• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Это любимое ругательство моего дяди. Познакомившись с нашим Клетчатым, он ахнул:

— Всю жизнь так ругаюсь, но только теперь увидел своими глазами, что это такое!

Официально, для посторонних, Клетчатого кличут Кешей, причем не от Иннокентия, а именно по созвучию с Клетчатым. Дома же у него множество не самых лестных прозвищ, которыми он обязан своему неисправимо гадкому характеру. Да и Клетчатым-то он стал не столько благодаря необычному шахматному расположению темных и светлых тигровинок на боках и животе, сколько в память о безобразно подлом персонаже Донатаса Баниониса из фильма «Клуб самоубийц» по Стивенсону. Если вы смотрели, то наверняка помните Председателя-Клетчатого, изобретательно строившего бесконечные козни очаровательному принцу Флоризелю в исполнении Олега Даля.

Мы нашли его в сочельник, двадцать четвертого декабря. Собираясь идти в магазин, я запирала дверь квартиры, как вдруг услышала сверху, с площадки четвертого этажа, негромкое и горестное мяуканье. Поднялась посмотреть, посочувствовать животненькому. Котенок сидел возле батареи в обувной коробке, рядом поставлено было сострадательными соседями блюдечко с размоченным в молоке белым хлебом. Было ему, судя по всему, чуть меньше месяца от роду. Пожалев котеночка, я совсем было решилась забрать его к себе — кошки у нас тогда не было ни одной. Но сейчас мне нужно идти в магазин, а дома остались три собаки. Без меня фоксы с ним Бог весть что могут сотворить! Тогда я еще не знала, насколько могу на них рассчитывать.

Я вернулась из магазина и взяла собак, решив немного с ними погулять, а потом, когда они будут в хорошем послепрогулочном расположении духа, словно бы невзначай на обратном пути вместе «найти» и пожалеть котеныша. Но не успела я выйти с собаками из квартиры, как с четвертого этажа спустилась дочка соседей, а на руках у нее сидел будущий наш Клетчатый.

— Если вы не возьмете, никто не возьмет. Жалко малыша!

Ну, мы его и взяли. Я, правда, попросила девочку не убирать до поры до времени коробку, в которой он проживал на площадке. Если мои звери его не примут, гуманнее всего будет вернуть его туда же.

Они приняли его, да еще с каким энтузиазмом! Бамби, только весной родившая своих первых детей и зарекомендовавшая себя как прекрасная, самоотверженная мать, с неделю вылизывала «приемного сынка», стараясь, как положено думать, отбить незнакомый и неприятный ей запах, а на самом деле — перестраивая его биополе. Я видела это «внутренним взором». Напрасно я пыталась объяснить ей, что ничего из этого не выйдет, что щенок ей на этот раз достался неправильный. Права, как обычно в такого рода делах, оказалась собака. Через несколько дней котишка сделался для собак своим. И на всю жизнь стал по-настоящему стайным животным, вопреки всем обычаям своего биологического вида.

Джинка, которой тогда было семь месяцев от роду, стала лучшей его подружкой. Они носились вместе по квартире и, набегавшись и наигравшись до изнеможения, валились в обнимку спать. Кот пристраивался к ее лапе, посасывая по-младенчески шерсть на локтевом сгибе.

Черный отнесся к новому ребенку снисходительно и покровительственно — дескать, почему бы и нет, раз подружкам это доставляет явное удовольствие. Его самого, как вы помните, вырастила кошка и с тех пор он, как видно, «отдавал долги» дружественному племени. Очень смешно было наблюдать за играми громадного овчара и крошечного котенка. Клетчатый усаживался верхом на хвост Рольфа, вцеплялся в него всеми четырьмя лапешками, а пес осторожно, чтобы ненароком не стряхнуть, помахивал хвостом, катая на нем малыша.

Уж и не знаю в точности, как им удалось воспитать его собакой. Кошка по биологической принадлежности, в поведении и самосознании своем он действительно словно бы сменил вид. Простите за не вполне корректное сравнение, но я вижу в этом прямую аналогию с человеческими транссексуалами, добровольно меняющими пол из-за того, например, что родители, мечтавшие о сыне, одевали девочку в мальчишескую одежду и поощряли игры в казаков-разбойников. Вот она, роль личности, осознания своей принадлежности к некоему сообществу, явным образом выражающаяся в поведении. В конфликте с личностными факторами наследственность потерпела поражение.

