• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

В своих мемуарах Жуков сильно преувеличивает свою роль в войне, выставляя себя чуть ли не единственным талантливым военачальником СССР.

К.А. Залесский.

Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000. С. 171

О Жукове известно, что в детстве на спор он проспал ночь на кладбище. Завернулся в тулуп, завалился среди могил, да и спит себе.

В 14 лет во время пожара в деревне он вошел в горящую избу и спас двоих детей.

Жалко, что свидетелей тех героических деяний не сохранилось. Вернее, сохранился только один. Это Георгий Константинович Жуков. Сам он о своих подвигах и поведал.

Он много чего о себе рассказывал.

Осенью 1941 года, когда германские войска подошли к Москве, когда в их бинокли уже были видны звезды Кремля, Сталин назначил Жукова командующим Западным фронтом. В самый критический момент Сталин позвонил Жукову и спросил: удержим ли Москву? Жуков решительно ответил: отстоим!

Ситуация была на грани полного крушения. Немец давил. Под напором, как нас учили, «превосходящих сил противника» советские войска отходили. Но Жуков со своим штабом оставался на месте. Он приказал не отводить в тыл свой командный пункт. И тогда командные пункты армий тоже вынуждены были прекратить отход. А за ними командные пункты дивизий, бригад и полков притормозили откат на восток. Они пятились назад, но скорость отхода снижалась и вскоре достигла нулевой отметки. Напором врага фронт сдавило так, что командный пункт Жукова оказался почти у переднего края. Сталин позвонил Жукову и напомнил, что такое положение слишком опасно. На это Жуков ответил: если я оттяну свой штаб, оттянутся и штабы армий, а за ними и все остальные потянутся...

Одним словом, и сверху ему рекомендовали отойти, и снизу натиск, но Жуков не дрогнул. Он на своем командном пункте оставался у самого переднего края. Так и устояли. Своей личной храбростью, вопреки неудержимому напору отходящих войск и рекомендациям Сталина Жуков удержал фронт и спас Москву.

Откуда такое известно?

Из рассказов Георгия Константиновича Жукова.

А есть ли свидетели? Есть и свидетели. И весьма высокого ранга: Маршал Советского Союза А.М. Василевский, главный маршал авиации А.Е. Голованов, генерал армии С.М. Штеменко.

Правда, свидетели совсем другое рассказывают.

Ни одного из свидетелей нельзя уличить в злопыхательстве. Василевский состоял с Жуковым в родстве, всегда хорошо отзывался о Жукове. Но в данном случае с версией Жукова не согласен.

Штеменко — ближайший соратник Жукова и один из самых доверенных людей. Государственный переворот осенью 1957 года готовил триумвират: министр обороны Маршал Советского Союза Жуков, начальник ГРУ генерал армии Штеменко и первый заместитель начальника ГРУ генерал-полковник Мамсуров при одобряющем нейтралитете председателя КГБ генерала армии Серова. Мамсуров предал Жукова, а Штеменко оказался верным до конца. Он всегда писал о Жукове только хорошо. Но и он в данном случае с версией стратега не согласен.

Главный маршал авиации Голованов в клане Жукова не состоял. Их отношения всегда были холодными с изморозью, ибо на войне Голованов подчинялся только Верховному Главнокомандующему, а заместителю Верховного не подчинялся. Демонстративно. За это Жуков лично вычеркнул Голованова из списка кандидатов в Герои Советского Союза за Берлинскую операцию. Однако Голованов не был ни мелочным, ни мстительным. В 1957 году Жукова решительно свергли со всех постов. Вся свора подхалимов и лизоблюдов шарахнулась от сброшенного с высот стратега. А Голованов приехал к Жукову слово доброе сказать, потолковать «за жисть», чем немало удивил Георгия Константиновича.

Так вот: благородный Голованов в данном случае тоже с версией Жукова категорически не согласен.

