• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Итальянский философ, историк и юрист. Основатель философии истории и психологии народов. Ввел в историческую науку компаративный метод и считал, что все народы развиваются параллельно, проходя последовательно божественную, героическую и человеческую стадии. Основные сочинения: «Об изучении методов нашего времени» (1709), «О древней мудрости итальянцев» (1710) и шедевр политической мысли «Основания новой науки об общей природе наций» (1725).

Жизнь Вико не богата занимательными происшествиями. Как он сам признавал, «душа его питала великое отвращение к шуму Форума». Уже на седьмом десятке жизни при открытии в 1732 году очередного курса лекций в Неаполитанском университете Вико обратился к слушателям с торжественной речью «О героическом духе». Она прославляет высокое стремление человека к знанию в противовес низменным влечениям натуры и самодовольной ограниченности псевдоученых, кичащихся теми жалкими крохами истины, которыми они располагают по наследству от предшественников. Свойство героического духа — не останавливаясь на промежуточном и частном, восходить к высшему единству знания, ибо только в этом единстве заключена подлинная мудрость, а мудрость — не просто информация, а сила, преобразующая человека изнутри. Поэтому и знание важно не само по себе, но потому, что служит «благоденствию всего человечества».

Джамбаттиста Вико родился в Неаполе 23 июня 1668 года. Его отец держал небольшую книжную лавку. Она не приносила дохода, и семья постоянно испытывала нужду в самом необходимом.

Первое опубликованное произведение — канцон «Чувства разочарованного» (1693), было навеяно, как он сам впоследствии сообщал в частном письме, поэмой Лукреция «О природе вещей». Это тем более удивительно, что полученное им образование целиком было выдержано в духе схоластической традиции. Впрочем, со школьным обучением Вико довольно быстро покончил, ибо, значительно опережая сверстников по умственному развитию, не мог мириться с медлительностью обычной программы и перешел к интенсивному самообразованию. Что же это были за книги, которые он ревностно штудировал, не прибегая к помощи школьных учителей?

Это были схоластические «суммы» Петра Испанца, Павла Венецианца, светоча поздней схоластики Суареса. Начав с изучения логики и метафизики, Вико затем с той же страстью погружается в область права и скоро достигает значительных успехов не только в теоретическом знании законов, но и в практическом приложении их шестнадцати лет от роду он выступает в суде, защищая своего отца, и выигрывает дело. Позднее Вико получает ученую степень доктора права, но, не испытывая удовлетворения от современного ему состояния юриспруденции, ощущает необходимость выхода за пределы юридических форм и институций, проникновения в самую сущность права.

И третья страсть, владевшая Вико с ранней юности, — любовь к поэзии. Его первые стихотворные опыты, принесшие ему известность в литературных салонах Неаполя, были созданы в той манере, которую он сам впоследствии назвал «напыщенной и лживой». Но чтобы это понять, надо было сначала найти камертон, с которым можно было бы сверять звучание собственной поэтической речи. Подобно гуманистам Возрождения Вико ищет и находит образец в далеком прошлом — «золотом веке римской поэзии» конца республики и начала императорской эпохи.

Поэтический поиск заставил Вико углубиться в стихию языка, и он занялся сравнительным изучением латыни и итальянского («тосканского», как он сам выражается, напоминая читателю о том времени, когда итальянский общенациональный язык еще не вполне сложился). Цицерон, Вергилий, Гораций, Тацит и Данте, Петрарка, Боккаччо, как лучшие представители письменной речи на этих языках, стали его постоянными спутниками на жизненном пути. Особенно часто мыслитель читал Тацита. Фаусто Николини, детально изучивший творчество великого неаполитанца, установил, что он читал «Анналы» Тацита по меньшей мере 35 раз.

