• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Физиологические исследования

Нервное сообщение между рукой и мозгом, как следствие электричества. – Линии, проходящие по ладони, обозначились именно вследствие этого сообщения.

С той самой минуты, когда я начал заниматься хиромантией, то есть с того времени, когда довольно большое число явлений привлекло мое внимание на эту мало известную науку, еще не совершенно убедив меня в ней, я стремился отдать себе отчет в этих явлениях, основываясь на всемирной гармонии; я изучал систему каббалистиков, приписывающих звездам нашей системы влияние на все сотворенное и в особенности на человека, признающих особенно соотношение инстинктов и даже страстей с телесными формами, которые, по их мнению, ведут к добру или злу, смотря по счастливому или неблагоприятному положению звезд вашей системы в минуту рождения ребенка или, быть может, и в минуту его зачатия, не без того однако же, чтоб не дать широкого значения ограничениям, которые внесло в науку на следие отцов и собственное я, это таинст венное ядро, которое действительно состав ляет бытие, человеческую индивидуальность.

И тогда я сказал самому себе, что эти метафизические искания, которых совершенно я не отвергал, должны также быть объяснены физически, как и все другие истинные науки.

И я начал свою книгу тем, что прежде всего разъяснил каббалистические предания.

Потом, чтоб заставить серьезные умы заняться исследованием моих трудов, я обратился к физиологии и стремился в этой книге, в главе: Физиология, опираясь на авторитет знаменитейших физиологов, доказать, что нервная жидкость, приходящая извне, движется влиянием мозга. Этот неизвестный двигатель, подобный тройственной Гекате древних, в своих различных оттенках носит название: электричества, света и магнетизма.

Это тот двигатель, который по словам философа Гердера, первенствует во всех душевных движениях. Это, по его мнению, даже сама душа.

«Мысль моя, – говорит он, – не что иное, как этот дух света, который проникает все живущее на земле и соединяет в этом живущем самые разнообразные силы творения».

Я хочу теперь отыскать, не находится ли эта невесомая жидкость, этот проводник в прямом соотношении с мозгом, и не есть ли он причина тех линий, которые проведены по ладони. Только таким образом можно разумно прилагать предсказания хиромантии.

Но прежде, чем дойти до этих серьезных трудов, мне кажется необходимым вывести фундамент, установить исходную точку моей системы.

В природе все находится в соприкосновении, в ней все гармония.

Чтобы убедиться в этом, стоит только оглянуться кругом. Каждое моральное изменение будет ли то прогресс или упадок отражается на внешности. Красота и врожденное изящество уничтожаются разгулом и принимают низкое выражение. Безобразие украшается выражением ума или даже только привычкой к умственным занятиям.

Дух влияет на тело, и в свою очередь телесные формы человека влияют на его нравственную сторону.

Ясно, что физиологи признали (и в этом случае они совершенно сходятся с каббалистиками), что у животных формы тела находятся в соотношении с их различными инстинктами.

Таким образом, изучение этих форм в согласии с инстинктами должно открыть наблюдателю человеческий характер.

Эти разоблачающие формы, которые древние называли знаками, находятся и соединяются по всему телу, а не на одном только черепе или лице, как полагали Галль и Лафатер.

В человеческом теле все стремится установить одну цельную индивидуальность; все находится в полном согласии, дабы создать отличную от других личность.

Все: и черты лица, и неровности черепа, и рост, и длина или малость членов, и походка и взгляд, и голос и движения, и даже почерк письма.

Какое же орудие служит для выражения жестов и почерка? Рука.

Все – во всем, говорили древние философы, и если это правда (а это правда), почему рука, столь понятливая, столь чувствительная и полная выразительности, – не может быть верным зеркалом внутреннего человека?

Аристотель говорит, что рука в человеческом теле есть орган или инструмент по преимуществу, Бальзак со своей стороны, приписывал руке не менее важное значение.

В «Физиологии брака» он говорит:

«Во все времена колдуны хотели читать будущее человека по линиям, которые не имеют ничего фантастического и которые находятся в соотношении с принципами жизни и характера».

И потом прибавляет:

«Учиться узнавать чувства и атмосферические изменения руки (что почти всегда беспрепятственно дозволяют женщины), – наука менее неблагодарная и более верная изучения физиономии.