В его словаре нет никаких «кис-кис» и «брысь». Позорные эти слова, если их позволяют себе произнести посторонние, он пропускает мимо ушей с поистине царственным достоинством, а с теми, кто допускает столь оскорбительное для него обращение, никакого дела иметь не желает. Он охотно идет на собачий подзыв «Ко мне!», а запрет «Фу!» выполняет в два счета. Он старается делать все то же самое, что делают у него на глазах его друзья. Он позволил надеть на себя ошейник и даже уверенно пошел на поводке вслед за стаей, когда ему показали, что так поступают все порядочные собаки. Спросите-ка у Юрия Куклачева, легко ли научить ходить с ошейником нормальную кошку? Со шлейкой, и то тяжело. Замечательная дрессировщица Карен Прайор, научившая сложнейшим навыкам самых разных животных, считает эту задачу почти неразрешимой, как она думает, в силу врожденных особенностей кошачьего племени. А Клетчатого и учить не пришлось! Он — сплошная вариация на тему «Маугли».

Когда у нас впервые при Клетчатом родились дети-фоксы (это были Кайса и ее племянники), я немножко нервничала, не зная, как он отнесется к новорожденным, так похожим на крысят, доверятся ли ему две мамы-собаки или его присутствие станет неисчерпаемым источником переживаний. Во всех знакомых мне домах, где живут вместе кошки и собаки, детишек обычно изолируют, запирая двери. У нас же все двери между комнатами всегда распахнуты настежь, закроешь — кормящие мамки встревожатся еще больше. Поволновавшись, я решила довериться своей стае — и не прогадала.

Мамки допустили Кешу к детям далеко не сразу, а он, правильно оценив ситуацию и уважительно относясь к своим подругам, даже не совался к родильному гнезду, в котором они поочередно, с интервалом в две недели, выхаживали младенцев. Зато потом, когда у малышей открылись глазки, когда они стали хоть чуточку самостоятельными, он с интересом и удовольствием рассматривал копошащихся щенят. А после того, как мы перевели ребятишек в просторный «детсадовский» загон, он добровольно принял на себя обязанности массовика-затейника. Став стайным животным, он сделался для щенков чем-то вроде Дядюшки — есть в стае такая должность, исполняемая обычно взрослым кобелем-одиночкой.

«Детский сад» у нас размещается в общей большой комнате, отделяясь от нее разложенным диваном-кроватью. Там щенкам есть что изучать после уютного небольшого гнезда в спальне. Там удобнее и кормить малышей, и ухаживать за ними. Там можно выделить, как положено, разные зоны мягонькую спальную подстилочку, гладкую резиновую «санитарную» зону и даже крохотную игровую площадочку. А дежурить с ними по ночам после двухнедельного возраста мы все равно перестаем, поскольку в круглосуточном присмотре они уже не нуждаются, а случись что — мамка меня позовет.

Клетчатый усаживался на край дивана, свешивал в щенячий загончик свой длинный хвост и начинал размеренно помахивать им, заигрывая с младенцами. Те, уже научившиеся худо-бедно перемещаться в пространстве, топотали не совсем окрепшими ножками, пытались схватить соблазнительную движущуюся игрушку беззубыми пока пасточками. Игра эта не надоедала им никогда, разве что малыши, вконец утомившись, валились спать. Потом они просыпались на кормежку, а с приливом свежих сил после еды все начиналось сначала. Мы кормили детей при Клетчатом, а он, вообще-то жадный до еды, как все кошки, никогда не покушался на их мисочки, снисходительно и умиленно приглядывая за ними.

Поначалу мы, уезжая с собаками из города, не решались брать его с собой, но потом настал момент, когда его попросту некому было подкинуть на время отпуска. Я, как годом раньше с Джинкой, решила: сидеть ему, болезному, взаперти в машине. И, как с Джинкой, — не тут-то было! Кот утек в первую же щелку на первой же стоянке и бодро отправился наравне со всей стаей осваивать местность.

