Николаевич еще недостаточно оправился после своей болезни. Состояние его здоровья ухудшилось из-за его неосторожности, и он не мог сопровождать Августейших родителей в Зимний дворец, что очень огорчило и Государя и Государыню.

М.В. Родзянко пишет,242 что когда толпа увидела Государя, ее словно пронзила электрическая искра, и громовое «ура» огласило воздух. Флаги и плакаты с надписями: «Да здравствует Россия и славянство» склонились до земли, и вся бесчисленная толпа, как один человек, опустилась на колени. Для них Император Николай II был абсолютным монархом, их главой и защитой. Он был для них истинным Помазанником Божиим.

Государь хотел что-то сказать. Он поднял руку, но несмолкаемое «ура» не дало ему говорить. Император опустил голову и стоял некоторое время, охваченный этим торжественным моментом -единением Царя со своим народом. Потом он повернулся и медленно скрылся во внутренних покоях дворца.

Когда М.В. Родзянко вышел из дворца и пошел по улицам Петербурга, он встретил рабочих. Он их спросил, почему они здесь, когда незадолго до этого бастовали чуть ли не с оружием в руках, предъявляя свои требования политического и экономического характера. В ответ рабочие сказали:

«То было наше семейное дело. Мы находили, что через Думу реформы идут слишком медленно. Но теперь дело касается всей России. Мы пришли к своему Царю как к нашему знамени и мы пойдем с ним во имя победы над немцами».

Племянница Великой княгини Елизаветы Феодоровны, Мария Павловна, пишет,243 что когда Россия провожала свои первые полки на фронт, воодушевление и грандиозный подъем патриотизма охватил всех. Чувство национального единения ощущалось везде. Беспорядки на фабриках и заводах прекратились сразу же, как только была объявлена мобилизаци Политические организации рабочих почти всех партий переорганизовались в различные товарищества помощи воюющим. Великая княгиня Мария Павловна пишет, что это было впервые, как она помнит, когда русские оставили свои разногласия и споры и принялись за общее дело с необыкновенным рвением и четкостью.

Морис Палеолог в своей книге говорит,244 что неслыханная с давних пор волна патриотизма охватила русский народ. В Москве, Ярославле, Казане, Симбирске, Туле, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове, Самаре, Тифлисе, Оренбурге, Томске, в Иркутске - везде устраивались демонстрации в поддержку начавшейся войны. По всей стране наблюдался подъем национального сознания, объединение вокруг Царя и вера в окончательную победу над врагом. Не слышно было нигде голосов оппозиции против войны, не было инакомыслящих выступлений. Казалось, что печальные дни 1905 года навсегда ушли из памяти русского народа. Палеолог пишет, что со времени войны с Наполеоном 1812 года общая душа Святой Руси еще никогда не поднималась так единодушно, как это было в августе 1914 года.

Государственная Дума проявила горячий патриотизм, что очень обрадовало Императора, и утвердила единогласно все военные кредиты.

Государь изъявил желание встать во главе войска и быть Верховным Главнокомандующим, но Совет Министров воспротивился этому и предложил двух кандидатов: Военного министра В.А. Сухомлинова и Великого князя Николая Николаевича. Государь выбрал Николая Николаевича.

Великий князь Николай Николаевич доводился внуком Императору Николаю I. Его называли: Николай Николаевич «младший» - в отличие от его отца Николая Николаевича «старшего», третьего сына Николая I. Родился он в 1856 году и к началу войны ему было 58 лет. Он был женат на Анастасии Николаевне, «Стане», княжне Черногорской. Как сказано выше, Стана и ее сестра Милица, супруга брата Николая Николаевича, Петра, сыграли роковую роль в продвижении Григория Распутина к царскому двору, к Императрице Александре Феодоровне.

Великий князь Николай Николаевич был очень популярен среди Российских войск, а также и среди населения всей страны.

Англия вступила в войну 5-го августа. Австрия же объявила войну России только 6-го августа. Она выжидала, чтобы Россия первой объявила ей войну.

Согласно установившемуся обычаю, перед началом военных действий русские государи ездили в Москву, чтобы у могил своих предков-царей и у гробниц патриархов Российских испросить их святых молитв перед Господом.

Государь Император Николай II и вся его Семья поехали в Первопрестольную 17-го августа.

Пьер Жильяр пишет, что этот визит Императора в Москву произвел на него сильнейшее впечатление и был самым трогательным из всех событий, которые он пережил в своей жизни.