Таким образом, вооружась этой наукой, вы можете вооружиться великим могуществом, и будете иметь нить, которая будет руководить вас в лабиринте самых непроницаемых сердец».

Мы видим, что Бальзак говорит о предсказаниях по линиям руки, которые не имеют ничего фантастического. Но он не останавливается на этом и яснее выражает свою мысль в «Братце Понсе».

Там говорит он:

«Если Бог, для некоторых ясновидящих умов, написал будущность каждого человека на его физиономии, принимая это слово в смысле общей экспрессии тела, то почему рука не может резюмиривать этой физиономии, так как рука есть полнейший и даже единственный выразитель человеческих действий.

Мы говорим о хиромантии.

Общество не подражает ли Богу? Предсказать человеку случайности его жизни по наружному виду руки не также ли легко для человека ясновидящего, как легко обыкновенному человеку сказать солдату, – что он будет драться, адвокату, – что он будет говорить речь, сапожнику, – что он будет шить сапоги, земледельцу, – что он будет удабривать землю и снимать с нее жатву».

Бальзак идет даже далее.

«Заметьте, говорит он, что предсказать великие происшествия будущего для ясновидящего столь же легко, как и разгадать прошедшее».

Для неверующих и прошедшее и будущее равно закрыты.

Если совершившиеся уже происшествия оставили следы, можно верно заключить, что будущее имеет корни.

Как только гадатель до мелочи объясняет одним только вам известные случаи вашей внутренней жизни – он может также сказать, что произведут существующие вещи.

Духовный мир создан, так сказать, по образу мира вещественного. В нем должны встречаться одинаковые последствия, с различиями, свойственными их различным средам.

«Подобно тому, как тело вещественно выдается в атмосфере, оставляя существовать в ней этот спеткр, который схвачен дагерротипом, точно таким же образом идеи, как реальные и действующие создания, отражающиеся на том, что следует назвать атмосферой мира духовного, производят следствие, живут подобно отражениям, схваченным призмою, и из этих-то отражений известные личности; одаренные редкими качествами, могут схватывать ясно формы или следы идей.

Должно заметить, что энтузиазм Бальзака был сильнее нашего, потому что этот ученый утверждает здесь, а через несколько страниц еще энергичнее, что дар откровения принадлежит только известным исключительным натурам, тогда как мы утверждаем, что все люди могут, не приходя в экстаз и не касаясь сверхъестественного мира, приобресть эти драгоценные качества, конечно (как это видно во всех других науках и искусствах) в большей или меньшей степени, смотря по большим или меньшим способностям, смотря по более или менее энергетическим усилиям, внесенным в изучение. Со своей точки зрения Бальзак был прав. Ясно, что существуют отдельные личности, обладающие инстинктивным прозрением будущего, – даром двойного зрения, но то бывает минутами.

Но во всех науках и во всех искусствах существуют два способа суждений и успеха: с одной стороны – созерцание, с другой – вычисление и приобретенные сведения.

Вычисление – это эмпиризм, это, так сказать (ибо часто ошибаются в объяснении этого слова) опыт, приобретенный фактами, и классификация этих фактов с помощью сравнения.

Точно таким образом Галль поступал при изучении соотношения характера с инстинктами.

Мы, в свою очередь, хотим представить вам победу вычисления над прорицанием.

Вычисление имеет над прорицанием то великое преимущество, что оно – постоянно, и, двигаясь постепенно, а потому близится вернее к прогрессу; тогда как мистицизм не может быть точным, потому уже, что он основан на излишнем нервном возбуждении, действия которого редко имеют постоянную силу, и которое может, если оно чрезмерно или недостаточно, привести прямо к заблуждению.

Поищем теперь, более отвлеченным изучением, не может ли вычисление, не смотря на свою метафизическую исходную точку, найти серьезное основание в физиологии.

Нервы, подобно сети, покрывающие все тело, вместе с кровью заставляют двигаться жизненное электричество, которым они напитаны. Нервы имеют форму трубочек и содержат в себе очень острую улетучивающуюся жидкость, которая, без сомнения, есть основа чувствительности.

Один лондонский медик, – доктор Бентлей, еще в 1849 году говорил, что на нервы должно смотреть как на электрические телеграфы, а артерии могут быть сравниваемы с железными дорогами, потому что различные субстанции, в известные периоды и в постоянном порядке вещественно переносятся ими с одного конца на другой.

