• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

По словам индейцев, будущность каждого человека написана на его черепе, деликатные линии которого изображают буквы судьбы.

Знаки, проводимые в руке звездным влиянием, изменяются, как сказано нами, действием мозга, который в своем непрерывном сообщении с ними, представляет нашу личность. Френология по случаю своего гармонического согласия с хиромантией и хирогномией, занимает важное место в «Тайнах руки».

Френология специальной целью имеет открытие, через исследование неправильностей черепа, качеств и инстинктов, сообщенных человеку действием мозга. Мозг есть седалище души, ибо в нем созревают пять чувств – проводники впечатлений.

«Чтоб снова возвратиться к нашей душе, – сказал Монтень, – Платон поместил разум в мозг, гнев в сердце, и вожделение в почки; вероятно, в этом было скорее толкование душевных движений, чем деление или разделение, которое они хотели сделать из нее, как из тела со многими членами, и более похоже на правду в их убеждениях то, что это всегда одна душа, которая, посредством своей способности отыскивает, вспоминает, понимает, судит, желает и т. д. и что она находится в мозгу, из чего явствует, что раны и припадки, касающиеся этой части организма, повреждают душевные способности; отсюда не трудно заключить, что она истекает остальным телом подобно солнцу, рассыпающему повсюду с небес свой свет и свое могущество и наполняющему ими мир».

К этим прекрасным фразам Монтеня мы прибавим несколько размышлений о том же предмете, принадлежащих Бэроду, человеку компетентному в френологии.

Вот что говорит Бэрод в своем замечательном журнале – «Френология». Мы приводим только некоторые места, неполные и без всякого порядка, как потому, что не имеем места, так и потому, что идеи, движимые вперед Бэродом, в такой степени доказаны в настоящее время фактами, что могущественные аргументы, очень уместные в журнале, здесь кажутся нам менее необходимыми.

«Наблюдение показывает, – говорит он, – анатомия удостоверяет, что душа присутствует в мозгу; Галлен, первый из Александрийской школы, установил этот факт, и после него он был принят всеми физиологами. Следовательно мысль существует только вследствие впечатления, которое возбуждает мозг...

Итак: разум присутствует в мозгу. – Но этого мало: все философы, все физиологи рассматривали мозг как инструмент души, – и остановились здесь, не смея идти далее.

Но, наконец, что же такое мозг? Волокнистая ткань, восхитительная по строению, по субстанции, серая и белая, разделенная на два полушария, каждая часть которого присоединяется к другой поперечными нервными нитями, называемыми смычками, – масса, свернувшаяся сама собою вследствие обвивания, поверхность которой представляет мочки и излучины, ясно разделяющие мочки, вслед затем окруженная мозговой плевой, на которой сформирован череп.

Но странно, что философы сделали из него седалище души, и ее способностей; тщетно отыскивая в каждой складке, в каждой мочке их начало существования; мы находим одну только мозговую субстанцию.

Это потому, что анатомы и философы во все времена понимали, что в изучении природы двигаются вперед не одним только скальпелем; потому, что они знали, что во всех тайнах природы начало убегает от нашего чувства, оставляя и показывая вам один только результат.

Таким образом, присутствие души признается в мозгу, а ее органы, ее орудия не нашлись бы в нем! Но это было бы забвением Божества! Когда в природе нет двух различных тел, которые не имели бы противоположных качеств и способностей; когда в нашем организме нет двух органов, двух частей, которые имели бы одно назначение; когда сердце существует для циркуляции крови, кишки для испражнений, легкие для дыхания и т. д.; когда, наконец, каждая часть имеет свою собственность, и эти собственности подразделяются на многие другие, – все ясные части мозга, вся эта восхитительная волокнистая ткань одна оставалась бы без назначения?.. Не там ли, в каждом завитке находится орган способности, и душа, помещенная в этой восхитительной клавиатуре, не требует ли только впечатления, чтоб заставить вибрировать мысль, и из этих различных нот, из этих многочисленных органов произвесть и пустить в ход чувства, страсти и разум.