Это Клетчатый первым показал мне, что именно важно в лесу для кошки, чтобы чувствовать себя спокойно и привольно. При выезде на пикники, когда мы попросту запираем машину и уходим побродить по лесу, кошки побаиваются уходить далеко, стелются по земле от неуверенности в каждом своем шаге, не решаясь даже пошарить в траве на предмет мышей и лягушек. А в дальних поездках самым существенным для этих территориальных зверей моментом оказался разбитый в лесу лагерь — с этой минуты кошка знает, куда надо возвращаться из отлучек, порой довольно далеких и долгих.

Теперь я за Клетчатого в лесу нисколько не боюсь. Спит он со мной и фоксами в машине, но утром, едва рассветет, просыпается и тихонько, стараясь никого не разбудить, уходит по своим кошачьим делам через приоткрытое окно. Если, конечно, погода не дождливая. Все свои прозаические надобности он справляет, подобно собакам, на пленэре и до нашего общего (вовсе не раннего) подъема гуляет где-то неподалеку. Охотится за стрекозами, распластавшись на ветке над озером, а не то мышкует в траве или изучает животный и насекомый мир. А заодно, пока старшие изволят почивать, несет вахту по охране стоянки — всегда подаст собакам сигнал, пройди только рядом посторонний. И бежит следом за собаками со всех своих коротюсеньких ножек, если они решили этого самого постороннего отогнать. Ну как тут не вспомнить, что сокровищницы тибетских лам охраняются вовсе не тибетскими догами, предположительными предками наших с вами собак, а кошками!

Мне рассказывали историю о кошке, спасшей хозяйскую квартиру от ограбления. Собственно говоря, то была не кошка, а кот, неуживчивый и своенравный сиамец. Не всем хозяевам удается найти с этими зверями общий язык, и этот, с позволения сказать, экземпляр допек своих людей так, что его совсем уж собрались отдавать в другие руки. Новые хозяева обещали прийти за ним вечером, после работы, и хозяйка кота заторопилась домой, чтобы достойно проводить бывшего любимца. Дверь квартиры оказалась почему-то открытой, хотя никого из семьи дома быть не могло. Войдя, изумленная женщина увидала неописуемый разгром и караулящего на шкафу воинственно настроенного кота. А из запертой изнутри ванной доносился незнакомый мужской голос: «Бога ради, уберите кота!».

Прибывшие на вызов милиционеры выяснили, что кот занимал свой всегдашний наблюдательный пост на шкафу в прихожей, когда в квартиру вломился грабитель. Преступник успел разворошить квартиру в поисках ценностей и совсем было собрался покинуть место преступления, как вдруг со шкафа ему на плечи по-рысьи метнулся кот. Крепкими своими когтями сиамец успел разодрать куртку и прочую одежду и в кровь исполосовал плечи и спину грабителя. При появлении милиции незадачливый рыцарь удачи так и отсиживался в ванной, повторяя, как заведенный: «Уберите кота!». Милиционерам он сдался сразу и не без радости.

Понятно, что отважный охранник так и остался жить в прежней семье. А историю эту мне рассказывала та самая приятельница хозяйки, которой чуть было не досталось этакое сокровище.

К кошкам и собакам люди относятся по-разному, доходя в своих предпочтениях до неприкрытого антагонизма «собачников» и «кошатников», до ожесточения сражаясь за признание особой прелести своего любимца и всего его племени над враждебным, как принято думать, биологическим видом. Сама я явно и нескрываемо предпочитаю собак, но всегда готова объяснить, почему. Главная причина одна: собаки — такие же стайные, как и мы, люди, а потому нам во многом легче понять друг друга. Словом, мне с собаками интереснее. Однако и кошки в нашем доме жили всегда, так что мне трудно понять эту взаимную неприязнь сторонников разных зверей. Не так уж плохо, как выясняется, живут друг с другом кошка и собака, чтобы нам, их хозяевам, переносить поговорку на свои отношения. Могла же моя Джинечка выкормить своим молоком котенка Барракудыча, да еще и в отсутствие собственных детей!