Жуков намеревался разделить штаб Западного фронта на два эшелона. Небольшую часть, отдав Москву Гитлеру, разместить на восточной окраине столицы, а основную часть штаба Западного фронта вынести в район Арзамаса, т.е. на 400 километров восточнее Москвы. Сам Жуков пока к Сталину с этим вопросом не обращался. Но обращались его подчиненные. 7 октября 1941 года в распоряжение командующего Западным фронтом поступил член Военного совета ВВС РККА корпусной комиссар П.С. Степанов для координации действий авиации в интересах Западного фронта (М.Н. Кожевников. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. М., 1977. С. 61). Немедленно Сталин присвоил Степанову звание армейского комиссара 2 ранга, для того чтобы поднять его авторитет и влияние. Вскоре командующим Западным фронтом стал Жуков, а Степанов оставался при нем. Вот он-то и обратился к Сталину.

Свидетелей обращения Степанова к Сталину несколько — от главного маршала авиации А.Е. Голованова до сталинского телохранителя майора А.Т. Рыбина.

Вот рассказ Голованова. Он находился в кабинете Сталина, когда позвонил Степанов.

"— Как там у вас дела? — спросил Сталин.

— Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.

Воцарилось долгое молчание.

— Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? — не повышая голоса, сказал Сталин.

— Сейчас. — И снова молчание.

— А какие лопаты, товарищ Сталин?

— Все равно какие.

— Сейчас... Лопаты есть, товарищ Сталин.

— Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания.

Он произнес все это спокойно и не спеша положил трубку. Не спросил даже, кто именно ставит такие вопросы, хотя было ясно, что без ведома командующего фронтом Жукова Степанов звонить Сталину не стал бы" (Ф. Чуев. Солдаты империи. М., 1998. С. 342).

После этого вопрос о перемещении командного пункта Западного фронта на восток поднимали член Военного совета Западного фронта Н.А. Булганин и начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант В.Д. Соколовский. Но и они получили «сталинский отлуп».

Положение ухудшалось, и Жукову не оставалось ничего иного, как лично обратиться к Сталину. Об Арзамасе он уже не упоминал. Его требование скромнее: оттянуть командный пункт Западного фронта пусть не на восточную окраину Москвы, а хотя бы на западную.

Свидетельство генерала армии С.М. Штеменко: «Жуков обратился к Сталину с просьбой о разрешении перевода своего командного пункта подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков перейдет к Белорусскому вокзалу, то он займет его место».

Чтобы рассеять сомнения в достоверности сказанного, обратимся к центральным газетам Советского Союза за 3 и 4 января 1942 года. В эти дни публиковались указы о награждении большой группы командиров Западного фронта, которые отличились в сражениях за Москву. Командующий 20-й армией генерал-лейтенант Власов получил высшую государственную награду — орден Ленина. Командующий 16-й армией генерал-лейтенант Рокоссовский — орден Ленина. Командующий 10-й армией генерал-лейтенант Голиков — орден Красного Знамени. Командующий 5-й армией генерал-лейтенант артиллерии Говоров — орден Ленина. Рядом с указами — портреты командующих армиями Западного фронта. Только нет портрета командующего Западным фронтом генерала армии Жукова. И ничем его Сталин за сражения под Москвой не наградил.

Сталин не жалел наград для Жукова. Он его осыпал орденами от шеи до пупа и ниже. Но требование сдать Москву Сталин Жукову не простил.

Жуков смачно и в деталях повествовал о своем участии в Сталинградской битве и сражении на Курской дуге. Никто, кроме него, этого участия не обнаружил. Сейчас уже никто о его участии ни в Сталинградской битве, ни в сражении на Курской дуге не спорит. Установлено: стратег прихвастнул.

Итог дискуссии о роли Жукова под Сталинградом и на Курской дуге подвел главный маршал авиации Голованов: «Жуков не имеет прямого отношения к Сталинградской битве, и к битве на Курской дуге, и ко многим другим операциям» (Ф. Чуев. Солдаты империи. С. 314).

Роль Жукова в грандиозной Корсунь-Шевченковской операции отрицательная. За эту операцию И.С. Конев получил звание Маршала Советского Союза, А.А. Новиков — главного маршала авиации, П.А. Ротмистров — маршала бронетанковых войск. А Жуков не получил ничего. Более того, Сталин письменно выразил ему свое неудовольствие и отозвал в Москву.

А если Жукова послушать...