Каждая часть мозга обладает известной способностью – вот в чем вся френология. И если мы анализируем правила волокнистой мозговой ткани, мы увидим в каждом завитке, в каждой мочке частную систему фибров, согласную с общей нервной системой. И так как впечатление есть результат действий на нервную систему, а каждая нервная система производит частное и отдельное впечатление, то и каждая часть мозга имеет ясное назначение и впечатление, принадлежащие известной способности, и подобно тому, как существует специальная нервная система, для каждого нашего чувства, есть нервный орган для каждой способности, таким образом, что чем сильнее способность, тем более развит нервный орган, тем более он выпукл и явен на черепе...

Если череп, жесткая костяная субстанция, формируется на мозгу и уступает его усилиям, то костяной ящик будет изображением мозга.

Череп формируется на мозгу; несмотря на крепость, кость уступает непрерывным усилиям мягкой и волокнистой субстанции – ибо он заключает между двумя своими пластинками костяной мозг – субстанцию губчатую, которая получает питание из сердца и оживляет череп, – ее признает Галлен, на нее указывает знаменитый анатом Дюфоренс, – это же повторил в XVIII веке Фирмер, и еще Кювье окончательно конфирмовал ее. Это факт установившийся. Наконец, не видят ли каждый день, что череп уступает усилиям мозга, и голова ребенка развивается с каждым годом.

Наблюдение и анатомия разделили душу на три великие части: инстинкты, чувства и разум. Инстинкты, то есть страсти, занимают боковые, задне-нижние части и общи как людям, так и животным. Они удовлетворяют их потребностям сохранения, любви к обладанию и воспроизведению. Чувства помещаются в верхушке задней части; это – способности воображения, нежности, долга, права, воли, расположения и совести; это еще не разум, но иногда более чем разум. Наконец, разум, этот высший признак человека, присутствует во лбу, в старших частях, где сжато группируются: способность, искусства, науки, освещаемые лучами мысли».

Это длинное извлечение казалось нам необходимым для утверждения нашей системы; мы имеем надобность в заимствовании у артиста, у господина френологии, хотя бы мы с ним и не сходились.

Из этой цитаты явствует, что, по словам френологов, череп формируется на мозгу и что он заключает между двумя своими пластинками костяной мозг, – субстанцию губчатую.

И потом из этого выходит, чего мы наверное и ждали, что френология разделяет череп на три мира. Это, как видят, вошло совершенно в нашу систему, то есть в общую гармонию, которая управляет всей природой, а вслед за тем всем человеческим телом. В одном только мы не согласны с френологом, который, этими словами: это еще не разум, но иногда более, чем разум, как будто неохотно дает нам его. По нашему мнению, говоря френологически: Чувства представляют божественный мир. Разум – абстрактный или рассудочный. Инстинкты – материальный. Смотря на голову в профиль, повернутый на восток, исходную точку света, чувства, – божественный мир, занимают высшую часть головы, созерцающую небо.

Инстинкты занимают зад головы, близ позвоночного столба (который служит материальным или физическим страстям и находится в непосредственном сношении с ними), но несколько выше.

Разум занимает перед, и разумными невольниками имеет глаза, нос и рот, назначенные для принятия и выражения идей. Это опять-таки борьба Якина и Бохаса, уравновешиваемая свободной волей, волей, помещенной между чувствами, господствующей над всей головой. Это опять – треугольник.

Чувства, божественный мир, изображены сначала волей, потом благоговением или религиею, снисходительностью, совестью, надеждой, страстью к чудесному, идеальностью, подражательностью, а гранича с линией инстинктов и сливаясь с нею в какой-то сладостной связи, – веселостью, самоуважением, одобрительностью и осторожностью.

Да позволено нам будет заметить здесь, что воля помещена на верхушке головы и господствует над всем телом, точно так же как в хиромантии палец Сатурна – рок, превышает все другие. Таким образом воля и судьба управляют существом; только воля, помещающаяся на высшей точке черепа, может заставить повиноваться судьбу, подобно тому как мозг приказывает руке.

Мы сделаем еще заметку, что она так предназначена быть руководительницею человека на земле, что представляющий ее орган помещен прежде благоговения (религии) и снисходительности (милосердия), которая после религии есть один из самых божественных даров на земле.

По нашему мнению, доктор Дюван совершенно ошибается, удивляясь, в одной из своих статей, помещенной в журнале «Френология», что снисходительность помещена между чувств. Он хотел бы встретить ее среди инстинктов.

