Френологическая система доктора Каруца

Аргументы Люка

Доктор Каруц, чтоб объяснить наружную форму черепа в гармонии с внутренней, развивает систему, которая кажется нам замысловатой, если не убедительной, и мы считаем себя обязанными дать здесь вкратце всю ее суть.

По его словам, сокрытые предметы появляются ежедневно на поверхности вследствие уподоблений. Природа обладает громадою разнообразных способов для изображения символическими буквами, легко разбираемыми учеными, вещей, внутренность которых долженствовала бы оставаться сокрытой.

Таким образом, наружное разделение человеческого черепа на три отдела: высший, средний и низший, превосходно выражает три главные разделения мозга, точно так помещенного внутри. То же будет и с развитием костей черепа, которые представят совершенное сходство с внутренним развитием мозга, формы которого они воспринимают. «Легко тогда поймут, – говорит Каруц, – что знак трех частей черепа сохранил свою высшую важность и что поверхность, вследствие работы или какого бы то ни было совершенствования, может возвыситься или углубиться, образовать выпуклость или впадину, и выходя отсюда, могли бы легко установить, что психическое значение выпуклостей лба будет в прямом соотношении с изменениями разумности, как срединные выпуклости с чувствами, выпуклости низшей части – с желаниями и волей[78] » .

Все это очень замысловато, но если упражнение доказало и доказывает ежедневно, что те или другие страсти, те или другие науки изменяют форму черепа, и если с другой стороны медики (а между тем должно принять во внимание их исследования) согласились признать, что мозг, защищаемый своими оболочками, так же независим от черепа, как яйцо от скорлупы и, следовательно, не подчинен изменениям, замечаемым снаружи, – то что станется с системой Каруца? Нам кажется, что влияние жидкости, о котором мы только что говорили, объясняя в одно и то же время и выпуклости черепа и неподвижность мозга могло бы согласить всех.

Некоторые противники френологии и между ними Люка в своей «Новой химии» приводят доказательства, стоящие труда быть оспариваемыми, и могущие, далеко не отрицая френологии, заставить сделать ее шаг вперед.

«Когда френологи, – говорит он, – начиная размещать, прибавляют, что наибольшая обширнейшая мочка, была также тою, которая господствовала над организмом, то они впадают даже в физиологическое противоречие, ибо равно доказано в физиологии, что более длинный орган, не допускающий некоторой относительной гармонии, поражен ослаблением или сравнительно с другими слаб. На основании этого, столь простого, убеждения приводят длинные шеи, длинные руки, длинные икры, тогда как коренастый человек есть выражение силы, которая имеет своим принципом мускульное сгущение[79] ».

Несколько далее он прибавляет: «Мы могли бы заключить для человека то, что должно заключить и для остальной природы: животных, растений, минералов, – что сравнительное рассеяние есть всегда признак напряженности движения»[80] .

Аргумент подобного рода, вследствие аналогии, то есть гармонии законов природы, которая никогда не обманывает, получает нескрываемую важность. И мы принимаем идею Люка, по крайней мере в частности.

Как и он, мы полагаем (и таким образом, как кажется нам, поступают самые опытные френологи), что сгущение органов выражает более энергии, чем их протяжение; мы полагаем, что наиболее выдавшиеся (или если хотите, коренастые) органы суть те, которые показывают наиболее верно качество, обозначенное или открытое долгими и трудолюбивыми наблюдениями учителей. Но ясно, что протяженные органы имеют также свои особенные качества, – и это открытое поле для френологических наблюдений. Не найдут ли снова и в нем еще разделения, деятельной и страдательной силы, как всегда и везде – Якина и Бохаса. Но это новое изучение нисколько не уничтожает науки. Если скажут нам, что часто прекрасные по френологии лбы не исполняют всего, что обещают, – мы без разбирательства примем факт, быть может трудный для положительного доказательства. Мы примем его, если согласятся судить всех людей с точки зрения одного и того же разума. Мы заставим только сознаться, что в таком случае не будут следовать законам природы, цель которой – разнообразие.

Если бы разделили френологию на три мира и если бы после совещания с общностью инстинктов, судили каждую личность, помещая ее в тот мир, к которому она принадлежит, то, быть может, нашли бы, что такой человек, череп которого выражает высокий разум и который на самом деле имеет обыкновенный и даже ниже обыкновенного ум, обладал бы высоким воображением, которое присуще ему и собственно для которого он был создан.

Нам говорили об одном механике, и случай не редкий, который сделал великолепные открытия и который в разговоре и даже в выражении своих идей стоит ниже обыкновенного человека и приближается к идиоту.