Жуков «академиев не кончал». Отсутствием военного и какого-либо вообще образования гордился: я и без «академиев» грамотный. Великий стратег любил поразить слушателей своей просто невероятной эрудицией. В то же время он был наделен почти ленинской скромностью. Георгий Константинович честно признавал, что даже и он не все знает, даже и у его широчайших познаний есть границы. Жизнь сложилась так, что не выпало ему изучать естественные науки, в частности зоологию и биологию. Стратегу было жаль, что не имел он «знания биологии, естественных наук, с которыми сталкиваешься... в своих чисто военных размышлениях» («Огонек». 1986. No 48. С. 7). Вот если бы представлял он, как функционирует печень пингвина, то о стратегии размышлял бы иначе. Множество наук он самостоятельно постиг, книжную науку превзошел. Только биологии ему и не хватало. Знать бы ему, как инфузории размножаются, совсем было бы хорошо. А без этого ему было трудно на войне. Без этого стратегические решения какие-то однобокие получались.

Дочь стратега Мария Георгиевна добавляет: «Его знания в разных областях можно назвать обширными, причем в таких, в которых, казалось бы, знания были ни к чему... Удивительная простота, не ума, конечно же, а сердца. Он никогда не подчеркивал свою эрудицию, чтобы как-то унизить собеседника. С любым человеком он находил нужный язык, с крестьянином или солдатом — свой, с академиком — свой, с музыкантом — свой. И уж тем более никогда не слышала я от него слов „гнилых“, даже просто пустых разговоров» («Трибуна», 24 июня 2004 г.).

Да эрудиция была запредельной. Жаль только, что не знал стратег военного дела. Он представления не имел, сколько у него в подчинении танков, самолетов и пушек, дивизий, корпусов и армий. На войне не знал и, когда за мемуары засел, тоже не поинтересовался, не вспомнил. Даже приблизительно.

Тех, кто имел военное образование, особенно академическое, Жуков ненавидел и публично оскорблял. Так сказать, находил для них свой язык. Генерал армии Николай Григорьевич Лященко свидетельствует:

"Жуков вдруг спросил:

— Вы, наверное, академию кончали?

— Да.

— Так и знал. Что ни дурак, то выпускник академии" (О.Ф. Сувениров. Трагедия РККА 1937-1938. М., 1998. С. 323).

В тот момент Лященко еще не был генералом. Он был полковником, командиром дивизии. Но и боевому полковнику на войне, думаю, не радостно получить такой комплимент от вышестоящего командира.

Мысль о том, что «умники» были ни на что не способны, Жуков повторял неоднократно. «Некоторые из наших высокообразованных военных, профессоров, оказавшись в положении командующих на тех или других фронтах войны, не проявили себя с положительной стороны... Порой они предлагали поверхностные решения сложных проблем, не укладывавшихся в их профессорскую начитанность» («Огонек». 1986. No 50. С. 8).

Зря Жуков злобствовал. Поверхностные решения предлагал не имевший академического образования Тухачевский. Такие же решения предлагал и Жуков. А вот Герман Капитонович Маландин поверхностных решений не предлагал. Военная подготовка у него была основательной. Окончил Александровское военное училище, курсы высшего начсостава при Военной академии им. Фрунзе и Академию Генерального штаба. До войны был на командных должностях до командира полка включительно, на штабных должностях: начальник штаба бригады, дивизии, корпуса, заместитель начальника штаба Киевского особого военного округа, кроме того, был он и на преподавательской работе в Военной академии Генерального штаба. Его ценили везде. С командных должностей его не хотели отпускать на штабные, со штабных — на преподавательские, а с преподавательских — снова на штабные. Ради интереса я много лет ищу отрицательные отзывы о Германе Капитоновиче. Но пока безуспешно. О нем говорят: спокойный, выдержанный, мудрый, культурный, человечный, грамотный. И воевал хорошо. Кстати, такого же мнения придерживался и сам Жуков. В начале 1941 года после назначения на должность начальника Генерального штаба Жуков потянул за собой из Киева группу генералов. В их числе был и Маландин. По рекомендации Жукова Маландин был назначен на ключевую должность начальника Оперативного управления Генерального штаба. Войну завершил в Праге в должности начальника штаба 13-й армии. После войны — генерал армии, профессор, заместитель начальника Генерального штаба.