Но снисходительность – это милосердие, третья божественная добродетель; вера, надежда, милосердие изображены на черепе религией, надеждой и снисходительностью.

Разум, мир абстрактный, представлен на черепе козальностью и сравнением, основаниями истинной науки, потом памятью фактов, местности, времени, тонов, порядка, колорита, веса, форм, языка.

То есть, человеческой наукой, а следовательно, рассудком, силой сопротивления.

Инстинкты, мир материальный, представлены страстью к приобретению, способностью отделения, страстью к разрушению, к битвам – дурные инстинкты, но полезные в борьбе, вознаграждаемые привязчивостью, оседлостью и страстью любить; это, одним словом, деятельная сила.

Теперь да будет нам позволено повторить полное объяснение нашей системы, которую до сих пор мы не могли представить со всеми подробностями.

Мы сказали, что три находящихся в нас существа таким образом вдыхали звездный свет: мысль, – глазами, волосами, ногами и руками; интеллектуальное тело – пупком и детородными частями, а тело материальное дыхательным аппаратом; поищем теперь если не доказательств, то вероятностей.

Вероятность звездного вдыхания и выдыхания.

С помощью магнетизма сомнамбулы, освободившись от мысли, видят в звездном свете, не глазами, но желудком и пупком. Посредством него дети привязаны к матери и чрез него получают питание; посредством него ребенок сообщается с звездным светом; кошмары, бесформенные фигуры, плавающие в звездном свете, являются нам во сне, когда сильное засорение тревожит пищеварительный аппарат, соединенный с общей симпатией, и по нашему мнению звездное тело вдыхает и выдыхает пупом и детородными органами.

Мысль, будучи более совершенной, вдыхает свет руками, глазами, волосами, которые как будто нарочно имеют трубочку, долженствующую иметь цель, ибо природа ничего не творит напрасно.

«Ламберт, – говорит Бальзак, – ребенок шести лет, лежа в большой колыбели, возле постели матери, но не всегда засыпая в ней, видит несколько электрических искр, вылетающих из волос его матери в то время, когда она чесалась».

Он говорит далее:

«Ламберт прибавил многие проблемы для разрешения, прекрасные вызовы, брошенные науке, разгадки которых он намеревался отыскивать, вопрошая самого себя: не входит ли как основание существующий принцип электричества в особенную жидкость, куда стремятся наши идеи и хотения, – если причина обесцвечивается, освещается, падает и исчезает, смотря по упадку или кристаллизации мыслей, то не существует ли капиллярной (волосной) системы, всасывающей или испаряющей, но электрической, – если явления жидкости нашей воли, произрожденной в нас субстанции, так произвольно противодействующей воле еще неисследованных свойств, были необыкновеннее явлений невидимой и неосязаемой жидкости, испытанных посредством вольтова столба над нервной системой мертвеца».

Глаза видимо поглощают и отбрасывают свет. Когда смотрят пристально, то некоторым образом поглощают образ, отражение предмета, говорят: пожирать глазами, и так как эти выражения приняты потому самому, что они истинны, говорят также: глаза бросают молнии; и вот вдыхание и выдыхание глаз, освященные народной мудростью.

И не явно ли это вдыхание и выдыхание в акте магнетизма? – Не бросает ли магнетизер своими глазами лучи жидкости, которые поглощаются глазами магнетизируемого, а эти последние мало-помалу заволакиваются, пока не станут совершенно тусклыми? Это такие упражнения, которые весь свет видел и которые видят каждый день.

Недавно, после трудной работы, мы заметили как каждую минуту вылетал огонь из наших глаз; и один, с которым мы советовались, сказал нам, что это электричество, которое, совращенное с дороги вследствие возбуждения слишком деятельной работой, выходило необычным путем; но если это электричество, то оно вылетало из глаз, и потому что его обычный путь был заперт, оно стремилось к другим каналам и делалось видимым в огненной искре.