Мыслитель писал о своих пристрастиях: «… Вико преклонялся больше, чем перед всеми другими, перед двумя учеными — Платоном и Тацитом, так как благодаря своему несравненному метафизическому уму Тацит видит человека таким, каков он есть, а Платон — таким, каков он должен быть; и как Платон посредством своей всеобщей науки проникает во все области добродетели, которые образуют человека мудрого по идее, так и Тацит нисходит во все те установления пользы, которые среди бесконечных и иррегулярных случайностей, среди коварства и удачи могут создать человека практически мудрого… Таким образом, Вико становился мудрецом одновременно и в тайной мудрости (какова мудрость Платона), и в простонародной мудрости (какова мудрость Тацита). В конце концов ему пришлось познакомиться с Фрэнсисом Бэконом Веруламским, человеком в равной мере несравненно мудрым и в тайной и простонародной мудрости, так как обе они вместе образуют человека универсального… И Вико решил всегда иметь этих трех выдающихся авторов перед глазами и при размышлении и при письме».

Так Вико становится филологом, но филологию он понимает в необычно широком для нас смысле — не только как науку о языке и литературе, но и вместе с тем или тем самым как науку о «делах и вещах человеческих». Иначе говоря, он рассматривает язык не сам по себе, не как некую структуру, требующую самодовлеющего изучения, но как исторически содержательную форму, сквозь которую просвечивает (если уметь правильно к ней подойти) социально-историческая реальность. Поэтому для него филология — не только язык и литература, но и равным образом история и правоведение. Такой взгляд сложился у Вико постепенно, и в этом, собственно, и заключалось открытие философа.

В «Автобиографии» Вико пишет, что после занятий языком и литературой, включая поэтику, снова обратился к «метафизике» (так тогда было принято называть философию), ибо прочитал в «Поэтическом искусстве» Горация, «что самый изобильный источник поэтического богатства достигается чтением282 философов-моралистов». Но так как основания моральных учений связаны с общей концепцией бытия, то ему еще раз пришлось исследовать основоположения метафизиков. Как истинный сын Возрождения, Вико отдает предпочтение Платону перед Аристотелем. Правда, со взглядами этих философов он ознакомился из вторых рук: Аристотеля он знал по Суаресу, а Платона — по Фичино и Пико делла Мирандола.

Еще в молодые годы Джамбаттиста приобрел признание в литературных кругах и даже влиятельных покровителей. Достигнув тридцатилетнего возраста, он был избран профессором риторики Неаполитанского университета, одного из старейших в Европе. Правда, кафедра считалась второстепенной, и профессорское жалованье было довольно скудным, так что обремененный семьей Вико постоянно нуждался и должен был прирабатывать сочинениями по заказу знатных фамилий и частными уроками.

Первые теоретические работы Вико — «вступительные речи», которые он ежегодно произносил при открытии курса лекций в университете. До нас дошло шесть таких речей за период с 1700 по 1708 год. При жизни Вико они не публиковались и были обнародованы впервые в 1865 году.

По определению Н. Бадалони, главной темой речей был вопрос: «Как может культура наилучшим образом служить обществу?» Таким образом, исходный пункт размышлений у Вико тот же самый, что и у просветителей, — общественная польза знания. Это важно иметь в виду при общей оценке идейной направленности его творчества, поскольку отвлеченно теоретический тон и фидеистическая фразеология его основного труда давали повод видеть в нем принципиального противника Просвещения.

Итак, на сороковом году жизни Вико нашел свой путь в науке, и далее он уже непрерывно двигался в одном направлении, углубляя и корректируя свои идеи. Следующее его произведение — «О древнейшей мудрости итальянцев, извлеченной из источников латинского языка» (1710) — теперь представляет мало интереса. В нем автор углубляется в метафизические дебри, касающиеся проблемы делимости пространства и времени, и защищает идеи, близкие идеалистическому атомизму.

В 1716 году выходит книга Вико «Деяния Антонио Караффы», заказанная родственниками последнего. Этот Караффа, поступив на службу в австрийскую армию, дослужился до фельдмаршала, и самым достославным его «деянием» было подавление венгерского восстания Текели.

В процессе работы Вико натолкнулся на трактат известного голландского юриста Гуго Гроция (1583–1645) «О праве войны и мира», который произвел на него сильнейшее впечатление и способствовал окончательной кристаллизации его собственной философии права. Эту философию он изложил в двух книгах под общим названием «О неизменности правоведения» (1720–1721). В дилогии речь шла не только о правоведении, но и о философии и филологии в том расширительном смысле, который придавал этому последнему понятию Вико.