Раз уж к слову пришлось, сейчас я могу с уверенностью утверждать, что трудности в отношениях кошек с собаками вызваны не только и не столько различиями в их мимических языках (факт общеизвестный), сколько различной организацией энергоинформационных структур биополей. А сама эта организация, будучи производной от психики животного, является непосредственным следствием стайной или индивидуальной социальной ориентации. Ведь для стайных животных биополевое общение и биополевая взаимопомощь — это норма жизни!

И разве особенности поведения этих, столь разных, зверей не сказываются на наших отношениях с ними? Наши предпочтения зависят не только от человеческих характеров, но и от возможностей самого зверька. Людям, условно говоря, «восточного» склада, с созерцательным и эмоциональным характером кошки, как правило, ближе и приятнее. Тем же, кто склонен к более рациональным отношениям с миром, к логическому «западному» подходу, общение с собакой даст неизмеримо больше. Между прочим, мне приходилось замечать, что и симпатии людей к тем или иным видам аквариумных рыбок так же тесно связаны со стайным или индивидуальным образом жизни последних. Однако, в каждом из нас, разумеется, могут быть довольно отчетливо выражены и те, и другие наклонности — стало быть, не исключается и плодотворное дружеское общение с животными обеих этих категорий.

Клетчатый научил меня по-новому понимать структуру собачьей стаи и особенности отношений между ее членами. Этот странный зверь настолько отдалился от своих сородичей, что под влиянием своей стаи усвоил чисто собачьи привычки и манеры. Он не теряет присутствия духа даже в непростой — для обычной кошки! — ситуации.

Ко мне, случается, приводят на осмотр самых разных собак, в том числе и фоксов, заслуженных, рабочих, вовсе не склонных впадать в сентиментальность при встрече с чужой кошкой, пусть бы даже и вконец «особачившейся». Моя стая встречает чужое зверье на пороге и обнюхивается, как положено, в очередности старшинства.

Последним обнюхивается на правах самой младшей собаки наш Клетчатый. Ничуть не смущаясь своей не вполне обычной для собаки внешности, не опасаясь возможных неожиданностей со стороны гостя, он подносит курносую мордочку к уже скалящейся по-боевому морде фокса или пит-бультерьера. Обнюхивается с невероятным достоинством, да еще и лапу когтистую может гостю продемонстрировать — не забудь, дескать, что я тут, хоть и младший, но все равно хозяин! И бойцы да охотники, без колебаний вступающие в схватку с крупным противником, как-то сникают, признавая его законные права. А может быть, дело в том, что собаки всегда уважают уверенность в себе — особенно тогда, когда стоит за ней не физическая сила, а смекалка и надежные друзья. Вот это, что называется, разговор по существу!

Помню только один случай, когда пришлая собака лишила Клетчатого присутствия духа. Это был явившийся навестить родню наш собственный фоксячий сыночек, лихой и неукротимый Ларс Гиль Эстель, Джинкин первенец и любимец. Пока он воспитывался в нашей стае (а жил он у нас долго, до семи месяцев), бабушка с мамой ухитрялись держать его в строгости и сумели внушить ему более или менее правильные представления о жизни вообще и о собачьих приличиях в частности. Но едва оторвавшись от семьи, он тут же начисто забыл все правила стайной добропорядочности. При каждом его появлении у нас старшим собакам приходилось тут же проводить экстренный курс хороших манер. Кот, вместе со всей стаей растивший этих детишек и помнивший Ларса с лучшей стороны, вышел поздороваться. И тут Ларс, ошалевший от охотничьего азарта (он все лето держал в страхе Божьем окрестных кошек на даче, и хозяева ему этого не запрещали), кинулся на Клетчатого. И все бы ничего, погоня, как и другие боевые приемы, много раз отрабатывались в общих играх, но Ларсу удалось завести всю стаю!

Вообще говоря, для охотничьих собак это нормально, им такой механизм «детонации стаи» необходим в работе. Наша стая к этому времени с Ларсом уже помирилась и среагировала на его действия именно так, как положено. Но для кота самым ужасным оказалось то, что возглавил погоню наш Черный, непререкаемый авторитет и самая, вроде бы, надежная опора во всех передрягах!

Серьезного повода для беспокойства за участь Клетчатого, разумеется, не было, он, к тому же, успел мигом удрать в один из своих заветных уголков, недоступных собакам, но для смертельной обиды — был! Кот дулся на собак дня два или три. Вот этих-то законов стаи, касающихся работы, он освоить не мог и не в состоянии был уразуметь: за что, почему, откуда у родных и любимых такая злоба? Он, несчастный, не понимал даже того, что и злобы-то никакой не было и в помине, а было только включение наследственных форм поведения. Мирить его с собаками пришлось мне.

А со своими собратьями, кошками, он ладить не желает принципиально. Ему еще и года не было, когда мы, прихватив с собой всю стаю, отправились в Смоленск, в гости к родне. Там в то время жили сразу две кошки, мама и пятимесячная доченька, с которыми мы и решили познакомить Клетчатого. Хозяйские кошки при собаках отсиживались взаперти, чтобы избежать лишних стрессов. Выбрав момент, когда собаки были на улице, я на руках принесла его к предполагаемым подругам. Те, признав сородича, потянулись к нему с искренним радушием, чуть ли не улыбаясь во весь рот. Но надо было видеть, как ощетинился у меня руках Клетчатый! Он совсем уже изготовился бить по мордочкам кошек открытой когтистой лапой, он шипел и трясся от возбуждения. По-моему, он был страшно оскорблен тем, что его, почти собаку, приняли за обычного кота. Неудавшуюся попытку знакомства пришлось срочно прекратить.

Клетчатому не особенно везло в жизни — он ухитрился дважды выпасть из окна, с нашего третьего этажа. Любимое его времяпрепровождение в теплую погоду — греться на ласковом солнышке, сидя на наружном карнизике окна. Но карнизик-то узкий и наклонный. Кот, задремав, расслабляется и, естественно, помаленьку сползает вниз. Когда это случилось впервые, мы даже не сразу его хватились. Обнаружив, что кота нет дома и сообразив, куда он единственно мог пропасть, мы бросились во двор. Но, видно, времени прошло уже много, а собаки, решив, что он ушел прогуляться по доброй воле и вернется сам, следа не брали, притворяясь (вот негодяи!), будто вообще не понимают, чего я от них хочу. Одним словом, все хлопоты были напрасны, и мы прекратили поиски уже в темноте, смирившись с тем, что до утра делать нечего.

Утром я вышла прогулять собак, а муж принялся возиться с машиной, чтобы ехать куда-то по делам. Мы сразу же услышали Кешкин отклик на звуки наших голосов — приглушенное мяуканье, доносившееся, как мне показалось, с высоты второго этажа, из соседнего с нашим подъезда. Я кинулась с собаками туда, особо уповая на Кешину подружку, Джинечку. Ищет она в целом неважно, куда хуже матери или, тем более, Рольфа, но для приятеля могла и постараться. Однако в подъезде Клетчатого не было, да и мяуканье затихло. И Джи на лестницу идти ни в какую не хочет, тянет назад, во двор, куда уже убежали старшие собаки.

Я — вниз. Опять мяукает. Позвала — отвечает, но откуда? Я заметалась по двору, уже не очень-то доверяя собакам и будучи не в силах найти кота сама. А собаки все рвутся к стоящим рядком машинам. Я их отзываю, думая, будто они заторопились «на посадку». Ан нет!

Из-под заднего крыла машины, стоявшей неподалеку от нашей, выпрыгнул навстречу мне помятый и взъерошенный Клетчатый — ни дать, ни взять, вернувшийся под утро муж-гуляка. Если б он просто-напросто сообразил, что ждать нас нужно возле машины, нашего «второго дома» в лесных странствиях, этого уже было бы предостаточно, чтобы восхищаться его сметливостью. Так ведь он к тому же сумел определить марку автомобиля! Во дворе стояло с десяток машин — «москвичи», «Жигули», какие-то иностранные, в которых я и сама-то не разбираюсь. Из всего этого разнообразия он выбрал «Жигули» пятой модели, точь-в-точь, как наши, только вот с цветом вышла оплошка — он забрался под крылышко не к бежевой машине, а к красной.

Случайность, скажете вы? Я и сама думала бы так же, если б не то, что происходит на каждой нашей лесной стоянке. В каком бы порядке ни стояли машины (мы нередко ездим компанией), давно ли мы живем на этом месте или только что обосновались и в первый раз выпустили зверье на разведку, он без всяких сомнений и колебаний отличает свою машину от чужих. Ни разу не забрался он не только в «уазик», но и в красную «копейку» моего брата. Не путается он и в том случае, если неподалеку оказываются чужие автомобили.

В городе мы его на улицу не пускаем — больно уж много во дворе бродячих и подвальных кошек, не нужны нам ни дружба, ни вражда, а уж инфекции с паразитами — и подавно. Но когда уходят гулять собаки, Клетчатый приходит в страшное негодование. Он расхаживает по квартире, задрав торчком хвост, намеренно громко топоча лапами, как это умеют кошки, и возмущенно вопя. Потом отправляется к себе «на плошку» и, справившись с делами и еще маленько поскандалив, усаживается на стул или тумбу в прихожей — поджидать друзей. Слышит или чует их еще на подходе, едва они входят в подъезд, и радостно бежит со всех ног к дверям. Приветствует он их вполне по-собачьи, как и нас, — восторженно виляя хвостом. А ведь во всех книгах по классической зоопсихологии именно виляние хвостом описывается, как ярчайший пример видовой специфики. На этом основываются и расхожие рассуждения об истоках «извечной вражды» этих животных.

Одно в нем раздражает — ворюга он первостатейный. Однако и это есть результат успешного стайного воспитания. Прежняя наша кошка, Фенька, по собственному почину выучилась скидывать собакам сверху лакомые кусочки — как же еще прикажете им доставать вкусненькое со стола да с холодильника? Клетчатого собаки выучили этому преднамеренно, и теперь спасу нет от следов кошачьих лап на свежевымытой кухонной мебели. Раз хозяйка помыла, как же не проверить, что она там оставила? А сколько раз выбивал он из руки расслабившегося, зазевавшегося хозяина бутерброд с колбаской или с чем-нибудь рыбным! Оглянуться не успеешь уже удирает, ворча и крепко держа в зубах добычу, по коридору или за плиту. Впрочем, поделом мужу: он считает, что не ворующий кот явление противоестественное.

В своем преступном ремесле он усовершенствовался до невообразимых пределов. Ему, к примеру, ничего не стоит зацепить когтем крышку кастрюли, приоткрыть ее и, аккуратно прицелившись, выудить кусочек посимпатичнее, а потом опустить крышку на место, как ни в чем не бывало. Я подсматривала.

Кстати, о еде. Обычно кошки в своем меню куда привередливее собак. Этот лопает все, что едят собаки, вплоть до овощей и фруктов. Он наравне со всей псарней выпрашивает у меня сырую и квашеную капусту, свежие и соленые огурцы (маринованные, правда, нравятся ему значительно меньше, но их не любит и мой сын), тыкву, морковку, соленый чеснок, до которого мы все, люди и звери, весьма охочи. А уж если я взялась чистить картошку к ужину, то в единый кружок, в ожидании кусочков, усаживается весь зверинец (сырая картошка, в отличие от вареной, вызывающей лишнее брожение, им полезна как источник витамина С). Яблоки и цитрусовые, правда, не входят в число любимых лакомств Клетчатого, но в охотку может и взять кусочек. Секрет тут один-единственный: Клетчатый никогда не получал никакой «персональной» еды — только то, что едят собаки, из одной кастрюли. Они у меня в буквальном смысле «однокашники»!

Единственное исключение, которое я позволяю Клетчатому, касается обгрызания мясных и рыбьих косточек, что собакам строго-настрого запрещено. Собаки могут с размаху, не разобравшись, проглотить острую и опасную для желудка кость, а кошки в этом отношении гораздо аккуратнее, они костей и их обломков не глотают.

Клетчатый необычайно для кошки расположен к людям и общителен. Он всегда приходит поздороваться с гостями. Предоставленный самому себе, он склонен болтаться в радиусе пары метров от кого-нибудь от нас, если только не спит и не занят чем-нибудь поинтереснее, чем наблюдение за хозяевами. Беда только, что фоксы, поддерживая угодный им самим порядок в стае, не слишком часто допускают его ко мне на колени. Но ведь и девочки тоже любят вздремнуть. А когда они засыпают, на коленях или рядышком со мной в нашем общем старинном кресле, приходит наконец и кот. Мягкими лапами вскарабкавшись по спинам спящих собак, он укладывается в общий штабель и заводит свои песни. Он бы и не мурлыкал, как избегает мяукать (собака все-таки, лаять положено), но восторг кошачьей души неудержимо просит выхода.

Жанровых сценок, достойных не только фотографии, но и документального кинематографа, в нашем зверинце предостаточно. Можно бы и поменьше — от работы отвлекают. Ведь даже я, видевшая все это сотни раз, не могу оставаться равнодушной, когда на брюшке у крепко спящей фоксюшки сидит кот и мирно вылизывается в свое удовольствие перед тем, как улечься дрыхнуть под бочком у подружки. А то лижет сметану с одной ложки с верзилой-овчаром, и две морды — громадная, длинная, черная и коротюсенькая, курносенькая, полосатенькая — то и дело соприкасаются носами. Или присядет Клетчатый рядом с валяющимся на полу Черным и ласково лижет лапищу, вполне сопоставимую по размерам со всем кошачьим тельцем.

Разумеется, как во всякой многодетной семье, у нас не обходится без мелких стычек и перебранок. Наказать Клетчатого даже за самые мерзопакостные проделки я не могу — на помощь мне мгновенно бросаются фоксы. Было дело, я держала его за шкирку, а на хвосте у него висели воспитательницы — Бамби с Джинкой. И даже за прокушенные Клетчатым пальцы пенять было некому, кроме самой себя. Хорошо еще, когда Черный считает, что без него обойдется. Вот и приходится из гуманных соображений мириться даже с самым беспардонным воровством.

Иногда Клетчатому удается заполучить лакомый кусочек тайком от собак. Он уволакивает добычу на подоконник кухонного окна, поближе к своей миске, но при этом во всеуслышание оповещает весь честной народ о том, что делиться ни с кем не намерен и будет, в случае чего, сражаться до последней капли крови. Нет бы сожрать втихомолку! Не рычать в знак предупреждения и решимости — выше его разумения. Тут-то и разыгрываются бои местного значения. До капли крови, будь она последней или первой, дело, естественно, никогда не доходит, но чаще всего Клетчатый остается с носом. Пока у нас не было Каськи, такого рода конфликты выглядели довольно спокойно, но теперь эта девица, азартная не по уму, норовит схватить кота за заднюю ногу и тянуть изо всех сил на себя, не смущаясь возмущенными воплями жертвы. Джинечка бросается наводить порядок и спасать приятеля и начинается…

С появлением Кайсы дела нашей стаи, надо честно сказать, сильно осложнились. Младшая по рождению и законному статусу, она никогда не желала считаться с этим даже по отношению к собственной матери и старшей сестре, а уж какая-то гадкая кошка ей и вовсе не указ! Вот и разнимаем схватки, разжимаем Каськину по-настоящему мертвую хватку (она у нее врожденная), хотя серьезных повреждений не бывает — брать по-боевому она все же не решается. А за ноги она берет по простой причине — ей когда-то удалось вывести таким образом из строя нашего приятеля-бультерьера, которому угодила клыком как раз в царапину на лапе. Вот и запомнился ей этот приемчик как самый эффективный.

Клетчатый добивается сатисфакции, беззастенчиво дразня Каську, и особенно охотно — когда та только что расположилась отдохнуть от трудов праведных. Порой и лапой ей по морде залепит, но тоже осторожненько, так, чтобы когти завязли в бороде. Своя все-таки, хоть и вредная! И начинается «большое королевское сафари» в исполнении кота и трех фоксов. А чуть позже они уже спят все вповалку на диване, на кровати или у меня на руках…