• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Дворянский род Воронцовых возвысился в XVIII веке, и тогда же возникла легенда, согласно которой Воронцовы стали вести свой род от выходца из Варяжских земель Симона Африкановича, приходившегося племянником королю Гакону Слепому и перебравшемуся в Россию в 1027 году. Но еще в XIX веке эта легенда была опровергнута, и поколенная роспись дворян Воронцовых стала вестись от Федора Воронцова, боярина, жившего в XVII веке. Как бы то ни было, история сохранила сведения о более ранних представителях этого рода. Первым, кто писался с этой фамилией, был Иван Федорович Воронцов, время жизни которого приходится на XV век. Его сын, Семен Иванович, боярин и воевода, как и отец, отличился в сражениях против войск Махмет-Аминя в 1505—1506 годах и в дальнейшем командовал запасными полками, стоявшими на Угре.

Почти все в роду Воронцовых избирали для себя воинское поприще. Так и сын Семена Ивановича, Михаил, стал знатным воеводой. В первый раз он отличился при осаде и взятии Смоленска в 1513—1514 годах, затем храбро сражался против казанских татар на реке Свияге. Михаил Семенович был назначен наместником в Новгороде, а в годы правления Елены Глинской возглавлял войска в битвах против литовцев и участвовал в мирных переговорах с Литвой. Брат его Федор стал близким соратником подрастающего царя Ивана IV, что очень не нравилось боярам Шуйским. Они добились удаления Федора Воронцова от двора в 1543 году, но уже через три года царь вернул своего любимца. Свою жизнь Федор Семенович окончил на плахе, ложно обвиненный в заговоре новгородцев против царя. Его сын Иван разделил участь отца.

Старинный род Воронцовых мог бы быть забыт, как и многие другие дворянские роды, представители которых были боярами во времена Ивана Грозного и даже ранее. Но случайность, а их в истории немало, помогла этому роду возвыситься. Для мелкопоместного дворянского рода Воронцовых XVIII век стал счастливым. Их возвышение началось с Михаила Илларионовича Воронцова. Родился он в 1714 году и службу начал 14-летним юношей при дворе цесаревны Елизаветы Петровны, куда был определен камер-юнкером. Служба шла весело и интересно, и очень скоро Михаил стал цесаревне близким человеком. Неудивительно, что в ночь на 6 декабря 1741 года, когда был совершен переворот, Михаил Воронцов сопровождал Елизавету в казармы Преображенского полка, а затем вместе с Лестоком явился к Анне Леопольдовне, дабы арестовать ее вместе с семейством. Став императрицей, Елизавета не забыла заслуг Михаила Воронцова. Он получил богатые поместья, стал камергером двора и поручиком почетной роты Преображенского полка, благодаря которому Елизавета заняла престол. В 1742 году императрица женила Михаила Илларионовича на своей двоюродной сестре, графине Скавронской, а в 1744 году Воронцов был назначен вице-канцлером. В том же году он был возведен в графское достоинство. После опалы канцлера Бестужева-Рюмина Михаил Воронцов занял его место.

На посту канцлера он занимается не только вопросами внешней политики, но и предпринимательством. Вскоре он становится владельцем медеплавильных заводов, а также продает за границу лен. Он покровительствует наукам и искусству, в частности он много помогал при жизни М.В. Ломоносову, а после его смерти добился установления памятника на его могиле.

Когда Петр III занял престол, Михаил Воронцов смог войти к нему в расположение. Он оставался верен государю и после переворота 1762 года, отказавшись присягнуть Екатерине II, за что был подвергнут домашнему аресту. Присягу он принес только узнав о смерти Петра III. Екатерина оставила Воронцова на посту канцлера. Большую часть времени Воронцов проводил за границей. Он не смог найти «рабочего контакта» с графом Паниным и братьями Орловыми и подал в отставку, которая была сразу же принята.

Уход со службу канцлера Воронцова не отразился негативно на других представителях этого семейства. Братья его, Роман и Иван Илларионовичи, получили графский титул от императора Франца I в 1760 году, но в России этот титул был подтвержден лишь в 1797 году. Роман Илларионович также хорошо знал Елизавету Петровну и в годы ее правления сумел стать одним из самых богатых помещиков России. Он достиг чина генерал-аншефа и был сенатором. Одна из его дочерей, Елизавета, стала фавориткой императора Петра III, другая, Екатерина – одна из самых известных женщин в российской истории – сподвижницей императрицы Екатерины II. Екатерина Романовна была замужем за князем Дашковым. Ее племянник Иван Илларионович был обер-церемонимейстером и членом Государственного совета. Когда скончался последний представитель рода Дашковых, Иван Илларионович получил по завещанию все его земли, и именным указом императора Александра I от 11 августа 1807 года ему было дозволено именоваться графом Воронцовым-Дашковым.