И Маршал Советского Союза Говоров Леонид Александрович поверхностных решений не предлагал. Из всех советских маршалов он имел самую основательную подготовку. Говоров окончил: Константиновское артиллерийское училище, Артиллерийские курсы усовершенствования комсостава, высшие академические курсы при Военной академии им. Фрунзе, заочный курс академии им. Фрунзе и Военную академию Генерального штаба. Сам был старшим преподавателем на кафедре тактики артиллерийской академии Красной Армии им. Дзержинского и начальником этой академии. Все это — до войны. Так что в войну вступил теоретически подкованным. И проявил себя выдающимся полководцем. От присвоения звания генерал-майора артиллерии до Маршала Советского Союза — 4 года и 12 дней. Нет ни одного отрицательного отзыва о нем. Его уважали все — от рядовых солдат до Верховного Главнокомандующего. А проведенные им операции — образец для подражания.

Николай Павлович Пухов с 1930 по 1941 год — на преподавательских и штабных должностях. В июне 1941 года — начальник учебного отдела Интендантской академии РККА. Что с него взять, с интенданта? В сентябре 1941 года назначен командиром только что сформированной из резервистов 304-й стрелковой дивизии. Воевал хорошо. В январе 1942 года генерал-майор Пухов, перешагнув сразу через три служебные ступени, был назначен командующим 13-й армией. Вот тут-то он себя и показал. 13-й армией он блистательно и бессменно командовал до самого конца войны. Отличился в Курской, Висло-Одерской, Берлинской, Пражской и других операциях. Войну закончил генерал-полковником, Героем Советского Союза, кавалером шести полководческих орденов первой степени. Такого комплекта боевых наград не имел ни один советский полководец. Только в 1956 году Маршал Советского Союза Соколовский догнал Пухова по количеству полководческих орденов. Но свой шестой полководческий орден Соколовский получил не на войне, не за боевые действия, а за карательную экспедицию в Венгрии. Потому можно считать, что Пухова так никто и не догнал. Вот вам и «профессор интендантских наук».

Вот еще «умник», Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский. С академическим образованием и с опытом преподавателя. Окончил Военную академию им. Фрунзе. Через несколько лет был старшим преподавателем в этой академии. В войну вступил в звании генерал-майора в должности командира 48-го стрелкового корпуса. Командовал армиями и фронтами. В августе 1945 года совершил настоящее чудо. Германский генерал-майор Ф.В. фон Меллентин: "Для иллюстрации растущей гибкости боевых действий Красной Армии и ее способности успешно проводить широкие и стремительные танковые операции я хочу указать на сенсационное продвижение маршала Малиновского в Маньчжурию в августе 1945 года (Танковые сражения 1939-1945. М., 1957. С. 249). Рывок Малиновского к океану — это сияющий венец военного искусства. Ничего подобного и близкого Жуков в своей жизни не совершал.

Потому утверждение стратега, что безграмотные командовали лучше грамотных, мы отнесем к разряду спорных.

После войны Сталин выгнал Жукова с больших постов. Отправил командовать Одесским военным округом, затем — Уральским. Но вот перед самой смертью Сталин осознал несправедливость и решил вернуть Жукова на вершины. Да не успел...

Откуда такое известно?

Из рассказов все того же великого стратега. Жуков и доказательство представил: в октябре 1952 года на ХIХ съезде партии после семи лет опалы его назначили кандидатом в члены Центрального Комитета... (У коммунистов принято говорить — избрали. Это у них стиль такой: «Мы говорим — Ленин, подразумеваем — партия!» Говорят одно — подразумевают другое.)

Итак, в октябре 1952 года звезда Жукова начала новое восхождение по номенклатурному небосводу. Все, казалось бы, стыкуется: Сталин сменил гнев на милость, сообразил, что без великого полководца ему не обойтись...

Однако представленное доказательство сталинской якобы милости работает как раз против версии Жукова.

