ПРОЛОГ ВМЕСТО ЭПИЛОГА

«Сула, — сказал мне на днях приятель, почему-то сократив на греческий манер мое сказочное имя, — ты учишь женщин амурной тактике, а сама ведешь себя, как беременная восьмиклассница». Я немедленно разрыдалась. Огорчило меня не сравнение. Оно-то как раз вполне соответствовало действительности. Но разве я кого-то чему-то учу? У меня и в мыслях не было таких глупостей. С чего бы? Каждый раз любовь застигает меня врасплох, играет моим сердцем, как котенок клубком, и в конце концов закатывает его в темные крысиные норы, паучьи логова, откуда каждый раз с трудом добываю запутанное, в узлах, паутине, изгрызенное, жалкое. Обтираю, реанимирую, прячу. И сажусь за письменный стол, чтобы как-то занять время до появления нового сиамского охотника. Недавно это опять случилось. И первые главы свежей книги уже родились. Хочу предложить тебе, сестра моя, на дегустацию небольшой кусочек в надежде, что много через полгода ты будешь искать ее на книжных развалах с тем же усердием, с каким я ее для тебя пишу. Итак, «ПАЖЕСКИЙ КОРПУС».

Среди моих сверстниц и дам смежного поколения неравные связи приобрели масштабы эпидемии. Почти у каждой был или есть бой-френд, в чью коляску она вполне могла заглядывать на пути в школу. Эти романы чаще полулегальные, даже когда для конспирации нет никаких видимых причин. Их не встретишь в обнимку на улице, они просачиваются в зрительный зал на начальных титрах, в автобусной давке она не устраивается непринужденно на его коленах. Почти тот же зажим, что и у гомосексуальных пар. Вроде не запрещено, но попробуй расслабься — и тут же какая-нибудь тетка, мощная, как Мамаев курган, по-бэтээровски развернется всем корпусом и смачно сплюнет вслед.

Да и в нормальной компании легкая передозировка в непринужденности и приветливости обращения заставит помнить о тождестве пола или разнице лет. У традиционных сексменшинств социальная дискриминация отлита в выпуклую юридическую форму брачного запрета. Здесь же нет откровенных гражданских гонений: сочетайтесь, плодитесь, устраивайте грандиозные шоу, навещайте в местах лишения свободы. Но кладбищенское тире всегда будет стоять между: из ее жизни будут вычитать его жизнь и сообщать результат как диагноз, и всегда кухонные аналитики отыщут массу житейских резонов в основании этого мезальянса.

Самая терпимая пресса касается этой темы с извинительной интонацией: мол, и так бывает, и ничего тут, товарищи, страшного нет. Но любовь не нуждается в оправдательных вердиктах. Она сама — наше единственное оправдание. А камень в меня первым пусть бросит тот, кто никогда не ложился в постель без цели зачатия.

Оглавление