Кроме дочерей Роман Воронцов имел и двух сыновей – Александра и Семена. Младший, Семен, в день переворота 1762 года, как и его дядя, отказался присягнуть на верность новой императрице. При Екатерине II он начал службу в качестве дипломатического представителя России в Вене, но вскоре вернулся в армию и участвовал в русско-турецкой войне. Он сражался при Ларге, Кагуле и Силистрии, проявляя храбрость и мужество. После окончания войны Семен Воронцов вышел в отставку и уехал за границу. Но в 1782 году он получает назначение на должность посланника России в Венеции. Через два года он был отправлен послом в Англию, где стал ярым сторонником политики сближения России с этой страной. При Павле I Семену Романовичу было предложено стать канцлером, но он отказался, так как не хотел покидать Англию.

Но вскоре внешнеполитическая ситуация изменилась, и новый император встал на путь сближения с Францией. Воронцов вышел в отставку в 1800 году и принял участие в подготовке переворота в пользу Александра Павловича. Взойдя на престол, Александр I восстановил Воронцова в прежней должности посла, которым Семен Романович оставался до 1806 года.

Снова выйдя в отставку, Семен Романович Воронцов в Россию не вернулся. Он остался в Лондоне и прожил еще до 1832 года, наблюдая с берегов туманного Альбиона за событиями первой четверти XIX века, потрясающими Россию и Европу.

В России остался его сын Михаил – будущий герой Отечественной войны 1812 года. Михаил Семенович Воронцов всегда хотел походить на своего отца, но только не на того чопорного дипломата, каким стал его отец во второй половине своей жизни, а на того лихого офицера, что иной раз как бы невзначай просыпался в нем: в манере разговора, в нечаянной стремительности движения, в категоричной прямоте суждений.

Воронцов-младший родился 30 мая 1782 года, воспитывался в Англии, но уже в 1803 году сам попросился волонтером на Кавказ, где первый раз отличился почти сразу же: 3 января 1804 года при штурме Ганжи он вынес с поля боя раненого товарища. В этом же году он участвовал в сражениях с персами в Эриванском ханстве.

В начале июня главнокомандующий русскими войсками на Кавказе князь Цицианов, решив внять просьбе эриванского хана, обещавшего в случае защиты его от персов подчиниться России, направил к Эривани часть своих сил под началом генерал-майора Тучкова 2-го, а сам последовал за ним двумя днями позднее – 10 июня.

Тучков встретился у урочища Гумры с сильным корпусом противника. Не дожидаясь, когда персы и находившийся среди них царевич Александр атакуют его малочисленный отряд, он ударил первым и обратил врага в бегство.

Через несколько дней царевич, получив подкрепление, вновь решил испытать военное счастье, но этому теперь воспротивился подоспевший Цицианов. 19 июня он со своими людьми, среди которых был и Воронцов, прибыл под Эчмиадзинский монастырь. Спустя два дня царевич во главе 18-тысячного корпуса напал на русских, но был так дружно и яростно встречен, что в течение трех последующих дней опасался подходить к неприятелю даже на расстояние пушечного выстрела.

25 июня сам главнокомандующий персидской армией, сын и наследник шаха Аббас-мирза, за некоторое время до этого перешедший пограничный Аракс и вторгшийся в Эриванское ханство во главе 12 тысяч пехоты и 8 тысяч кавалерии, решил рассеять невыгодное впечатление, которое, казалось, могло сложиться о нем в результате разгрома царевича Александра, и также напал на Цицианова, но потерпел сокрушительное поражение. Часть его войска попыталась закрепиться на берегу реки Занги, но вперед пошли егеря знаменитого 19-го полка и одним батальоном – на штыках – вынесли противника прочь, отбив при этом две пушки. Воронцов, помня свое недавнее волонтерское прошлое, примкнул на время боя к егерям и получил свою долю тягот, пыли, лязга железа и бешеного восторга пополам с запредельным упоением, когда ты видишь, как совсем недавно еще воинственный противник поддается твоим усилиям, твоим и твоих товарищей, и начинает – поначалу медленно-медленно – пятиться, но вот что-то ломается у него там, внутри, у сердца, и он обращается в стремительное бегство… Персы во главе с главнокомандующим, бросив лагерь, спешно бежали за Аракс. Эривань была спасена.