ХIХ съезд партии был собран в октябре 1952 года против воли Сталина. Был этот съезд не чем иным, как бунтом высшей номенклатуры против стареющего вождя. Это была уголовная разборка на высшем уровне. Авторитетные урки прогнали главного пахана под золоченые кремлевские нары под свист и вопли номенклатурных шестерок. Съезд сменил название партии. Коммунистическая братия объявила: мы больше не большевики! Политбюро было упразднено. Вместо него был создан Президиум ЦК. Съезд принял новый (антисталинский) устав партии. Почти все, что предлагал Сталин, было съездом отвергнуто. А было принято то, против чего выступал Сталин.

Кадры решают все.

Именно это еще раз подтвердил ХIХ съезд партии. Сталинские кадры восстали против Сталина. И решали все. По-своему. И вводили они в состав руководства того, кто угоден был им, а не проигравшему Сталину.

Производство Жукова в ранг кандидата в члены ЦК именно на этой антисталинской сходке свидетельствует о том, что Жуков был не за Сталина, а против него. Берия, Маленков, Хрущев и Булганин вернули Жукова в свой круг. Это было наградой за участие Жукова в отстранении Сталина от реальной власти.

И последующие события это подтвердили.

В марте 1953 года Сталин был убит. (По некоторым неподтвержденным версиям — умер естественной смертью.) Немедленно ликующие сатрапы окончательно разогнали последних сторонников ушедшего вождя, но при этом командующего Уральским военным округом Жукова назначили первым заместителем министра обороны. Через четыре месяца Жуков стал полноправным членом ЦК. Того самого ЦК, который подготовил и осуществил на следующем ХХ съезде публичное разоблачение Сталина как величайшего преступника всех времен и народов. Главными организаторами и вдохновителями ХХ съезда были Хрущев и Жуков. В принципе ХХ съезд партии только подвел итоги и публично огласил результаты предыдущего антисталинского ХIХ съезда.

Перед нами выбор.

Либо мы должны согласиться с тем, что в октябре 1952 года Жуков находился в сговоре с противниками Сталина, и именно они поднимали опального маршала вверх вопреки воле вождя.

Либо мы поверим захватывающему рассказу великого стратега: стареющий вождь сам решил вернуть Жукова на вершины власти. В этом случае Сталин совершил непростительную самоубийственную ошибку. Он поднимал вверх того, кто, почувствовав слабость верховной власти, тут же переметнулся на сторону восставших сатрапов, а потом вцепился мертвой хваткой в горло убитого и потому безопасного Сталина.

В 1957 году Хрущев снова выгнал Жукова. Однако в октябре 1964 года Хрущев осознал несправедливость, позвонил Жукову, предложил пост министра обороны...

Но надо же было такому случиться: не успел Хрущев!

Самую чуточку. Самую малость! Хрущева в этот самый момент свергли.

А так бы быть Жукову снова на вершине власти.

Откуда нам известно это благородное намерение Хрущева? Опять же из рассказов Жукова Георгия Константиновича. Вот, мол, Сталин меня скинул, да только без меня прожить никак не мог. И с Хрущевым та же история: скинуть-то скинул, а как ему без меня? Рассказы Жукова подхватили: «В 1964 году, по некоторым свидетельствам, состоялся телефонный звонок Хрущева Жукову. Никита Сергеевич якобы признал, что его неправильно информировали осенью 1957-го, и после возвращения из отпуска он хотел бы встретиться с маршалом. Если эта информация верна, Хрущев, догадавшийся о начавшихся против него интригах, возможно, хотел вернуть популярного полководца на вершину власти...» («Красная звезда», 26 октября 2002 г.).

Между тем в октябре 1964 года, когда Хрущев якобы намеревался вернуть стратега, да не успел... Жукову было без малого 68 лет. Последние семь из этих лет Жуков не имел никакой связи с армией. А она за эти годы весьма радикально изменилась. В руководстве партии, государства и армии сложились новые группировки и кланы. И ни в одной из этих группировок у Жукова не было ни связей, ни поддержки и ни одного сторонника.

Хрущеву незачем было возвращать Жукова на вершины. А причина простая: один в поле не воин. Не было у Жукова своей группировки, своего клана.