Итак, оно имеет сообщение с внешностью. Ясно, что это то электричество, более или менее обильное, которое дает блеск глазам разумных людей и оставляет, чрез свое отсутствие, тусклыми и широкими зрачки глупцов; но когда собираются думать, глаза тоже расширяются и тускнеют, потому что всю электрическую жидкость собирают в мозгу, который уже ничего не испускает наружу, подобно тому как удерживают дыхание, чтобы сделать что-нибудь вещественно тяжелое.

Когда в глаз получают жестокий удар, то видят тысячи искр. Но есть ли это, спрашиваем мы, изобилие электричества, потревоженного в своем течении и рассеянного сильным ударом, подобно тому как брызжет вода, когда по ней ударяют палкой? Не чувствуют ли магнетизеры, что жидкость или вибрация как бы с треском освобождается из их руки, и не трясут ли они пальцами, чтоб освободиться от жидкости сомнамбулы, которую они вдыхают, и заменить своею, выдыхаемую их руками?

Не суть ли ногти жидкость окрепшая на воздухе, – между жидкостью и цветом тела?

«Думая, – говорит Бальзак в «Луи Ламберте», – что линия, где кончается тело и начинается ноготь, содержит необъяснимую и невидимую тайну постоянного превращения наших жидкостей в рог, должно признать, что нет ничего невозможного в чудных изменениях человеческой субстанции».

В отчете публичных заседаний Академии наук от 14 марта 1858 года, мы видим, что Флуранс читал записку, стремящуюся доказать нервную циркуляцию, существующую в человеческом теле.

Он разделяет эту циркуляцию на возвратную чувствительность и отраженное действие. При невозможности следовать за ученым академиком в его объяснениях, мы приведем единственно вывод его записки.

«Отраженное действие, – говорить он, – есть дополнение действия возвратного; оно возвращается по краям нервов, как действие возвратное совершает это для сильного мозга.

Два полукружия, возвратное и отраженное, составляют полный круг, полную циркуляцию».

Для нас, для всего света, нервная циркуляция есть поток света (вдыхание и выдыхание). Магнетизм давно уже доказал, что эта циркуляция существует вне и извне же получает впечатления. Движение не концентрировано в человеке, – оно во всей природе. Это – всемирная жизнь, связь человечества.

Мы искренно благодарим науку, которая дает нам новые доказательства.

Может ли череп уступать постоянному действию воли?

Для нас это несомненно.

С помощью этого непрерывного вдыхания и выдыхания, электричество, привлеченное концами волос и ресниц и проникающее по волосным трубкам и ноздреватости костяного мозга, может, когда оно более специально призвано на какой-либо представляющий его орган или мощною волею, которая есть главный двигатель и наиболее действительная сила человеческого тела, заставить уступить череп этому непрерывному и могущественному действию; ибо, если возможно отрицать импульс мозга, то невозможно отрицать импульс электричества, которого доказательства мы видим каждый день.

И тогда становится объяснимым развитие известных частей черепа, возбужденное упражнением: развитие естественное и замечаемое в мускулах руки, ежедневно упражняющейся в непрерывной работе. Мы соглашаемся, что череп не принимает такого развития, какое принимают мускулы, предназначенные для действия.

Что электричество, более часто привлекаемое к одной части черепа, оставляет, развивая ее, следы своего прохождения – это может и должно быть: материя должна действовать, но мозг, который есть седалище души, невещественной части человека, не подчиняется тем же законам: разум не действует, а заставляет действовать– он не издерживается, а издерживается тело; он мыслит и предоставляет своим агентам исполнять его мысли; он остается цельным, спокойным и неизменяемым; таким мы должны представлять высшее могущество, которого разум есть образ.

Единственно, по тайным предначертаниям Провидения, он светит более или менее, и из этих различных блистаний исходят неравномерные способности, которые бывают причиною призвания большего или меньшего обилия жидкости и большей или меньшей расположенности, смотря по тому с большей или меньшей энергией стремится жидкость.

Противники френологии и сокровенных наук сделали хорошо; они с каждым днем теряют почву.

Для себя они имеют парадоксы, и кто знает, освободятся ли от них; против себя – доказательства. Наука, более или менее ясно объясненная, неоспорима, когда основывается на беспрестанно возобновляющихся фактах – и этой степени достигла френология, но скептики – quand шкше, – необходимы. Они то же, что тьма для солнца, – потому даже что не принимает света, она уже доказывает его бытие.