По его мнению, нервная система могла бы быть электрическим телеграфом, центр отправления которого мог бы быть в согласии с общим чувствилищем (sensorium commune), но, прибавим мы, первые действия которого начинаются извне. Действительно, именно из мозга выходят нервы – проводники электричества и из него изливается в пять раз более крови, чем из остального тела.

Ранее мы сказали, что кровь вместе с нервами содержит все жизненное электричество. Таким образом, мозг есть резервуар невесомого агента (жидкости или электричества), представляемого кровью и нервами.

В нем находится, так сказать, седалище жизни духовных способностей и, по всей вероятности – пребывание души, потому что в нем находятся четыре главные агента души, называемые зрением, слухом, вкусом и обонянием.

Пятое чувство – осязание, более отдалено от мозга, но быть может оно, так же как и другие имеет не менее прямое с ним сообщение. Быть может, оно даже деятельнее других сообщается с ним. Именно это-то мы и хотим здесь расследовать.

Есть два рода нервов, назначение которых различно: одни управляют движениями, другие – чувством или чувствительностью.

Нервы, выходящие из спинного мозга и из продолговатого мозжечка (из головного), переходят в руки; те же, которые управляют чувством, несравненно важнее управляющих движениями.

Должно заметить, что у менее совершенных животных, обладающих большою мускульною силою, например у лошади, нервы движения на треть значительнее нервов чувствительности. Но это еще не все.

Физиологи утверждают, что если пальцы суть орудия душевной жизни с сознанием действия, то ладонь делающаяся горячею во время лихорадки, сухотки и в главных случаях дезорганизации вследствие раздражения, есть инстинктный с душою жизненный очаг. Агентами сообщения этого избытка инстинктной жизни могли бы быть и бугорки ладони и большее или меньшее количество Пачиниевых атомов, действующих на нервы, на ней находящиеся.

Эти атомы, встречающиеся на ладони, на бугорках и на оконечностях ручных пальцев, в количестве от 250 – 300, суть груды нервов, открытых Пачини в ясно выражающих свою исключительную принадлежность руке, как сгустители нервного влияния, вследствие действия электричества, в тоже время они суть и резервуары этого электричества и дают руке чрезвычайную чувствительность.

Без сомнения, зрение и слух, а в более материальном и низшем порядке – вкус и обоняние передают свои впечатления мозгу, но эти четыре чувства существуют изолированно и бессильны против наружного противодействия.

Они, так сказать, негативно отражаются в мозгу и успокаиваются тотчас же, как только окончилась их предостерегательная обязанность.

Только глаз возвращает впечатление, но и то не полно и как бы пассивно.

Совершенно другое являет рука, передающая чувство осязания. Она находится в соотношении со всеми чувствами и соединяет их в себе. Она исполняет волю мозга и мыслей.

Без нее качества прочих чувств будут бесполезны и бессильны; она есть помощник человеческого голоса, – высший дар человеку, ибо слово может быть заменено жестами.

Это голос глухонемого.

Это она вырывает его из уединения и возвращает миру. Вместе со звуком и зрением рука составляет одно общее, но имеет над ними то преимущество, что она их восполняет.

И в ночи, когда осязание заменяет зрение, рука предупреждает мозг.

Наблюдая действие осязания, находящееся в согласии и с духом и с материею, видя, как она как бы сортирует духовную пищу мысли, большинство философов согласились признать за ней свойство чувства направляющего и изменяющего все другие.

И Бюффон, и Гердер, и Ришеран думали таким образом и не замедлили написать это. Мы только что видели, как думали об этом Аристотель и Бальзак. И действительно, рука, вследствие исключительной чувствительности, передает мозгу впечатления, заставляющие идеи излиться.

Если я дал место в моей книге сомнениям Миллера по нерешенному еще в его время вопросу о том: разливается ли невесомая жидкость от мозга к перифериям или от периферий к мозгу; если я уважал блистательную страницу Гердера за его блистательный стиль, то это только потому, что я желал объяснить с помощью известных физиологов самую невесомую жидкость.