Свидетельствует главный маршал авиации А.Е. Голованов: «Когда он был министром обороны при Хрущеве, стал окружать себя подхалимами, а людей, открыто говоривших ему о недостатках, просто сметал» (Ф. Чуев. Солдаты империи. М., С. 318).

О том же говорит и «Красная звезда» (29 января 2003 г.): «Людей такого высокого положения во властной пирамиде окружало, как правило, немало подхалимов и карьеристов. Находились в окружении Жукова люди, которые стремились превознести заслуги прославленного полководца. Ведь не самому же Георгию Константиновичу приходила в голову бредовая мысль вывешивать на дорогах поверженной Германии плакаты „Слава маршалу Жукову“, отправлять на родину десятки трофейных сервизов и ковров, за что маршала и „била“ госбезопасность в 46-м».

Ну конечно же, не сам Жуков со щеткой и ведром обклеивал стены немецких городов плакатами во славу себя. И вагоны ворованным барахлом не сам он грузил. Делали это подхалимы и лизоблюды. Но окружал себя подхалимами сам Жуков.

Я вновь обращаюсь к великой формуле Никколо Макиавелли: об уме правителя судят прежде всего по тому, каких людей он к себе приближает. Формула эта подтверждена многими тысячами лет человеческой истории. И эта формула не в пользу великого стратега: не от большого ума сколачивал он свою группу из лизоблюдов. Из-за дефицита умственных способностей стратег сформировал свой клан из флюгеров. В 1957 году во время свержения Жукова с поста министра обороны и члена Президиума ЦК против него единогласно и дружно выступили партийные вожди всех уровней, министры, маршалы, генералы, адмиралы. А группировка Жукова оказалась кисельной. Она мгновенно расползлась, растеклась, распалась. Все, кого приголубил стратег, шарахнулись от него при первых отдаленных раскатах надвигающейся грозы.

Полководцы первой величины тоже не поддерживали Жукова. «В критические моменты своей жизни, например осенью 1957 года, Жуков лишался необходимой поддержки со стороны многих своих соратников по войне» (ВИЖ. 1988. No 10. С. 18). Тут тоже была причина: и Василевский, и Рокоссовский, и Малиновский, и Конев, и все остальные очень хорошо понимали, чем для них обернется власть Жукова.

А через семь лет опалы за спиной Жукова и подавно никого не было.

Сила любого политика в Советском Союзе определялась мощью группировки, которая стояла за ним. Каждый, кто рвался наверх, формировал свою группу, которую тянул за собой. Один налегке карабкается по отвесной стене, вбивает крючья. Группа страхует его. Потом по проложенному пути, по спущенной сверху веревке, поднимается вверх группа, закрепляется, а лидер карабкается выше... Чем сильнее и сплоченнее группа, тем выше поднимется лидер, тем выше тянет за собой группу.

У Жукова была огромная горластая ватага. Но каждый в ней думал о собственном спасении. Когда Жуков валился в пропасть, лизоблюды, которые следовали за ним, в панике рубили концы, чтобы он их за собой не потянул в бездну.

Провалившись в пропасть, Жуков остался один.

Если бы Хрущеву через семь лет после падения Жукова и пришла в голову сумасбродная идея вернуть стратега на пост министра обороны, то свою власть Хрущев таким ходом не укрепил бы, а расшатал. У Жукова не было в тот момент своей опоры, а в противниках у него была вся верховная знать.

Но Жукову всю жизнь ужасно хотелось верить, что без него ни Сталин, ни Хрущев не могли прожить. И он об этом рассказывал встречным и поперечным.

Если бы Брежнев умер раньше Жукова, то рассказы стратегического гения обогатились бы еще одним эпизодом: не мог-де Леонид Ильич без меня никак, все хотел во власть вернуть, позвонил, поговорили, договорились, жаль, старик концы отдал некстати, уже рука с пером к бумаге тянулась указ подписать... Самую чуточку не успел... А так бы...

Жукова все любили. Всегда. Даже когда его сняли со всех постов, все равно любили. (По крайней мере он так рассказывал.)