Цицианов потребовал у хана сдачи крепости и присяги на верность – ведь его войска выполнили свое обещание, но владыка, забыв, что самое опасное место на раскачивающейся доске – это середина, решил снова обратиться за помощью, но на этот раз к персам. Аббас-мирза вновь перешел границу и расположился лагерем при деревне Калагири.

С рассветом 30 июня 3 тысячи русских перешли Зангу и, мгновенно разметав высунувшихся было из Эриванской крепости на вылазку персов, в 4 каре атаковали главные силы неприятеля, расположившиеся на господствующих высотах.

Лишь мерный барабанный бой сопровождал движение русской пехоты. Мерно, не ускоряя шага, она двигалась на противника. За несколько десятков шагов до персидской позиции гул сменился быстрой дробью, и русские бегом бросились на приступ. Все искусственные преграды, выставленные защитниками, были преодолены и рассеяны в мгновение ока, и забурлил рукопашный бой. Персы благодаря своему численному превосходству выдержали удар первой волны, но на смену павшим на их позиции надвигались все новые и новые тесно сомкнутые цепи, и неприятель дрогнул: побежал к лагерю, находившемуся в трех верстах от места боя.

Там противник лишь на короткое время перевел дыхание: русская пехота продолжала наступать стройными порядками, и тогда персы, отбросив остатки воинских доблестей, пустились бежать к Эривани и далее – через крепость.

В этом сражении Аббас-мирза потерял более 17 тысяч убитыми, не говоря о потере всего своего лагеря, четырех знамен и семи пушек.

Цицианов обложил крепость, но хан все еще верил в свою звезду: он сам решил напасть на русских. Десять часов кипел бой, но чаша весов уже давно качнулась в сторону русских: хан вместе с остатками сил Аббас-мирзы был разбит наголову.

Во всех этих почти беспрерывных сражениях Воронцов – в гуще событий. Выделять его смысла не имеет: он лишь один из тех, кто выполнял должное и не имел возможности в эти минуты подумать о своей кратковременности в сем мире. Все мысли лишь о том, как взять на штык саблю перса, как тут же уйти от удара ятагана, как увернуться от пистолетного дула, смотрящего тебе в зрачки. А когда надо – он действовал разумом командира. В данном случае слово лучше предоставить главнокомандующему князю Цицианову: «Не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригад-майора, не сменяющегося, лейб-гвардии Преображенского полка поручика графа Воронцова, который деятельностью и попечительностью своей заменял мою дряхлость, большою мне служит помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданнейше представить, зная священные правила справедливости Вашего Императорского Величества, по строгости коих, служба сего молодого офицера, обещающего много для пользы службы, заслуживает всеконечно всемилостивейшего Вашего Императорского Величества внимания к ободрению его».

По данному представлению Воронцов получил Георгия 4-й степени и чин капитана.

С началом войн против Наполеона Воронцов переводится с Кавказа. В 1805—1807 годах он дерется в шведской Померании, под Гамельном, Пултуском, Гутштадтом, Фридландом, Гейльсбергом. К окончанию войн он уже полковник.

Идет очередная война с Турцией, и Воронцов – там. Он храбро участвует в штурме одной из сильнейших крепостей Порты в ее европейских владениях – Базарджика, и за это производится в генерал-майоры. Затем штурмует Шумлу, принимает активнейшее участие в сражениях под Батином, Систовом, Плевной, Ловчей, Рущуком.

В конце сентября 1811 года генерал Воронцов получает приказ от главнокомандующего русской армией М.И. Кутузова: переправиться во главе своего отряда на правый берег Дуная, в тыл неприятелю, и там действовать таким образом, дабы оного принудить к отступлению.

С шестью батальонами Мингрельского, Охотского и 43-го егерского полков, с семнадцатью эскадронами Переславского драгунского, Волынского и Чугуевского уланских и казачьих полков при 19 орудиях граф Воронцов 7 октября форсировал Дунай у Груи. Здесь он вступил в переговоры с находившимся неподалеку сербским воеводой Велькой, имевшим 1, 5 тысячи человек, и предложил ему выступать совместно против общего неприятеля. Сербский военачальник согласился.

8 октября, когда Воронцов сошел с гор на привольно раскинувшуюся видинскую равнину, под его началом было уже достаточно сил, чтобы не только устраивать туркам грозные военные демонстрации, но и просто громить их. Воронцов построил свою пехоту в три каре. Драгуны и уланы составили арьергард, казаки и сербы – авангард.

Русские двинулись вперед. Изумленные турки, никак не ожидавшие встретить у себя в тылу крупные силы неприятеля, поначалу решили ограничиться чисто профилактическими мерами. Но когда они приблизились к русским порядкам, казаки и сербы нанесли им чувствительное поражение.