Но еще и при первом издании моей книги, еще не зная уроков опытной физиологии нашего знаменитого Клода Бернара, которые не оставляют по этому предмету ни малейшего сомнения, сам так мало сомневался, что основал всю мою систему хиромантии на всасывании от периферий к центру и выдыхании от центра к перифериям; систему эту я объяснял, принимая за исходную точку сравнения зеркало, воспринимающее и отражающее солнечные лучи почти в одно и то же время.

Таким образом, рука, точно так же как зрение, точно так же как слух своими органами осязания, даже формою своих всасывающих пальцев не только передает впечатления мозгу, но и передает их исправленными, вследствие позитивного контроля этого чувства, и только она отражает волю самим действием, совершением этой воли, чего без нее не могло бы и быть.

Без нее была бы немыслима жизнь, ибо действие или движение есть создание, есть жизнь.

Это безостановочное, это непрерывное движение чувствительности возбужденной электричеством не должно ли оставить на своей дороге ярких черт?

Разве не видят в природе, что самый плотный мрамор изменяет свою форму вследствие беспрерывного трения ногами прохожих?

Разве не видел я в Риме, в церкви Арацели, каменные ступени, изрытые коленами молящихся. Разве не видел в соборе св. Петра следы поцелуев богомольцев на бронзовых ногах апостольских статуй?

Одно только искреннее чувство не могло бы этого сделать.

Ничто не должно быть безучастным в столь необходимом органе, и линии, проходящие по ладони, столь, по словам физиологов, изобразительной, что она одна, в случае надобности, указывает своим огненным жаром и лихорадку, и чахотку с ее подразделениями, и главные случаи дезорганизации вследствие раздражения, – эти линии, говорю я, выраженные на очаге инстинктивной жизни души, как будто неотделимые от этих пачиниевых атомов, от этих резервуаров электричества, о которых я уже говорил, могли бы быть в их безграничном различии простой игрой случая, капризом природы, которая имеет необходимые неправильности, ни не имеет капризов.

В действительности – это не так.

Аристотель, озаренный быть может преданиями египетских жрецов, придавал этим линиям великое значение, которое человек долженствовал бы стараться открыть.

Он говорит (De coelo et mundi causa), что линии не без причины проведены по руке человека и что они особенно произошли вследствие небесного влияния и вследствие собственной человеческой индивидуальности.

И я думаю, что совершенно сойдусь с ним, приписав электричеству то, что он приписывает влиянию небесному.

С тех пор как неопровержимые опыты Юнга и Френеля заменили системой полноты систему пустоты, признанную Ньютоном и в общем признаваемую наукой и до сих пор; с тех пор как согласились, что небесное пространство наполнено газообразной субстанцией, достаточно плотной в своей жидкости, для того, чтобы замедлить течение комет, которая, наполняя таким образом все пространство, приводит в соотношение миры; с тех пор как открытия Меллони и фотография Луны доказали, что Луна также испускает теплоту, – не будет неблагоразумно думать, что электричество, которое также есть свет, теплота и магнитизм, служит мировой связью и переносит от одной планеты к другой взаимное влияние небесных тел. И без сомнения, человек (сам по себе маленький мир) принадлежит к этой бесконечной цепи мировой гармонии.

Идея эта, некогда признаваемая Тихо де Браге, Кеплером и Бэконом, уже близка если не к принятию, то по крайней мере к тому, что будет терпима современной наукой.

В Чэтенгеме, знаменитый профессор д'Обинэ, председательствуя в одном из последних заседаний британского собрания, говорил следующее в своей вступительной речи:

«Если на направление куска стали, повешенного на несколько футов от земли, может, как уверял полковник Сабин, влиять положение такого тела, как луна, отстоящего на 200.000 миль от нашей планеты, то кто может обвинить в странности верования древних астрологов во влияние планет на человеческую судьбу?»

Мы принимаем эту заметку беспристрастного признания науки. И в настоящую минуту, опираясь на это признание, мы поищем доказательств того, что электричество или другая свободная сила той же природы, – душа и связь миров, – есть причина линий, обозначенных на ладони.

Мы видели, что древние маги, а за ними и Аристотель, признавали, что эти линии, так же как и телесные формы, называемые знаками, творились под влиянием звезд и особенно под господствующим влиянием той минуты, когда ребенок являлся на свет, но под влиянием, во всяком случае умеряемом личностью или индивидуальностью, а также, без сомнения, и тем, о чем не говорил Аристотель: наследственностью и земным электричеством.