Вот замечательная история: отстраненный от власти Жуков приехал в санаторий. "Был тихий час, и ворота заперты. А сторож куда-то отлучился. Стоим у запертых дверей и попасть на территорию не можем. Вдруг кто-то из отдыхающих подошел к калитке, взглянул, что-то пробормотал и бросился назад. Через несколько минут бежит ватага молодых офицеров, радостно приветствуют, кто-то бросился искать сторожа.

— Да что же это, ребята? — вдруг крикнул капитан. — Это же маршал Жуков! Давай навались.

И выдернули ворота из петель, повалили их на землю — вытянулись:

— Пожалуйста, проходите, товарищ маршал!

Так сквозь строй, под аплодисменты, через поваленные ворота прошли на территорию санатория..." («Огонек». 1988. No 18. С. 19).

Трогательно и романтично.

А я обратил внимание на мелочь, на пустячок: командовал молодыми офицерами капитан... Откуда Жукову это известно? В санатории у нас было принято в пижаме ходить. И халат больничный еще выдавали. Куда ни шло: в майке или в футболке мячик было принято гонять. А тут — капитан в погонах. В санатории. Не иначе набирался бедняга здоровья, не снижая бдительности и боеготовности, в погонах, в сапогах, при портупее...

В данном случае свидетелей, кроме самого Жукова, тоже не сохранилось. Никто из тех молодых офицеров, срывавших перед ним ворота, никогда этот случай не припомнил, никто о нем прессе не поведал. А ведь этот случай куда убедительнее прозвучал бы в устах того самого капитана в погонах или одного из его сотоварищей. Но не отыскалось такого. Вроде и войны в ту пору большой не было, и по годам своим молодым должны бы они Жукова пережить. И рассказать восхищенным слушателям, как валили преграды на пути стратега.

Но вот досада, свидетелей и на этот раз не обнаружилось.

А вопросы остаются. Если молодыми офицерами командовал капитан, то остальные были меньшего звания. По крайней мере равны ему. И тут мы попадаем в провал более крупного масштаба: это какими же ветрами Маршала Советского Союза Жукова, пусть даже отставного и опального, занесло в санаторий, где набирались здоровья лейтенанты и капитаны? Где это вы видели, чтобы у нас капитаны с маршалами в одном санатории по кустам водяру из стаканов-гранчаков лакали? Укажи мне такую обитель...

Неужто бедного Жукова в том санатории так и кормили, как принято у нас кормить лейтенантов и капитанов? О несчастный! Не иначе на серых сырых простынях спал, как у нас принято. И врачи его те же лечили...

Напомню тем, кто забыл: четырехзвездные генералы, Адмиралы флота, маршалы и главные маршалы родов войск, а тем более Маршалы Советского Союза, — это не номенклатура ЦК. Поднимай выше. Это номенклатура Политбюро. И не имеет значения, правишь ты или отошел от дел. Ты в номенклатуре Политбюро. И этим все сказано.

Вот пример. Давно умер генсек. И рассыпалась Коммунистическая партия с ее ленинским Центральным Комитетом и вершиной вершин — Политбюро ЦК. Но осталась номенклатура ЦК, а тем более номенклатура Политбюро. В новой «демократической» России болеет жена давно умершего генсека. И лечат ее не где-нибудь, а в Кремлевской больнице. И отдыхает она опять же не где-нибудь, а в «Барвихе». Бесплатно. Да кто она такая? Да почему же? По какому праву? А по такому. Номенклатура Политбюро. Отдай что положено. Отдай и не греши.

Так вот, Жуков, опальный или отставной, не имеет значения, — это номенклатура Политбюро. Потому были сохранены за ним все привилегии и права. В том числе Кремлевская столовая и Кремлевская больница, и телефоны «кремлевка» с «вертушкой», и персональная дача. Имея все это, мог бы Жуков и не рваться в те санатории, в коих лейтенанты с капитанами обитали. Он туда и не рвался. Он тоже набирался здоровья в «Барвихе» и равноценных ей обителях. И нет в тех местах запертых ворот с пьяным сторожем. И нет там среди отдыхающих ни капитанов, ни майоров, ни генерал-майоров. И генерал-полковников там не бывает. Рылом и званием не вышли.

Выходит, что история про вырванные ворота — из той же серии, что и рассказы стратега про то, как он спасал Ленинград.