Тогда неприятель решил браться за дело всерьез. У деревни Капитаница Воронцова встретило уже целое войско – более 5 тысяч человек. Турки обошли каре правого фланга и в конном строю атаковали русскую кавалерию. Однако артиллерия, батальонный огонь пехоты и слаженная атака драгун и улан рассеяли неприятеля.

Русские шли вперед. Вскоре у деревни Киримбека они были вновь атакованы, на этот раз уже более многочисленным противником. И вновь турки были разбиты наголову.

Видин сделал Воронцова георгиевским кавалером 3-й степени.

Начало Отечественной войны он встретил начальником сводной гренадерской дивизии в армии Багратиона. Воронцов участвовал в Бородинском сражении, защищая Шевардинский редут и Семеновские флеши. Здесь ему выпала скорбная честь – первым из русских генералов обагрить поле сражения своей кровью. Лечился он в Москве: тут узнал, что масса повозок предназначена для вывоза его имущества. Он выбросил все, а на подводах увез к себе в имение раненых – 50 генералов и офицеров, 300 солдат. После выздоровления вернулся в строй. Воевал с захватчиками и в России, и в Европе. В частности, действовал в рядах Саксонской армии.

21 февраля 1814 года ее командующий, прусский фельдмаршал Блюхер, получил известие, что Наполеон собирается атаковать его позиции у Краона. Как и всегда, Блюхер предоставил самую почетную миссию – выдержать лобовой удар французов – русским под командой графов Воронцова и Строганова.

У Воронцова было 10 тысяч человек, за его дивизиями располагался Строганов (5 тысяч), а в резерве – корпус Сакена (10 тысяч). Против них Наполеон вел до 50 тысяч опытных солдат, включая две дивизии старой гвардии. Император думал, что атакует всю армию Блюхера, и поэтому рвался вперед, намереваясь сокрушить противника.

По его приказу маршал Виктор атаковал центр русской позиции. Вытеснив русских из леса перед Гертбизом и из самого Гертбиза, он обрушил на них яростный огонь артиллерии. Услышав орудия, Ней также двинул свои дивизии на приступ левого фланга Воронцова.

Но Нея, «князя Московского» (злая шутка судьбы), остановили русская артиллерия и егеря. Раздосадованный Наполеон вывел на свой правый фланг до 100 орудий, чтобы подавить русские батареи. Но те не отступили, меткий огонь стрелков и артиллеристов принудил французов укрыться за развалинами старого редута.

Воронцов, показывая пример солдатам, не обращал внимания на пули и ядра неприятеля. Раз за разом он подъезжал к полкам и, подпустив французов шагов на 50 и заменяя батальонного командира, командовал открытие огня.

Французы снова и снова шли вперед. Дивизии Нея отбросили второй раз артиллерией и штыками двух артиллерийских и девятнадцати егерских полков. Но он пошел на приступ в очередной раз и сумел даже достичь плоской возвышенности русской позиции и овладеть бывшей там конной батареей, но вновь был отброшен штыками ширванцев и егерей 12-го полка, ведомых Воронцовым.

Русские оставались на прежних позициях, но в это время Воронцов получил уже третий приказ об отступлении. Его корпус начал отходить в полном порядке, сдерживая наступательный порыв Наполеона. А вскоре две подоспевшие дивизии князя Васильчикова и вовсе свели его на нет.

В этом бою французы потеряли более 5 тысяч убитыми, в том числе 7 генералов; русские – до 1, 5 тысяч, из них – 2 генерала.

Бой доказал всем в Европе, что стойкость русской пехоты, настоянной на снегах России и терпкой горечи Кавказа, превосходит галльскую пылкость умудренных ветеранов.

Краон принес генерал-лейтенанту Воронцову новую награду – орден Св. Георгия 2-й степени. Воронцов участвовал во взятии Парижа, а потом в течение трех лет командовал отдельным корпусом, оставленным во Франции. Позже он был новороссийским и бессарабским генерал-губернатором. Уже в чине генерала от инфантерии принял участие в русско-турецкой войне 1828—1829 годов и взял неприступную Варну.

В 1844 году Воронцов назначается наместником Кавказа. Еще раз он встречается с турками в Крымскую войну 1853—1856 годов. Воронцов вновь одерживает победы. Но он был уже стар и болен – раны, походы, лишения сказывались с каждым годом все мучительнее. Наконец он получил отставку, а вскоре новый император Александр II, взошедший на престол в 1856 году, произвел светлейшего князя Воронцова в генерал-фельдмаршалы.

В том же 1856 году генерал-фельдмаршала Воронцова не стало.