Действительно, многие физиoлoги скажут вам, что линии эти образовались вследствие движений руки; но руки рабочих и вообще людей простого класса, которые явно находятся в большей деятельности, чем праздные руки, не имеют на ладони почти ни одной линии, исключая главных, тогда как напротив у свежих людей и в особенности у праздных женщин большого света внутренняя сторона руки почти сплошь покрыта линиями.

Но я дам сейчас более энергическое доказательство в пользу моей системы: линии уже существуют и их даже легко различить у только что родившегося ребенка.

Каждый может убедиться в истине этого; ибо у нас есть бесчисленное множество доказательств, основанных на постоянных наблюдениях, что линии, проходящие по ладони, изменяются по роду занятий и особенно занятий умственных, всего же чаще вследствие влияния упорной воли.

Несомненно, и все согласятся с этим, что инстинкты могут быть видоизменяемы воспитанием, и если нужно воспитанием безжалостным, но особенно, особенно привычками.

Если электричество, которое непрерывно приливает извне к мозгу, и от мозга стремится наружу, будет следовать, вследствие усилия воли по постоянному направлению, согласившись, что электричество проводит по ладони эти линии, нам будет ясно, что оно должно оставить следы.

Вода, капля по капле и непрерывно падающая на одно место, оставляет след и на граните.

И если (что неоспоримо) электричество есть в одно и то же время: свет, теплота и магнетизм, то мы, с различными видоизменениями, живем посреди окружающего нас электричества, которое очень свободно может поставить нас в сношение с планетами, с помощью эфира вдыхаемого и выдыхаемого нашей нервной системой.

Идеи эти, как только что сказал я, без сомнения странны и их можно не признавать, но невозможно дать противных им доказательств и так как нам не будет дано этих доказательств, то вместе с д'Обинэ, мы думаем, что древние не совершенно ошибались, приписывая планетам могущественное влияние на землю.

Теперь же мы проследим, проведены ли эти линии руки электричеством, идущим от руки к мозгу или от мозга к руке. Мы ничего не можем сделать лучшего, как представить доказательства.

Вот что мы видели в продолжении наших занятий:

Однажды является ко мне один госпо дин; это было зимой и на нем был плащ, ко торый он просил позволения не снимать.

Я предложил ему не стесняться.

Он мне подал левую руку и я тотчас сказал ему:

– Вы военный.

– Быть может, – возразил он, – но прошу вас продолжайте.

– Это сказано не без намерения, – прибавил я, – я только что сказал вам, что вы военный. Я видел на вашей руке, что вы получили рану, но только не на войне.

– Почему не на войне? – спросил он с удивлением.

– Потому, – отвечал я, – что рана, полученная на войне была бы благоприятна для вашего повышения, тогда как эта испортила вашу карьеру.

Господин не ответил ничего и сбросил свой плащ. Его правая рука была подвязана шарфом.

– Я хотел видеть, – сказал он тогда, – можете ли вы угадать что-нибудь, но поистине, это странно. Действительно рану эту я получил не на войне, хотя при Солферино я находился среди сильнейшего огня; она получена на охоте. Я сидел уже в карете и взял ружье за дуло; раздался выстрел и весь заряд вошел мне в плечо. Нервы были повреждены. С этого времени рука моя бесчувственна, как будто мертвая и я не могу ею делать движения.

– Не будете ли вы столь добры, – спросил я его, – показать мне эту руку?

– Охотно, – сказал он, – но вы не увидите ничего особенного, она совершенно походит на другую, исключая только ее мертвенности.

И говоря это он просил помочь ему разбинтовать эту руку.

Когда бинты были сняты, я внимательно стал ее рассматривать.

Действительно, его рука снаружи ни чем не отличалась от другой, но каково было мое удивление, когда я стал рассматривать ее внутреннюю сторону.

Все линии ладони исчезли.

Она сделалась совершенно гладкой.

Таким образом, линии эти исчезли в ту минуту, как только перестали существовать нервы соединявшиеся с мозгом. Следовательно, эти линии сформировались и поддерживались только этим соединением, иначе рука могла стать совершенно мертвой и все-таки сохранить линии.