Судите этого человека по френологическим данным, заставьте его поговорить, и вы вдоволь нахохочетесь над суетностью науки. Между тем вы вполне ошибетесь. Это данные, которые так гибельны для прогресса, особенно в такой стране, как наша, расположенной к неверию и насмешливости.

Люка говорит, что многие отклоненные лбы суть шипы воображения, – и в этом он прав, – права также и френология. Отклоненные лбы неизбежно имеют те ощутительные качества, которые заставляют блистать; они могут, если нужно, иметь огромные органы идеальности и страсти к чудесному, более ничего и не нужно, чтоб воспламенить воображение; им не хватает только козальности и сравнения, которые бесконечно теснили бы их и уничтожили их чудесные стремления, ибо тогда существовала бы битва между разумом и поэзией.

Прибавим, что часто плешивость, выказывающая великую роскошь черепа, дает иногда наружный вид разумности самым обыкновенным людям.

Низко растущие волосы также скрывают полноту органов.

В общем, можно сказать противникам френологии, нападающим на нее, не давая себе труда привести аргументы вроде аргументов Люка: Не имеет ли Виктор Гюго громадного лба? – Да. – Не имеет ли он превосходной организации? – Да.

Вот доказательство в пользу системы. Покажите нам гениального человека с вдавленным лбом кретина, и мы отдадим вам преимущество; но пока вы не дадите этого доказательства, на которое мы вас вызываем, вы позволите нам думать, что не френология ошибается, но вы не понимаете френологии.

Упражнения хиромантией с первого взгляда легче френологических

Что удивительного, если электричество, идущее от рук к мозгу и от мозга к рукам, вследствие сношения нервов пишет на своем непрерывном пути с одной стороны судьбу, являющуюся от звезд, а с другой волю, исходящую из мозга, и страсти, которые ему противодействуют.

Почему каждый орган головы не имел бы своего представителя в руке, как утверждает хиромантия и как доказывает совершенное согласие двух систем? Признав это неопровержимым, наука руки, хирогномия и хиромантия сделались бы более легкими для употребления, а следовательно, и полезнее френологии. По признанию френологов нужно, несколько часов для изучения головных органов, и следовательно, для пользования знанием качеств или недостатков людей, инстинкты которых желают изучить. Необходимо, чтоб любезно отдались этому наблюдению, а это случается редко, особенно когда имеют интерес скрыть свою мысль для нападения или защиты.

Для хирогномии достаточно секунды, одного взгляда, чтоб узнать, с кем имеют дело. Правда, для хиромантии нужно видеть открытую руку, но достаточно нескольких минут.

И это еще не все: в хиромантии, что кажется странным, ошибочность невозможна.

Бугорки, линии помещены таким образом, что невозможно ошибиться. Малейшее уклонение, малейший разрез, замечают с первого взгляда. Можно сравнивать, изучать легко и свободно, читать как по книге. В френологии не то.

Исключая трудностей, о которых мы уже говорили, нужно, чтоб быть настоящим френологом, и я слышал это от самих адептов, иметь превосходное чувство осязания, называемое ими tactile, и которым Бэрод обладает в высокой степени; но не весь мир – Бэроды, и часто случается людям менее способным принимать один орган за другой или выбирать между мочкой и излучиной, которой та граничит, отчего происходят ошибки, которые могли бы компрометировать науку, если бы она в на стоящее время не была неопровержимо до казана.

Все эти науки держатся и подкрепляются одна другой, но всем предлагает поддержку хирогномия, явно наиболее необходимая в жизни.

Скажем теперь, что если френология затруднительна для упражнения в частностях, то бывает совершенно противное, когда исследуют общее, массу; таким образом: высокий, широкий и выдающийся лоб всегда выражает разум; выпуклый верх головы – снисходительность и религию, если же она возвышается посредине, то выражает замкнутость и волю; развитый зад головы выражает привязчивого человека, любящего свое отечество, детей, друзей и иногда любовниц; если же зад плоск и не имеет важности – это признак некоторого эгоизма. Голова широкая у висков выше ушей, должна внушать недоверчивость, ибо там находятся воровство, ложь и убийство, или, когда развитие посредственно, то жажда стяжания, скрытность, гнев. Эта форма черепа составляет принадлежность людей себе на уме.

Можно судить людей по наружной форме шляпы: шляпы длинноватой формы принадлежат людям знания, привязанности, широкой – людям себе на уме.

Достаточно ясно, что можно также иметь в одно и то же время длинную и широкую круглую голову: что дает и науку и уменье жить.

