X

Тихая черная ночь застилала непроницаемой пеленой озеро, по которому бесшумно плыла лодка. Ее уключины были обернуты тряпками. Экипаж молчал. На руле сидел сам Валентин, зорко всматриваясь в даль. Вот во мраке ее замигал огонек фонаря. Через десяток минут в темноте стали слегка вырисовываться очертания стен. Еще несколько ударов весел, и лодка причалили к берегу.

Стена поднималась прямо с узкого заплеска — и, немного пошарив, христиане нащупали в деревьях лестницы, свешивающиеся сверху. Перекрестившись, стали взбираться. На стене не видно и не слышно было ни души. Шумели только величавые кедры, своими пышными кронами местами перевешивавшие стену. Взобравшиеся перебросили лестницы в парк и в таком же безмолвии спустились в тонущую во мраке древесную гущину. Их проводником стал Марк. Молодой еврей, видимо, внимательно изучил дорогу и уверенно вел товарищей по узким аллеям, напоминавшим скорее лесные тропы. Скоро они остановились у подножия внутренней стены близ Башни Духов.

«Теперь, — почти шепотом сказал Марк Валентину, — стойте. Я поднимусь один и попытаюсь парализовать астральных духов. Во время сеансов это нам удавалось. Я шевельну лестницей, когда вам нужно будет подыматься».

Он стал карабкаться по одной из двух лестниц, висящих и здесь, и скрылся в темноте. Его отсутствие казалось бесконечно долгим. Валентин дошел до нервной дрожи, каждую минуту ожидая какой-нибудь тревоги у охранителей замка. Старец Иоанн успокоительно потрепал его по плечу… Наконец лестница тихо качнулась. В одно мгновение все очутились на стене. Там царило то же безмолвие. В окнах тамплиерских казарм кое-где светились огоньки и по временам слышались голоса, но на стене ни одного часового. Дверь Башни Духов была открыта.

— Я подделал себе ключ, — вполголоса сказал Марк. — А духи висят неподвижно, где кто был. Если бы у вас было астральное зрение, они бы вам показались рыбами, заснувшими в воде.

— Вижу их, заметил старец Иоанн, вон два безобразных существа около самой Лидии… Но бедная, она лежит, как мертвая… Разверните простыни.

Он шагнул в башню. Из угла раздался тихо звенящий звук. Христиане вздрогнули и попятились. Марк смутился. Старец осенил воздух башни широким крестом.

— Чада стихий, стойте в безмолвии… Лидия, тебе говорю — очнись. Он тихо оглаживал ее волосы. В башне все стихло. Лидия слабо зашевелилась.

— Иисусе, — прошептала она, — ты ли посетил меня?

— Молчи, моя дочь. Он нас привел к тебе. Завертывайте ее.

Ободрившиеся христиане, под указаниями Валентина, обернули ее простыней, четверо дюжих молодцов стали спускать ее по лестницам, на веревках, как тюк, медленно, внимательно, стараясь не зацеплять ее за стену. Все это тянулось мучительно долго, пока, наконец, вся процессия не двинулась быстрыми шагами к внешней стене. Когда Лидию стали подымать на нее, Марк сказал Валентину: «Ну, а я побегу в Башню. Нужно поддержать парализацию духов. Вы слышали, они чуть не проснулись. Я так и обмер со страха». И он быстро побежал назад, бросив наскоро: «Уходите живей, а я сам уйду».

«А меня, братья, уж вам придется взять с собой, — произнес тихо подошедший Яни Клефт. — Теперь из меня все жилы вытянут, если поймают».

Валентин сам себе не верил, когда лодка отчалила от берега. Необычайная удача казалась чудесным сном. Но лодка, в том же мраке ночи, быстро двигалась вперед. Гребцы налегли всеми силами. На дне лодки лежала Лидия, склонив голову на колени старца. Она ни о чем не расспрашивала и только ослабевшими губами шептала благодарственную молитву и призывала Божие благословение на своих избавителей.

Переплыв озеро, компания разделилась. Лидию уложили в повозку на сене. С ней сели старец, Валентин, Клефт и во весь карьер помчались к огороднику Ивану. Остальные разными путями потянулись к городу в свои жилища.

Хутор Ивана и Марии находился в нескольких верстах от Иерусалима, в глубоком овраге Вада Руми, среди пустыни. Хутор был скрыт сверху роскошными пальмами, пышно раскинувшимися около ручья, вдоль которого тянулся огород Ивана. В каменных обрывах Вади Руми было много пещер, в которых гостеприимные хозяева прятали скрывающихся христиан. Впрочем, приют был слишком непрочен для таких беглецов, как Лидия, и ее предполагалось немедленно вывезти дальше, в сирийские убежища.

«Пусть только немножко поуспокоится и отдохнет, — сказал старец Иоанн, — а завтра я сам повезу ее в наши горы. Там она уже будет в безопасности».

Яни Клефта предполагали отправить в провинцию, пока не пройдет первый пыл розысков, но он заявил, что еще поразмыслит и пока останется в Вади Руми. Валентин же, полагавший, что его участие в похищении Лидии останется неизвестным, возвратился в Иерусалим, где должен был примкнуть к восстанию.

В то время, когда на хуторе отдыхали в сладком покое после всех трудов и тревоги, пробудившийся Тампль и дворец Великого Устроителя кипели волнением. Прежде всего обнаружилось, что на обеих стенах не имеется на постах часовых. Их немедленно разыскали. На допросе они показали, что сам начальник караула, Яни Клефт, перевел их на другие места. Хватились Яни: он, оказалось, исчез. В тоже время Аполлоний узнал, что Лидия пропала из Башни. Поднялась страшная сумятица. Она еще более усилилась, когда на рассвете какие-то быстро скрывавшиеся люди начали было разбивать окна дворца Антиоха, а в некоторых частях города толпы, правда, очень небольшие, произвели нападения на полицейские посты. Полиция зашевелилась, вооруженные силы приготовились к действию… Однако день подвигался вперед, а ничего особенного не происходило, и к вечеру стало ясно, что попытка восстания почему-то не состоялась.

Изо всех происшествий дня осталось лишь одно в своем роде важное и тревожное — исчезновение Лидии. Аполлоний по этому поводу рвал и метал. Антиох сначала был также встревожен — не судьбой Лидии, которой не придавал значения, — а слабостью надзора за Тамплем. Но когда дознание решило, что похищение совершено, несомненно, Яни Клефтом, он успокоился. Разумеется, начальник караула может обойти самый образцовый надзор. Деяние же Яни, очевидно, исключительное, вызванное тем, что он влюблен в Лидию. Происшествие, стало быть, не бросает тени на бдительность и верность гарнизона. Так рассуждал Антиох. Однако же преступник должен быть разыскан и понести примерную кару.

Оглавление