Мне кажется, достаточно однако этого примера; восходя к общему, мы достигнем той мысли, что если электричество, уничтожаясь в одной части тела, умерщвляет ее, то, уничтожаясь во всем организме, причинит и полную смерть, и что оно быть может есть тот мировой агент высшего могущества, который дает жизнь всему сущему.

Не было ли говорено что паралич производит такие же следствия?

Это ясно, и мы это видели.

Таким образом, мы имели одним доказательством более и не станем отыскивать новых.

Но я обязался доказать на основании физиологии разность между хиромантией и хирогномикой. Вот оно:

Внутренность руки, ее положительная сторона, где пребывает осязание и нервная чувствительность, заключает, как сказано нами, от 250—300 пачиниевых атомов: поверхность (ее отрицательная сторона), на которой основана хирогномика, – не содержит ни одного.

Легко понять различие результатов этих двух систем, когда я скажу что большой палец у идиотов не имеет атомов или что они неприметны.

Понятно после этого простого объяснения, основанного на неопровержимом факте, что хирогномика была бы здесь бессильна и что она может дать только незначительные результаты, ибо она, повторяю я, может раскрыть только одни инстинкты, которые каждую минуту могут быть направлены ко злу господством страстей, душевных способностей и даже личными свойствами, которые с такой заботливостью изучены хиромантией.

Я не отвергаю, что принужден был начать хирогномикой, но я тотчас же почувствовал ее несостоятельность и стал стремиться далее; с помощью эклектизма я распространил науку почти до бесконечности; посредством видоизменений и модификаций, которые каждую минуту беспредельно расширяют область науки. Перейдем теперь к не менее важному вопросу. Должно признаться, что мы намерены вывести невероятные, даже невозможные вещи, – но в наш век, после чудес пара и электричества, почему и не поверить хотя немного невозможному?

Наконец физиологическая часть хироманты, – та, которая объясняет соотношения наружных форм с инстинктами и характером в большей своей части уже признана.

Галль проложил уже дорогу.

Правда, мы идем далее его; мы имеем притязание на прочтение важнейших случаев прошедшей жизни, не всегда однако специализируя их, и занимаясь главным образом опасными болезнями и определением эпохи их существования.

Нам кажется, что и этого уже достаточно.

Великие потрясения организма, каковы болезнь или печаль могут оставить следы на физиономии человека, изменить черты лица и его выражение, провесть морщины, и в одну ночь сделать седыми волосы. Эти следы могут также выразиться и на руке, как и на физиономии потому что, как доказано нами, я думаю, что рука прямо соединяется с мозгом.

Но мы идем еще далее.

Мы имеем притязание обозначить эпоху и даже очень часто самый вид будущей болезни.

Нельзя ли логически объяснить эти притязания?

Каждый человек, как бы сильно, как бы прекрасно он ни был сложен, родится с уязвимой стороной, с зародышем разрушения. Рано или поздно он непременно подвергнется физической слабости, которая неминуемо ведет за собой это разрушение.

Зародыш этот еще не существует; он только что зарождается, но зарождается неизбежно в какой-нибудь части организма: или во внутренностях, или в позвоночном столбе или в мозге – одним словом, он тайно находится в организме, как и все зародыши.

Он подобен зародышу плода в древесном соку. Он превратится в завязь, в цвет, в плод... какое дело, когда он созреет: весною, осенью или даже зимою? В ту или другую эпоху он неизбежно должен созреть, как то назначено Божественным разумом.

То же самое и с зародышем ясно обозначенным: он должен вылупиться и распуститься в то или другое время жизни: или весною, или летом, или осенью; он явится когда плод будет зрел.

Эпоха расцветания уже назначена, где бы ни находился этот зародыш: во внутренностях или в позвоночнике.

Но так как все органы находятся в соприкосновении между собой, то эпоха эта обозначена и в мозгу, и вследствие того же соотношения она может, она должна быть выражена и на руке, состоящей в столь близкой связи с общим чувствилищем.

И она действительно выражена, и мы приведем этому, когда придет время, неопровержимые доказательства.

Природа все предоставила человеку, с одним непременным условием, и мы не раз еще повторим его, – с непременным условием работы и учения. Ибо в большинстве случаев самые открытия (беру в пример грушу Ньютона) суть не что иное, как нечаянные вспышки упорной сосредоточенности на одном и том же предмете.