С вокзала Государь с Семьей, сопровождаемый свитой, направился в экипаже к Кремлю. Громадные толпы народа заполняли все площади и примыкающие улицы. Люди стояли на крышах домов и магазинов. Все проемы дверей и окон были заполнены народом. Колокола московского Кремля непрерывно звонили, а поверх их звона слышался из груди многотысячной толпы, сильный и грозный по своему религиозному величию, гимн: «Боже, царя храни». Все храмы по пути следования Государя были открыты, и можно было видеть мерцание свечей перед сияющими иконостасами и священников в парадных облачениях, держащих в руках Распятия и благословляющих ими Государ

У Иверских ворот Император вышел из кареты и по давнему обычаю вошел в Иверскую часовню, чтобы приложиться к великой русской святыне - Иверской иконе Божией Матери. Когда он вышел оттуда, то не сразу сел в экипаж, а сделав несколько шагов, остановился, окидывая взглядом неисчислимую толпу его верноподданных. Жильяр пишет, что Государь стоял с достоинством и как бы прислушивался к голосу своего народа. Он внимал биению серда великой России.245

Потом Император повернулся в сторону часовни, перекрестился, надел фуражку и медленными шагами направился к экипажу.

Наследник Алексей Николаевич, которому 12-го августа исполнилось десять лет, снова жаловался на боль в ноге. Государь с Государыней были в отчаянии. Их сын не присутствовал на церемонии в Зимнем дворце. Неужели и на этот раз придется держать его на руках? Жильяр говорит, что почти всегда получается так, что когда Цесаревич должен показаться народу, можно быть уверенным, что в последний момент что-то случится, что воспрепятствует Наследнику нормально идти рядом с Августейшими родителями. Император с Императрицей очень переживали, что и на этот раз, в Москве, пришлось казаку носить Цесаревича на руках. Царская чета боялась, что в народе может укрепиться мысль, будто Великий князь и Наследник Российского престола неизлечимо болен.

На второй день после прибытия Государя в Москву, утром, в зале Большого Кремлевского дворца собрались высокопоставленные лица Империи, министры, представители от различных сословий народа и от разных организаций. Ровно в одиннадцать часов в зал вошли Государь, Государыня, четыре их дочери. Наследника внес на руках казак, а за ними вошла Великая княгиня Елизавета Феодоровна.

Громким, твердым голосом Государь обратился к присутствующим. Он напомнил, что следуя установившейся издавна традиции его предков, он прибыл в Москву, чтобы найти моральную поддержку в молитвах перед святынями Кремл Он сказал, что героический национальный подъем охватил всю Россию без различия расы или национальности. Заключил он свою речь словами:246

«Отсюда, из самого сердца России, я посылаю мое сердечное приветствие моим доблестным войскам и моим благородным союзникам. Да будет Господь со всеми нами!» (пер. с англ.)

Из Кремлевского дворца Государь под руку с Государыней и со всеми членами Императорской Семьи проследовал в Успенский собор.

Когда Царь с Царицей появились на Красном крыльце, загудели колокола Ивана Великого, а за ним и все колокола Кремл Ураган неистовых оваций необозримой толпы почти покрыл гром колоколов. Лицо Государя сияло, Императрица была как бы в экстазе.

Посол Великобритании Бьюкенен сказал на ухо Морису Палеологу:247

«Стоило жить, чтобы увидеть этот потрясающий момент!… Подумайте о историческом будущем, которое созидается здесь сейчас!»

Палеолог ответил:

«Да, я так же думаю и о историческом прошлом, которое исполнялось здесь. Здесь, на этом самом месте, где мы сейчас стоим, Наполеон смотрел на пожар Москвы. Этой самой дорогой его Великая армия начала свое незабываемое отступление!»

Дале Палеолог описывает Успенский собор:

«Мы вошли в собор, который представляет собой четырехугольное здание, увенчанное громадным куполом, подпираемым четырьмя массивными колоннами. Его стены покрыты фресками на золотом фоне. Иконостас - величественное сооружение, покрытое массой драгоценных камней.248 Тусклый свет, который падает от купола, и мерцающее сияние свечей - освещали неф храма рубиновым полусветом.

Царь и Царица стали с правой стороны у подножия колонны, расположенной напротив трона патриархов. С левой стороны разместился хор, одетый в костюмы 16-го века серебряно-голубого цвета. Хор исполнял изумительные песнопения православного обряда, которые, вероятно, являются самыми красивыми песнопениями из всех духовных произведений мира.