В 1722 году философ выпустил книгу примечаний к своей дилогии; в них он проанализировал гомеровский эпос с выработанной им совершенно новой точки зрения. Вместе взятые, эти книги составили, как отмечает Вико в «Автобиографии», «первый набросок новой науки». Они сделали имя Вико известным не только в Италии, но и за ее пределами. В Амстердаме Жан Леклерк, издатель журнала «Древняя и современная библиотека», напечатал на них две хвалебные рецензии. Однако первые признаки широкого признания вызвали недоброжелательность коллег, и, когда Вико попытался занять вакантную кафедру юриспруденции и уже прочитал с успехом пробную лекцию, он не получил поддержки у синклита ученых мужей и снял свою кандидатуру еще до баллотировки.

Биографы считают пятилетие — с 1720 по 1725 год — наиболее драматичным в жизни мыслителя. Усиление преследования свободомыслящих ученых со стороны церковных властей, интриги сослуживцев, не устававших напоминать кому следует о «заблуждениях молодости» Вико (его увлечение античным атомизмом), наконец, резкое ухудшение состояния здоровья и неурядицы в семье (один из его сыновей был взят под стражу) мало благоприятствовали научным занятиям. И, несмотря на все это, творческая энергия ученого поразительна. Вслед за упомянутой дилогией он написал огромный труд в 50 листов, в котором собрал и подверг критике господствовавшие в его время заблуждения в интерпретации древнейшего периода человеческой истории.

Однако, завершив труд, он не решился публиковать свое сочинение. Впрочем, критическая работа не прошла даром, идея «новой науки» предстает перед философом с необыкновенной ясностью и во всей полноте своего значения, что позволяет ему сжато изложить суть своего открытия. Так появилась на свет главная книга его жизни — «Основания новой науки об общей природе наций, благодаря которым обнаруживаются также новые основания естественного права народов». Это произошло в Неаполе в конце 1725 года. Само название показывает, что только на этот раз автору удалось сформулировать в надлежащих терминах ту мысль, которая не давала ему покоя на протяжении двух десятилетий, сформулировать ее без затемняющих подробностей и частных приложений. Не право, не язык, не «древнейшая мудрость», взятые сами по себе, а именно «общая природа наций» лежит в основе объяснения всех остальных феноменов общественной жизни и культуры. Это не только означало выделение нового предмета, но и предполагало новый подход, новый способ обоснования социального знания. Отсюда и правомерность названия «новая наука».

Знаменательно, что этот свой труд Вико написал не на латыни — интернациональном языке науки того времени, а на родном ему языке. Это делает его продолжателем Галилея, стремившегося расширить возможности родной речи, чтобы ей стала доступна не только образность поэзии, но и отвлеченность науки. Так как общенациональный итальянский язык тогда еще не вполне сложился, книга Вико пестрит неаполитанскими диалектизмами, затрудняющими понимание. Вико и сам видел, что не все мысли ему удалось выразить надлежащим образом, поэтому после публикации он продолжал работать над текстом, внося в него исправления, дополнения и примечания. Между тем из Венеции пришло предложение напечатать «Новую науку» в более подробном варианте, а также написать автобиографию для издававшегося там «Словаря итальянских ученых».

«Жизнь Джамбаттисты Вико, написанная им самим» (появилась впервые в 1729 году, переиздана с добавлениями в 1731 году) замечательна во многих отношениях. В истории нового времени это один из первых опытов интеллектуальной автобиографии ученого. По своим литературным достоинствам это, пожалуй, лучшее произведение Вико. О чрезвычайно абстрактных и темных материях мыслитель рассказывает с воодушевлением и страстью. Есть здесь и горечь человека, немало испытавшего в жизни… Одно лишь портит этот шедевр — длинное перечисление произведений, написанных по заказу «просвещенных» неаполитанских аристократов. Но таковы уж были нравы той эпохи, когда почти каждый ученый нуждался в знатных покровителях, чтобы работать более или менее спокойно.