Во всяком случае, широкая повыше висков голова выражает идеальность и страсть к чудесному. Что касается лба, на котором очень легко читать, то, если он выпуклый вверху это – козальность и сравнение (философский ум); если выпуклый в середине – историческое чутье, память фактов, если выпуклый внизу над бровями – местное обстоятельство, любовь путешествий, помещенная у корня бровей; затем является, следуя бровную дугу, тупость, колорит, порядок и около виска– мера и тон: орган музыкальный.

Между бровями у корня носа – это орган индивидуальности или любопытства, ниже – образование или любовь форм.

Выпуклые глаза непременно дают память слова. Мы не имеем намерения и это вовсе не было нашею целью – составлять курс френологии; однако мы пойдем далее.

Мы окончим эту статью размышлениями, полными правды, опять-таки принадлежащими доктору Каруцу, одному из наиболее ученых исследователей боязливой Германии.

«Наиболее важные органы[81] сдвигаются один к другому в передней части головы, и простые выражения: пустой лоб, полный лоб, уже указали на важность этих органов, прежде чем возник вопрос о физиогномии мозга. Галль из двадцати семи органов, которые он принял, считал на передней части головы пятнадцать, тогда как в середине он нашел девять, а назади только два.

Что касается до выпуклостей, находящихся на границе глазных впадин и около висков, то их место около этих двух великих органов нашей духовной жизни: зрения и слуха достаточно доказывает их психическую важность. Форма, пространство, колорит, порядок, счет суть следствия зрения.

Орган звуков находится на границе лба и равнины висков, выше порядка, и естественно встречается в господстве с ухом.

Шишка осторожности также в соседстве с ним, ибо ухо есть орган боязни; животные, которые лучше слышат; наиболее скромны, как те, которые лучше видят, наиболее смелы.

Широкая часть черепа была присваиваема этому органу, предназначенному пробуждать благоразумие и боязнь в дурном состоянии ума, и приглашать человека к беспокойной предосторожности. Боязливые люди имеют широкую голову на своде сзади ушей и ниже (народ называет головой коноплянки те головы, которые не имеют органа благоразумия).

Галль поместил жестокость вверху ушей, потому что у свирепых животных мускулы челюстей придают ширину этой части черепа».

Действительно, во время гнева человек сжимает зубы подобно свирепому животному и заставляет тогда выдаваться мускулы. Как бы ни был прекрасен орган, он становится вредным, когда он слишком развит и особенно если несоразмерно велик с другими, долженствующими помогать ему и дать ценность. Он тогда становится бессильным, подобно превосходному генералу без армии. Так, идеальность, доведенная до излишества, становится безумием, страсть к чудесному – суеверием, снисходительность – слабостью. Даже сама козальность, этот перл разума, – козальность, которая, по словам Бальзака, ведет из интеллектуального мира в мир божественный, когда она не сопровождается сравнением, светящим ей, приводит к атеизму, разочарованию, безнадежности. Во всяком случае видели один только чудесно развитый орган, дававший известным людям громадное преимущество, но в одной только точке, тогда как во всех других он оставался ниже обыкновенного ума.

Между тем существуют почти неуловимые оттенки, которые вероятно удостоверяют в совершенстве разума, совершенным соотношением гармонии. В френологии два человека могут обладать одними и теми же органами, одной и той же глубины, а между тем один из этих людей будет тем, что называют гением, другой только будет иметь все способности, чтоб сделаться им и несмотря ни на что останется обыкновенным человеком. У одного из них будет, без сомнения, неоценимая гармония соотношений, которая приведет совершенствование. В этом случае хиромантия может принести большую помощь френологии, своей сестре. У этих двух людей линии Солнца и головная линия непременно не будут похожи, и, совещаясь с бугорками, можно будет поместить каждого в его мир и дать объяснение этой необыкновенной неравномерности.

Совершенные люди имеют круглую голову без выдающихся органов, по той причине, что все эти органы одной меры, и таковы: Наполеон, Вальтер Скотт... Но пусть человек имеет все органы, составляющие совершенного человека, он останется бессильным и бесцветным, если ему недостает того, что дает силу в магии: воли.

Примечания:

Dogme et rituel dp la haute magie, pages 79 et 155.

Мы заметим здесь, не говоря еще о хиромантии, что ноготь гиппократический, который означает расположение к чахотке, находится не на среднем пальце Сатурна, означающем назначение судьбы, но на указательном пальце, который изображает божество, т.е. волю Божию.

Symbolik der Menschlichen Gestal (неизвестный перевод).

Chimie nouvelle, стр. 492.

Chimie nouvelle, стр. 494.

Symbolik der Menschlichen Gestal.

Оглавление