В конце храма напротив иконостаса стояли три митрополита России (Санкт-Петербургский, Московский и Киевский), и в одну линию выстроились двенадцать архиепископов. В боковой части храма, слева от архиепископов, стояла группа в сто десять священнослужителей: епископов, архимандритов и монахов. Легендарное, неописуемее богатство бриллиантов, сапфиров, рубинов и аметистов сверкало на парче их митр и риз. Временами храм озарялся как бы сверхъестественным светом…» (пер. с англ.)

После окончания богослужения Императорская Семья и Великая княгиня Елизавета Феодоровна, следуя друг за другом, преклоняли колени и с благоговением прикладывались к святыням Успенского собора: к чудотворной иконе Владимирской Божией Матери и к мощам Угодников Божиих. Они также обошли гробницы патриархов Российских, перед которыми клали земные поклоны.

Еще долгое время, после того как Царская Семья скрылась в покоях Кремлевского дворца, большая толпа народа стояла на площади, в надежде еще раз увидеть своего Цар

Все члены Императорской Семьи побывали и на молебне в Троице-Сергиевой лавре. Когда Государь с Государыней опустились на колени и приложились к мощам святого Сергия Радонежского, игумен лавры преподнес Императору икону святого Сергия, написанную на доске из дерева от его гроба. Государь был тронут и пожелал, чтобы эта икона была перенесена в Ставку и помещена в походной церкви Верховного Главнокомандующего.

Примечания:



2

Anthony Bird «Empress Alexandra of Russia». Heron Books, Geneva, с.24.



21

Л. Миллер «Святая Мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна», с. 100.



22

В 19 веке день Святителя Николая Чудотворца праздновался 21-го мая (9 мая по ст. стилю).



23

Из книги М.В. Нестерова «Воспоминания». Москва, Советский художник, 1989, с.236.



24

Иверская икона Божией Матери была написана на Афоне по повелению царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Это была точная копия подлинной Иверской иконы, которая пребывает на Афоне в Иверском монастыре. Иверская икона Божией Матери считалась покровительницей города Москвы, и очень чтилась как народом, так и государями. В настоящее время она находится в храме Воскресения в Сокольниках. Икона облечена в серебряную ризу, но лик Пресвятой Богородицы совершенно темный и Его невозможно рассмотреть.



218

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, сс. 116,117.



219

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 487.



220

О. Георгий Шавельский «Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота», том I, сс. 73-79.



221

Пьер Жильяр «Тринадцать лет при русском дворе», с. 80.



222

Robert К. Massie «Nicholas and Alexandra», с 273.



223

Там же, с. 273.



224

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, сс. 163,164.



225

Там же, с. 163.



226

Maurice Paleologue «An Ambassador's memoirs», том I, сс. 12,15,20-22,27,28.



227

Maurice Paleologue «An Ambassador's memoirs», том I, сс. 27,28.



228

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», сс. 529,530.



229

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, с. 178.



230

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, с. 180.



231

Великий князь Александр Михайлович «Книга воспоминаний», с. 256.



232

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, сс. 194,195.



233

Пьер Жильяр «Тринадцать лет при русском дворе», сс. 82,83.



234

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, сс. 197,200-205.



235

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 533.



236

Германский Главный штаб отлично знал, что перерыв в русской мобилизации ввиду громадного пространства России и малого количества железнодорожных путей, вызовет в России замешательство и беспорядок в служебных учреждениях, и потребовалось бы около трех недель, чтобы возобновить общую мобилизацию. А три недели срока дали бы Германии большое преимущество в военных силах и в наступлении.



237

Serge Sazonov «Fateful Years», 1909-1916, с. 213.



238

Пьер Жильяр «Тринадцать лет при русском дворе», сс. 85-87.



239

Maurice Paleologue «An Ambassador's memoirs», том I, сс. 50-52.



240

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 534.



241

Maurice Paleologue «An Abassador's memoirs», том I, с. 51.



242

М.В. Родзянко «Крушение Империи», с. 79.



243

Marie, Grand Duchess «Education of a Princess». Viking Press, New York, 1931. с 163.



244

Maurice Paleologue «An Ambassador's memoirs», том I, с. 74.



245

Пьер Жильяр «Тринадцать лет при русском дворе», с. 95.



246

Maurice Paleologue «An Ambassador's memoirs», том I, с. 90.



247

Там же, с. 90.



248

В настоящее время в Успенском соборе нельзя увидеть ни одного драгоценного камн Где все это? Это демонические руки палачей-коммунистов все сняли, все разграбили…
 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх