• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

В этой главе мне придется обратиться к несколько суховатым материям, и тот, кому неинтересна теория, может эти страницы пропустить — правда, не без некоторого ущерба для понимания дальнейшего. Зато вас, мой Читатель, любящий не просто принимать готовенькое, но и разобраться в существе дела, я приглашаю немного пофилософствовать.

Кажется, настала наконец пора разобраться в том, как же устроена самая загадочная часть и нашего, и собачьего естества — эта самая Личность. Ведь поступки, составляющие для нас ее «потребительские свойства», возникают не сами по себе, ниоткуда, а рождаются в зависимости от обстоятельств, от нашего жизненного опыта. Попытаемся же описать эти представления как систему, которую я чаще всего называю Субъектной Информационной Моделью, но тут для краткости буду говорить проще: Модель.

Первое, что узнает об окружающем мире и о себе самом любой младенец, хоть звериный, хоть человечий, — это конкретные реалии, непосредственно доступные чувственному восприятию и — помаленьку становящиеся исходным «сырьем» для анализа и осмысления. Тепло ему или холодно, знает даже самый бестолковый новорожденный. И только потом эти ощущения начинают понемногу связываться с объектами, существующими вне младенца: тепло и сытно — это мама; сухо или мокро — пеленки; холодно — упало одеяльце. Вот мама придет и опять станет хорошо. Не станем рассуждать о том, как именно и в каком порядке малыш осознает объекты окружающего мира как комплексы собственных ощущений. Важно другое: мозг формирует первые связи, первые структуры, будь они ассоциативными или причинно-следственными, интуитивными или логическими. Так выглядит первый этап познания Великого Мира.

Мало-помалу выясняется, что многие предметы в значительной степени похожи друг на друга, хотя и не во всех деталях одинаковы. Одно яблоко похоже на другое по основному своему признаку: его можно с удовольствием и с пользой для себя съесть. Для тех, кто уже разбирается в тонкостях вкуса, могут оказаться важными и другие, более мелкие признаки, так или иначе способные предупредить об оттенках вкуса и степени съедобности — размер, цвет, спелость. Испорченное яблоко явственно отличается от безусловно съедобного, скажем, бурыми пятнами на кожице, червоточинами, а отчасти — и запахом. Яблоко, разумеется, пришло мне на ум из человеческого опыта, но принципиально осмысление мира животными ничем не отличается от того, что делаем мы, цари природы. А существенные и несущественные признаки определяются с одной-единственной точки зрения — по их значимости в собственной жизни.

Вот так, приобретая первый жизненный опыт, строит малыш свою информационную модель. Сведения об объектах обобщаются, типизируются, сводятся по определенным признакам в группы и в категории, выявляется их сходство или противоположность. Юный мозг активно анализирует, исследует общность и отличия между предметами и явлениями реальности, устанавливает основные отношения (напомню, их выделяют пятнадцать) между разными категориями. Заполняется первый «этаж» в системе информационных представлений — фактографический уровень Модели.

Конкретные факты, отображающие для нас реальный мир, всегда вполне определенны и однозначны, даже если речь идет о трудно определимых качественных признаках. А в том случае, если в Модели остаются какие бы то ни было пробелы и пустоты, существенные для понимания общих взаимосвязей, то любое живое существо начинает активно искать возможности их заполнить. «Недостроенный» фактографический уровень Модели с точки зрения дальнейшего развития интеллекта — все равно что шаткий, плохо заложенный фундамент для монументального здания. Именно жизненной необходимостью максимально полного и правильного заполнения Модели объясняется одна из ведущих психологических потребностей любого живого существа, особенно в детском возрасте — потребность в информации. Замечено, впрочем, что и физиологическое развитие малыша, не получившего достаточной информации и мире, оставляет желать много лучшего.

Главный вопрос, ответ на который предстоит найти малышу, вступающему в настоящую жизнь, — это полезность всего того, с чем он может столкнуться. А полезность эта определяется возможностью удовлетворения той или иной потребности. Мне, пожалуй, не удастся обойтись без специального термина: такой подход к приобретению информации называется прагматикой.

Именно прагматический аспект определяет собой и сам отбор явлений, подлежащих исследованию, и классификацию их признаков и свойств. Он ярко представлен и в человеческой жизни. Мне, горожанке, не так уж часто приходится иметь дело со змеями — так что я могу позволить себе определять отличия ядовитой гадюки от безобидного ужа лишь приблизительно, а уж плюющаяся кобра и вовсе ничем не отличается для меня от очковой змеи. И к чему мне разбираться в устройстве автомобиля, когда у меня в семье для этого имеются двое мужчин? Даже в случае необходимости я могу, например, обозвать деталь машины «этой черненькой штучкой» — да я так и сказала, когда понадобилось диагностировать причину неисправности (мои мужчины нередко пользуются для этих целей моими «особыми» возможностями).

Разумеется, собачья прагматика существенно уступает человеческой и по охвату информации, и по сложности структур, хотя мои собаки и делают все, что могут, чтобы меня в этом разубедить. В частности, мой народец и телевизор смотрит по-другому, чем остальные собаки, — если, конечно, передача чем-то интересует нас. Они, к примеру, без труда узнают музыкальные заставки «Страстей-мордастей» или «Звериной компании», поскольку там время от времени показывают их самих и их хозяйку. А когда я ставлю на видеомагнитофон кассету, где снят тоскующий в одиночестве Барт, его бабушка с мамой начинают волноваться и как-то, когда смотрели эту запись в присутствии уже взрослого Барта, то и дело подходили к нему: сейчас-то у тебя все в порядке? А та же Джинка была очень взволнована страстями «Челюстей» — стоило мне отнестись к фильму эмоциональнее, чем обычно. Не сомневаюсь, что они и тут способны учитывать не только свои собственные информационные потребности, а еще и отношение хозяина к той или иной информации — это ведь тоже своего рода прагматика.

По мере овладения основной информацией о мире становится все яснее, как с этим миром можно взаимодействовать.

Понятно, что среди фактических сведений устанавливается некая иерархия по важности: та информация, что используется чаще других данных, поддерживается в постоянной готовности и негласно признается более важной. Для такого круга ситуаций вполне можно и очень даже нужно подобрать набор стандартных решений, повторяющихся стереотипных форм поведения. Эти-то стандартные формы поведения и составляют второй уровень Модели, именуемый стереотипным. Именно этот уровень Модели наиболее эффективно обеспечивает приспособление живого существа к конкретным условиям жизни.

Однако не только логическим анализом силен стереотипный уровень. Если распознавание существенных для оценки ситуации факторов обеспечивается именно анализом, то связь результатов распознавания с предпринимаемыми действиями основывается уже на ассоциативном мышлении. Промежуточным звеном между анализом и ассоциацией служит аналогия — мощный механизм сравнения с попутным определением более и менее существенных признаков. Ведь и у собак аналогии могут быть не полными, а используется при этом та иерархия признаков, которая определена структурами фактографического уровня.

Первыми среди стереотипов активизируются простейшие и важнейшие для жизни поведенческие программы, которые мы привыкли называть безусловными рефлексами, и предназначены они для обеспечения выживания, пропитания и целостности организма — в тех пределах, какие дозволяют физические возможности. По ходу роста и развития, постоянно приспосабливаясь к уже познанным условиям существования, детеныш пробует на пригодность то одни, то другие поведенческие программы, испытывая на деле весь свой наследственный арсенал.

Наследственные поведенческие программы представлены разными категориями — от тех, что присущи всему живому (разные варианты самосохранения) или всем хищникам (некоторые стереотипы добывания пищи, хотя здесь есть и отличия, например, у кошачьих и собачьих), и до специфических породных стереотипов, целенаправленно выработанных и закрепленных человеком. Существуют и индивидуальные, «фамильные» стереотипы, передающиеся от прямых предков. Вы ведь тоже наверняка замечали за собой мамины, папины или дедушкины привычки, жесты, машинальные движения? У моего сына проскальзывают, например, даже любимые словечки моего покойного отца, хотя при жизни деда внук их запомнить не мог по малости лет.

К слову, глубоко почитаемый мною и многими любителями собак Конрад Лоренц занимался именно стереотипами поведения («фиксированными поведенческими комплексами»), но при этом имел в виду лишь те программы, которые присущи виду в целом. Его, вообще говоря, только видовая специфика и интересовала — на том стоит это направление в зоопсихологии, названное им этологией. В индивидуальном же развитии, поверьте, нет большой разницы между врожденными и благоприобретенными поведенческими программами. Смысл и тех, и других един — они обеспечивают максимально эффективное приспособление к типичным для данных условий, часто повторяющимся ситуациям, в которых попросту нет смысла каждый раз заново изобретать нужные действия.

Нужно только иметь в виду, что далеко не все врожденные поведенческие комплексы обязательно активизируются в прижизненном развитии. Может, я в прошлой жизни была гениальным сборщиком кореньев (так, во всяком случае, утверждает какое-то пособие по перевоплощениям), но где же мне теперь копать эти самые коренья — на Невском, что ли? А уж то, что все наши предки обладали целым рядом навыков, используемых долгими рядами поколений, но ныне дремлющих и не пригодных в теперешних условиях — это мысль вполне тривиальная. Вот и остаются ненужные для приспособления к реальности поведенческие программы втуне, до поры до времени (а может, и никогда) не будучи вызванными к жизни.

Зато среди благоприобретенных стереотипов ненужных нет и быть не может — они просто не вырабатываются. Именно поэтому так важно целенаправленно учить малыша тому, что необходимо ему для гарантированного выживания и успеха, причем движущей силой развития стереотипов является, как вы уже наверняка догадались, жизненный опыт. Именно поэтому звериные мамки играют со своими детьми в специальные функциональные игры, в которых и развивают у них нужные навыки. Мы, люди, делаем это немножко иначе, но цели те же — развитие стереотипного уровня Модели.

Однако даже полный набор поведенческих заготовок не всегда обеспечивает достижение нужного результата и не исчерпывает ни наших, ни собачьих представлений о жизни.

Допустим, что я, столкнувшись с грабителем в темном переулке, знаю, как сделать следующие вещи: (а) завизжать и пуститься наутек; (б) без лишних разговоров отдать кошелек и другое ценное имущество; (в) позвать на помощь прохожих; (г) вступить в отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть. Да и драться можно по-разному: бить кулаками, кусаться и царапаться, шарахнуть грабителя по голове зонтиком или сумкой, а если со мной моя собака, то достаточно просто отойти в сторонку и смотреть, что будет.

Выбор средств достижения святой цели — спасения — зависит от множества обстоятельств, включающих даже мелкие детали. Например, в кроссовках я скорее попытаюсь удрать, а в туфлях на каблуках гораздо вернее стукнуть нападающего каблуком по щиколотке — испытанный прием женской самозащиты. Хотя, наверное, есть на свете женщины, которые хорошо бегают даже на каблуках. Покрой одежды, что на мне, может оказаться важным, а цвет ее совершенно ничего не меняет. Зато количество денег в кошельке, затребованном грабителем, окажет самое существенное влияние на выбор моей стратегии.

Словом, тут все упирается не только и не столько в дотошный анализ ситуации, сколько в определение эффективности поведения. И выбор конкретного стереотипа обеспечивается за счет определенных критериев.

Разные варианты поведения реализуются стандартными программами стереотипного уровня, но выбрать из них правильную помогает уже следующий уровень Модели — критериальный. Тут формируются общие правила распознавания ситуаций и адекватного поведения, причем совершенно не обязательно, чтобы правила эти имели явный и строго определенный характер. Неписаных и не сказанных словами законов и в нашей-то жизни предостаточно, а что уж говорить о зверях!

Критерии и правила выстраиваются в систему, в которой становится ясным — что чему предпочесть в спорных случаях. Надо ли собаке защищать хозяина от явно сильного противника или лучше самой уцелеть, вовремя ретировавшись? Подбирать ли в присутствии хозяина лакомый кусочек, который в одиночестве проглотился бы сам собой? А если подбирать — каковы шансы на то, что хозяин успеет подбежать и хлестнуть поводком за мерзкое поведение? Что, в конце концов, лучше сожрать и получить заслуженное возмездие или обойтись без кусочка, но и не прогневить хозяина?

Примерам несть числа, и отчетливо видно, как подвижна эта система критериев, насколько она зависит от конкретных обстоятельств. Собственно говоря, сама по себе степень жесткости системы приоритетов уже представляет собой важную характеристику личности. Могу ли я поступиться принципами? При некоторых условиях от ответа на этот вопрос может зависеть очень многое в моей жизни и в отношениях с людьми.

Кроме выбора вариантов стереотипного поведения в зависимости от реальной ситуации, критериальный уровень обеспечивает и построение недостающих блоков, либо связывающих воедино стереотипные «кирпичики», либо отвечающих каким-либо совсем уж нетривиальным обстоятельствам.

Между прочим, именно осознание правил жизни мы и называем умом. Есть замечательный афоризм, не помню теперь, кому принадлежащий: «Ум это искусство выбора собственных мыслей». Ну, чем не формулировка задач критериального уровня?!

Знавала я в прежние времена одну даму, приятную во всех отношениях, которой мало было ее превосходного университетского образования (может статься, впрочем, что она не сумела в свое время использовать университетские возможности на полную катушку). От нечего делать на работе, в годы пресловутого застоя, она выучила почти наизусть Большой Энциклопедический Словарь, периодически сообщая знакомым, до какой буквы добралась, и страшно гордилась тем, что ее можно было проверять в алфавитном порядке. Память-то у нее была фотографическая. Однако ни в каких творческих или интеллектуальных достижениях она замечена не была, да и мудростью житейской не отличалась.

Зато из телевизионного «Поля Чудес» с участием спасателей Министерства Чрезвычайных Ситуаций я узнала, и с немалым интересом, что небезызвестное «изделие 2» эти люди используют в двадцати пяти(!) различных функциях — в нем можно хранить спички, соль, порох и документы; в отсутствие оружия из него можно соорудить рогатку на мелкую дичь; им можно воспользоваться как кровоостанавливающим жгутом и т. д. и т. п. В этом изделии, служащем превосходным амортизатором, перевозят взрывчатые вещества. И это же изделие применяется в технических установках в качестве особо прочной и особо тонкой мембраны.

Скажите, вместе с кем вы предпочли бы оказаться на необитаемом острове — с моей запредельно эрудированной сослуживицей или с изобретательным спасателем?

То-то и оно! В повседневной нашей жизни важны не столько фактические знания, сколько умение их использовать — и стандартным, и нестандартным способом. Стало быть, дело вовсе не в количественных показателях Модели и даже не в сложности структурных связей — это все только лишь обеспечивает результативные взаимодействия с окружающим миром. Неплохо бы, конечно, чтобы и результат нас устраивал — и хозяина, и собаку… да только воззрения наши далеко не всегда совпадают!

Стоп, стоп! Что значит: «устраивает»? Ведь среди возможных и даже «хороших» по строго объективным критериям результатов могут быть те, которые нравятся и нам, и собакам больше или меньше, а также те, которые требуют для своей реализации серьезных трудов или сопряжены с риском… и т. д., и т. п. В состязание критериев могут вмешиваться и разного рода привходящие обстоятельства, попутные возможности или препятствия, присутствие других членов стаи и прочее.

В частности, одним из важнейших критериев, обусловливающих выбор варианта поведения, несомненно, является самооценка. Она настолько субъективна, что, бывает, крупный и сильный, но недостаточно решительный пес пасует перед напором моих миниатюрных фоксячьих девчонок. И кто посмеет сказать, что самооценка фоксов в этом случае завышена? Цель-то, безусловно, достигнута — противник, позабыв о своих претензиях, не чает убраться восвояси!

Словом, нам не обойтись без рассмотрения самого субъективного из уровней Модели, отражающего индивидуальное отношение субъекта к себе самому, к любым явлениям и событиям. Этот уровень пришлось назвать модальным, и вы легко поймете, о чем я говорю, если изучали в свое время английскую или, скажем, французскую грамматику: во многих языках выделяются так называемые модальные глаголы, которые как раз и обозначают не бесстрастные поступки, а показывают отношение субъекта к действию («хочу — не хочу», «должен — не должен») и вероятностные оценки («вроде бы, и могу, да вдруг не справлюсь»). А поскольку именно модальный уровень больше всех прочих связан с эмоциональным состоянием субъекта, то иное его название так и звучит эмоциональный уровень.

Его роль в поведении совершенно особая. Важнейшее свойство эмоционально-модального уровня — неразрывное сочетание формализуемых и не формализуемых факторов. Хрупкая женщина, обратившая в бегство грабителя, может объяснять свою победу множеством самых разных причин, и в любом случае будет права. «Со страху!» — скажет одна. «Не выношу наглости», — заявит другая. «Да сама не знаю, что это на меня нашло», — смущенно признается третья.

Эмоции менее всего логичны, а механизмы формирования и использования информации этого рода (грех говорить так о чувствах, но что уж поделаешь!) строятся на чисто ассоциативной основе. Это, между прочим, дает и определенные преимущества перед логическим анализом — я имею в виду возможность учета любого числа факторов и скорость соответствующих мыслительных процессов. Именно этот механизм, благодарение Господу, срабатывает в экстремальных ситуациях, когда нам и поразмыслить-то некогда. Однако он же приводит и к тому, что мы действуем очертя голову даже в тех случаях, когда здравый смысл был бы совсем не лишним.

Эмоции способны, чего доброго, начисто опрокинуть всю систему разумных, тщательно выверенных критериев, сто раз оправдавших себя при подобных обстоятельствах, и этот бунт эмоционального уровня называется в психологии стрессом. При стрессе, сами знаете, поведение (что собачье, что человеческое) становится порой совершенно непредсказуемым и для самого несчастного, и — в особенности! — для тех, кто его окружает, поскольку они могут и вовсе не подозревать о стрессе и не оценивать его силы. Поэтому при анализе поведения столь важна оценка силы эмоционального отклика на конкретные события.

К счастью, существуют и факторы, снижающие силу стресса. Это не только самооценка, но и присутствие надежного партнера, способного вмешаться в ситуацию и снизить угрозу или помочь удовлетворению первоочередных потребностей. Так срабатывает связь эмоционального уровня со следующим по иерархии Модели — социальным уровнем, отражающим общую, типовую структуру взаимоотношений существа с обществом.

Есть в Модели и шестой уровень, который тоже активно влияет на всю психическую деятельность и собаки, и человека. Он определяет собой способы познания окружающего мира — не просто механизмы сбора информации, а общую методологию, сочетающую в себе анализ и интуицию, логику и ассоциации, которые, как мы с вами видели, служат инструментом формирования самой Модели. Этот уровень мы называем методологическим, или познавательным. Принято думать, будто у человека он отвечает за интуитивные прозрения, которые в психологии называются инсайтом. Но практика собачьей психологии убедила меня в том, что у собак ему больше соответствует методология логической обработки информации.

Не надо и требовать ни от одного живого существа, чтобы его Модель включала в себя ненужную ему информацию. Вспомните завет великого сыщика Шерлока Холмса — не загромождать свой «чердак» хламом, а хранить там только необходимые сведения, но зато — в идеальном порядке. Другое дело — как определить ценность этой информации. И все же настаиваю: некая универсальная полнота Модели — вещь чисто иллюзорная. Оговорюсь лишь в одном. Страсть к чистому познанию — это тоже своего рода прагматика, направленная на удовлетворение насущной потребности индивидуума.

А от чистого познания, лишенного непосредственной прагматики, недалеко и до седьмого и последнего уровня Модели, который по праву именуется идеальным. Тут место самым высшим представлениям, а для собаки это — представления о Человеке как таковом. От индивидуальных привычек собственного хозяина, от его требований и реакций на поведение других людей. Собаки (при достаточном развитии всех остальных уровней Модели) вполне способны прийти к обобщению и пониманию законов существования вида homo sapiens в целом и других основополагающих закономерностей.

Внутренние взаимные связи уровней куда богаче и разнообразнее, чем кажется на первый взгляд. Они вырастают друг из друга, от первого к седьмому, и процесс этот удобнее всего сравнивать с кристаллизацией. Из перенасыщенного «информационного раствора» предыдущего уровня образуется «кристалл» — соответствующая структура следующего уровня, а помаленьку формируется и общая структура — уникальная и неповторимая Личность. Алхимия, да и только!

Однако развитие информационной структуры — вовсе не самоцель. Содержимое Модели постоянно используется в реализации тех или иных поступков, для достижения жизненно важных целей. Тут внутренние связи Модели работают уже в обратном порядке — от общего к частному, от идеи к ее реализации.

Помните прекрасную пословицу: «Посеешь поступок — пожнешь привычку; посеешь привычку — пожнешь характер; посеешь характер — пожнешь судьбу»? Вот вам самая что ни на есть афористичная и емкая формулировка этих самых связей, а заодно — и процесса формирования личности, который называется воспитанием. И наша, и собачья личность вовсе не есть нечто неизменное, раз и навсегда сложившееся и с тех пор застывшее. Все мы, и люди, и собаки, постоянно и непрерывно, двадцать четыре часа в сутки и без выходных и праздников, воздействуем друг на друга особенностями своих личностных структур. И очень желательно, чтобы этот процесс обходился без жестокого принуждения, без насилия над личностью любого из партнеров.

Я и не стала бы утомлять вас описанием всей Модели, если бы не то, что наши отношения с собаками основаны не на каком-то одном из уровней, а на индивидуальных особенностях каждого из них. Тут могут сработать и привычки, «записанные» в стереотипах, и явные, отчетливо выраженные критерии третьего уровня, и смутные, едва поддающиеся осознанию эмоции четвертого — словом, любые совпадения и несовпадения в наших Моделях и взглядах на жизнь. Необходимое условие удачного партнерства и в житейском отношении, и в том почти мистическом родстве душ, о котором мы все мечтаем — это совместимость Моделей, и это так важно, что я просто обязана сказать об этом чуть подробнее.

Во-первых, это общность фактов и непосредственных впечатлений, создающих на фактографическом уровне основополагающие представления о мире, в котором мы живем. Следовательно, для успешного партнерства совершенно необходимо как можно чаще видеть и слышать одно и то же, вместе бывать в самых разных местах. Практический вывод: почаще берите с собой своего любимца, куда бы вы ни шли, повсюду, куда в принципе можно явиться с собакой, и не ссылайтесь на то, что собака вас обременит. Чем больше она будет с вами, тем меньше станет вас обременять — они прекраснейшим образом учатся вести себя правильно в самых разных условиях.

Во-вторых, очень важны какие-нибудь совместные привычки и рутинные действия — от общего распорядка дня, в котором, скажем, кормежка собаки привязана к вашему ужину, и до привычки вместе делать зарядку во дворе, как делает одна из моих соседок вместе со своим французским бульдогом. Если у вас собака рабочая, то общность стереотипного уровня складывается в ходе дрессировки. Но почему бы не делать те или иные упражнения, хотя бы в игровой форме, например, с «собачкой-хризантемой» ши-тцу? У меня была весьма толковая ученица именно этой породы, и она удивительно быстро освоила довольно сложные действия. Кроме того, в высшей степени желательно лучше понимать те видовые формы поведения, которые активно используют наши собаки — от «ритуального» поведения, позволяющего им общаться друг с другом и с нами, и до законов территории и стайной жизни. В этом вам помогут, например, прекрасные книги Конрада Лоренца и другие работы по классической зоопсихологии. Да, это потребует от вас некоторых усилий, но поверьте, они окупятся сторицей!

В-третьих, для того, чтобы ваши отношения с собакой доставляли больше удовольствия и ей, и вам, позаботьтесь о том, чтобы критерии собачьих поступков не противоречили вашим собственным. Не скрывайте от собаки, каким ее поведением и при каких обстоятельствах вы довольны, а какое создает для вас лишние проблемы. Умейте вовремя и правильно дать собаке понять, что хорошо и что плохо, похвалить за нужные действия и пресечь ошибочные. И зверь охотно пойдет вам навстречу, это я могу обещать от имени всех собак на свете.

В-четвертых (и это становится главным условием, когда речь идет о «загадочных» биополевых контактах вроде телепатии или целительства), общими должны быть не только конкретные реакции, но и отношение к происходящему. Общая структура эмоций совершенно невозможна без общих правил и критериев поведения, но никоим образом к ним не сводится. Постарайтесь порадоваться тому, что доставляет удовольствие вашей собаке — первому снегу, возможности пробежаться по лесу, запаху палой листвы и прочее, прочее, прочее. А ваш любимец будет рад разделить ваши эмоции — вплоть до того, что станет, как моя Джинечка, эмоционально реагировать на те фильмы, которые нравятся вам.

В-пятых, добрые отношения с собакой обязательно подразумевают построение правильных и понятных зверю социальных отношений, напоминающих ей структуру родной стаи. Это несколько сложнее, чем мы привыкли думать. Собачьи социальные отношения основаны на разделении прав, обязанностей и ответственности каждого в интересах всех. В них есть не только Вожак и подчиненные, как мы по наивности частенько думаем. С другой стороны, в стае не может быть столько Вожаков, сколько людей в вашей семье. Но, благодарение Господу, двенадцати стайных рангов вполне достаточно, чтобы каждый из людей нашел свое место в системе стайных отношений. Подробное описание собачьих стайных отношений не умещается в рамках этой книги, но вы легко сможете с ним ознакомиться в более практических моих работах.

Структуры шестого и седьмого уровней настолько индивидуальны, что общих рекомендаций по их построению нет и быть не может. Но не стоит беспокоиться! Если вы позаботитесь о том, чтобы предыдущие пять уровней были построены правильно, то совместимость высших уровней вам почти гарантирована. Только не ограничивайте собаку в этих возможностях! Не мешайте ей узнавать все то, что она хочет узнать кроме, разве что, вещей безусловно опасных. И не препятствуйте ее стремлению понять поведение других людей. После того, как вы построите правильные стайные отношения в своей семье, общение вашей собаки с другими людьми не грозит вам никакими неприятностями. Помогите зверю понять, кто из приходящих в дом людей вам ближе, а кто зашел случайно или по эпизодическому делу. На практике это достигается тем, что вы учите собаку правильному стилю общения с друзьями и не-друзьями: с кем-то можно позволить себе более близкие отношения, а кто-то не заслужил ничего лучшего, чем отчужденная настороженность. Вашему лучшему другу собака может доверять настолько, чтобы без колебаний взять у него лакомство, а водопроводчик имеет право только лишь войти в дом и сделать то, что необходимо и полезно вам.

Для прочной дружбы, впрочем, вовсе не обязательно, чтобы наполнение Моделей было полностью идентичным, оно может строиться и на взаимодополнениях, и даже на противоречиях. Я могу наслаждаться общностью взглядов, но могу и ценить в друге то, чего мне самой недостает. Лишь бы отношения строились не на хроническом конфликте и борьбе за каждую мелочь — единственно наперекор друг другу! Необязательно ведь всегда думать в точности одинаково. Важно то, что нам есть чем взаимно пополнить наши Модели, помогая друг другу в личностном развитии. Вот она, та идея, с которой я начала свои рассуждения о личностной общности собак и людей!

И не случайно мы говорим о наших партнерских отношениях прежде всего в терминах эмоций, на том самом модальном уровне, который, точно зеркало, отражает наше отношение к любому факту или событию. В каждой жизненной ситуации, в любой момент нашей и собачьей жизни активны все уровни Модели, и все происходящие в них процессы немедленно и непосредственно отражаются в наших эмоциях.

Именно общие эмоции, общие чувства и общее отношение к фактам «подлой повседневности» и суть та питательная среда, на которой вырастают общие мнения и поступки, да и само желание быть вместе. Их-то и губит любой конфликт — эдакая мина моментального или замедленного действия, взрывающая изнутри нашу дружбу и нашу любовь.

А начинается все с первейшего, что дано любому живому существу — с непосредственных ощущений, с чувственного восприятия всего, что нас окружает.