Осенью 1729 года Вико закончил работу над разъяснениями и добавлениями к первому изданию «Новой науки», и огромная рукопись в 300 листов была отправлена в Венецию. Печатание книги уже началось, когда Вико, оскорбленный неуважительным отношением к нему издателя, затребовал рукопись обратно. Напечатать рукопись таких размеров в Неаполе не было никакой возможности. Поэтому Вико, не дожидаясь возвращения отосланных в Венецию материалов, решил заново переработать текст первого издания. За три с половиной месяца (это точно установлено биографами) он написал практически новую книгу, включив в нее из первого варианта «Новой науки» всего лишь несколько отрывков. Это был последний взрыв творческой активности философа. «Вторая Новая наука» вышла в свет в 1730 году под названием «Пять книг Джамбаттисты Вико об Основаниях Новой Науки об общей Природе Наций», когда автору исполнилось 62 года.

Затем как-то быстро наступила старость, но, по счастью, годы одряхления принесли почет и благополучие. В 1734 году на престол Неаполитанского королевства взошел Карл III Бурбон. По сему случаю Вико написал панегирик и был назначен королевским историографом с подобающим этому званию содержанием. Так за десять лет до смерти ученый избавился от материальных забот. Молодой премьер молодого короля Бернардо Тануччи, прозванный «итальянским Тюрго», повел либеральную политику, католические опричники и их добровольные помощники на время присмирели. Чувствуя упадок сил, Вико хлопочет о передаче кафедры сыну Дженнаро. С помощью влиятельных друзей ему это удалось (тем более что Дженнаро был прилежный, воспитанный и образованный молодой человек, правда, без всякой искры божьей, что, как тогда считали, обычному университетскому профессору было и ни к чему). С 1741 года Вико окончательно удаляется от дел, но не прекращает работы над главной своей книгой, перерабатывая текст для нового издания. В ночь на 23 января 1744 года его не стало. Спустя несколько месяцев вышла в свет «Третья Новая наука».

Вико является одним из основоположников исторического подхода к пониманию развития общества. По его мнению, природа нации изменяется в соответствии с изменениями определенных фундаментальных понятий, прежде всего понятий истины и справедливости, при этом формы государства и его правительства соответствуют природе управляемых наций. Исходя из этих положений Вико создает свою теорию, называемую им «идеальной вечной историей», учение о закономерном процессе культурного, социального и политического развития и упадка, который происходит при определенных обстоятельствах в жизни каждой нации.

Вико различает в истории три эпохи: «эпоху богов», «эпоху героев» и «эпоху людей». В первой фазе этого процесса социальный и физический миры представляются в поэтической и воображаемой форме, мифологически как различные выражения Бога и божеств. Собственность принадлежит непосредственно Богу, но опосредовано всем тем, кто претендует на интерпретацию его желаний, делает ему жертвоприношения и несет его закон людям. Вико считает, что формой государства на этой стадии развития нации является теократический деспотизм, при котором все права собственности принадлежат отцу семейства, в личности которого объединены все божественные функции.

Во второй фазе, или эре, исторического процесса форма государства определяется желанием потомков этих отцов сохранить обширные владения, которые они унаследовали, оправдание чего лежит в основе их претензии на полубожественный статус, соединяющий в себе качества смертного и Бога. Эту форму государства Вико объясняет тем, что у подчиненных пробуждается чувство естественной справедливости и появляются рациональные сомнения в отношении якобы полубожественного статуса правящих аристократов, или «героев», и они начинают долгую борьбу за улучшение своего юридического и гражданского положения. Чтобы сохранить свои привилегии, «герои» вынуждены передать часть своей власти высшему органу — совету и удерживать силой то, что они не могут больше сохранять по праву наследования.

В третьей, «всецело человеческой» фазе развития общество достигает понимания равенства гражданских прав человека. Эго определяет и форму государства, управление которого осуществляется или демократией, или монархией. Вико полагает, что такая форма государства не способна выжить и сохранить себя. После нее наступает конечная эра — эпоха варварства, при которой торжествуют эгоистические интересы людей над необходимыми законами, обеспечивающими социальную связь, и наступает социальная анархия, которая кладет конец циклу социального развития и порождает условия для возникновения его нового цикла…

В «Автобиографии» философ, как будто речь шла о самоочевидной истине, написал: «Вико несомненно родился для славы своего родного города и, следовательно, Италии».