Если это так, то почему природа не могла явственно обозначить для человека опасные эпохи его существования, дабы он мог их предвидеть, избегнуть их и даже направить их к своей пользе, даже как принципы какого бы то ни было движения, упражняя свои высшие качества: свой разум и свою волю?

Почему, наконец желая предупредить человека и посоветовать ему не могла эта природа исключительно на руке написать эти будущие полезные откровения, так как череп скрыт под волосами и так как обман может управлять выражением лица.

Во всех физиологических науках хиромантия есть наиболее почтенная по своей древности, которая облагородила ее, так как наука эта восходит к первым дням мира.

И разве не наступило уже время вычисляемых предсказаний? Теперь мы пойдем искать себе помощников среди наших противников или, лучше сказать, эти противники сами являются помогать нам.

Обсерватория предсказывает посредством вычислений, и она предсказывает верно.

За восемь дней вперед она предскажет бурю, неожиданный шквал на море, назначив час, в который начнется он. И моряки не выйдут в открытое море и избегнут бури и гибели.

А ведь восемь дней – это будущность. Это сам рок, побежденный гаданием, наукой и свободной волей. Это оправдание каббалистической аксиомы Аристотеля.

Homo sapiens dominabitur astris.

А что делаем мы? Мы тоже предсказываем бури жизни и время этих бурь, и тоже говорим:

«Останьтесь на берегу или перемените парус, – и вы избегнете роковой случайности с той самой минуты, как предуведомлены».

Если вы не слушаете, тем хуже для вас, Будьте вы мусульманин – и все сказано. Но есть еще более важная вещь.

Матье де-ла-Дром, ученый, которого мы только что потеряли, за четырнадцать месяцев предсказывал шквалы, и наводнения, – и события, мы все это знаем, оправдали справедливость его предсказаний, и это еще так ново: всего несколько дней.

А на чем он основывал свои наблюдения?

На влиянии луны на земной шар, то есть на астрологии, на той самой астрологии, которая составляет существенное основание нашей науки.

Таким образом, благодаря астрологии, будущность не ограничивается восемью днями, – это уже целый год, даже более.

Но вместе с прогрессом науки расширится и горизонт: то будет 10, 20 лет, то будет целый век.

И если возможно предсказать за год, за 14 месяцев, за двадцать лет вперед уклонения, происходящие на нашей планете вследствие лунного влияния, то почему бы было невозможно предсказать также за двадцать лет вперед болезни, производимые влияниями той же луны? Разве в природе не все гармонично?

Если звезды влияют на наш мир, то почему не могут они влиять и на человека, который тоже маленький мирок, или микрокосм, как называет его после каббалистов Сведенборг?

Знаете ли вы, что может дать хиромантия, основанная не на одной только астрологии, но и на логике и на физиологии?

Она дает юноше и взрослому это знание человечества, которое старость покупает, и почти всегда бесполезно, исследованиями целой жизни.

Она заменяет наукой это чудесное, предохраняющее от зла, созерцание, принадлежащее только немногим избранным.

Она также учит познавать самого себя.

Это ????? ?? ????? древних ученых.

Но она имеет еще большее значение, она открывает истинные свойства ребенка, почти постоянно слишком долго игнорируемые. С первого шага она указывает ему его карьеру, единственную, – которая может привести его к благой цели.

Она означает случайности, которые должны встретиться в жизни, и эпоху их встреч.

Но эти случайности быть может неизбежны?

Нет! достаточно предвидеть, чтобы избежать их.

Когда на море капитан корабля приближается к незнакомому порту, он бросает якорь и дает сигналы для призвания лоцмана.

Быть может, рейд усеян мелями и подводными камнями, быть может, порт узок и опасен.

Для незнания – опасность везде.

Но является лоцман, выходит на палубу, берет начальство и начинает маневрировать; корабль победоносно входит в порт посреди подводных рифов. Хиромантия быт может и есть этот лоцман.

Из этой науки я вовсе не думал делать орудие возмущения: совершенно напротив!

Изучая истину в природе, я повсюду осязательно видел стройный порядок, а видел могущественную руку Великого Творца, и мое упование обратилось в веру; вследствие этого-то я не боюсь утверждать, что эта наука есть слабое восхваление бесконечного всемогущества, являемого стройным порядком вселенной!...