• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Над его столом висел большой календарь с ужасающе лиричным пейзажем: расположенное позади монитора этакое окно в задушевный мир. В туманной дымке желтели осенние печальные деревья, рябь воды отражала небеса. В облаках парила чайка. Откуда над маленькой среднерусской речкой такая здоровенная морская птица?

Фу! О, господи… Приглядевшись, посетитель видел, что эта чайка любовно слеплена из жвачки: приклеенный на глянцевую поверхность белесый червяк, тьфу, какая гадость! Заметив это, гость уже не мог отвести пораженного взгляда от календаря. И одновременно с этим спешил ретироваться. Собственно, этого и добивался хозяин маленького закутка — быстрого побега нежданного хуже-татарина.

Вот она, квинтэссенция офисного гнездования: уют для себя, кошмар для визитера. Все обустроено так, чтобы только владелец этих куцых оковролиненных метров чувствовал себя хорошо. Начиная с пальто/шали/шубы на спинке офисного кресла (физически воплощенная метафора теплого гнезда) и заканчивая микроскопическим кактусом на мониторе или системном блоке. Впрочем, кактусы популярны ныне у старейших клерков, свято верящих в то, что суккулент надежно защищает от вредоносного излучения монитора. На плоский монитор не поставишь и крошечный горшочек с колючим защитником, поэтому кактус — примета довольно отсталого офисного быта, символ заскорузлости и провинциальности.

В большинстве контор все утлое пространство занято приметами ежедневного быта офисных рабов — снизу доверху. От уличных ботинок в глубине подстолья до кружки чая на столе, с плавающими в ней перламутровыми чайными опивками многочасовой давности. Это не просто «нужные вещи», это ритуальные символы обладания (говорю так обтекаемо, хотя хочется сравнить их с кучками, которыми енот метит свою территорию). С их помощью обитатель кьюбикла метит, столбит, закрепляет за собой право мимолетного (он-то думает, что долгого) владения именно этим стулом, этим столом, этим кусочком ковролина, этим компьютером и этим монитором. А в конечном итоге этим местом под солнцем. Недаром уволенный работник так жалко и трагично выглядит со своими пожитками — словно беженец, погорелец, жертва катастрофы. Впрочем, он зачастую и является жертвой катастрофы, нежданно изгнанной из кондиционированного рая.

Актуальный ныне open space, этакий жужжащий улей, воспринимается российскими офисными рабами с тоской.

Таня, 28 лет, бывший редактор издательского холдинга «Кирилл и Мефодий»:

Мы сидели на последнем этаже, выходишь, перед тобой такой зал огроменный: метров восемьдесят, нет, сто, разделенный редкими перегородками. Отдельно сидели только программисты и дизайнеры учебного отдела, а редакторы и авторы сидели как в открытом поле — много-много столов, много-много компьютеров…

С огромной неприязнью вспоминает open space и 32-летний работник компании «Дэймлэнд», пожелавший сохранить анонимность:

Сейчас модно делать open space в офисах, чтоб все работники были на виду. Никаких кабинетов, один сплошной спейс, который опен — с галерейки все видно, кто что делает. Бухгалтерия особенно возмущалась, им, конечно, неудобно деньги считать у всех на виду. Тогда их просто разместили «на камчатке»: лицом к входу и спиной к серверной. «Рекламщики» (менеджеры по рекламе) тоже выражали недовольство, попробуй провести телефонные переговоры в таком гвалте.

Наш новый офис находился на пятом этаже бывшего фабричного здания (это ведь тоже очень модно — переделывать цеха под офисы). Стены из красного кирпича, светлые сосновые доски на полу, огромные окна и высокий потолок. Все бы здорово, но нас перевезли из центра Москвы туда в самый разгар ремонта: лифта нет, по узкой грязной лестнице тянутся бесконечные провода — пока дойдешь до пятого этажа, вся одежда испачкается, да еще и думаешь, как бы током не долбануло… Итак, ремонт: в огромные окна бьет ослепительное солнце (непонятно, чем вообще можно занавесить такие огромные стекла), на мониторах ничего не разглядеть, в воздухе стоит туман из кирпичной крошки, потому что рабочие долбят стены отбойными молотками. Жара, слепящий свет, оглушающие звуки и полнейшая неразбериха с вещами… Так продолжается примерно два месяца. Самый главный босс в это время отдыхает в прохладной Швеции, шлет оттуда ободряющие письма. Работники, однако, не очень-то приободряются — работать невозможно. Тут выясняется, что столь поспешный переезд состоялся из-за того, что арендная плата за полуготовое помещение очень мала. То есть на нас неплохо сэкономили! Когда шеф вернулся, ему написали письмо с предложением оплатить неудобства: прибавить к зарплатам сотрудников хоть по сто долларов (за два месяца подобного беспредела). Шеф обиделся, но ответил дипломатично: мол, как-то это не душевно получается — заплатить денег, и все! Мы же команда! Давайте, мол, устроим на эти деньги корпоратив «с хорошим вином и вкусной едой». Некоторые подхалимы написали на внутреннем сайте компании, что это классная идея, но нашлись и смельчаки, высказавшиеся против. Любой человек, даже тот, кто не в ладах с математикой, мог легко подсчитать, что прибавить но сто баксов к зарплате (в офисе трудилось чуть больше сотни сотрудников) гораздо дороже, чем «устроить корпоратив». Несмотря даже на то, что был приглашен коллектив Comedy Club, набиравший тогда популярность… (Милая деталь: в тот вечер ребята-комедианты выступали в ресторане на первом этаже того же здания, наша контора была у них запланирована до того концерта — опять сплошная экономия для бюджета нашего босса!)

Многие работники (и я в том числе) на тот корпоратив не пошли. Во-первых, что это за компенсация?! Во-вторых, я ненавижу Comedy Club…

Сам офис по мере его обживания становился все более эклектичен: на огромные фабричные окна повесили холщовые занавески, не подходящие по эстетике, а стулья остались прежние — неудобные, с ярко-синей обивкой «электрик», которая к новому интерьеру не подходила по цвету, да и вообще убивала всю красоту шведского проекта. Непонятно, зачем платить бешеные деньги шведскому дизайнеру, чтоб потом экономить на настольных лампах, стульях и столах? Офис приобрел вид фавелы, иными словами — трущобный вид.

Помню, как приезжал этот именитый немолодой швед, записывал пожелания сотрудников, фотографировал в старом офисе… Показывал свое громадное портфолио с чудесными проектами. Короче, многие надеялись увидеть в новом офисе нечто сногсшибательное.

В любом офисе идет постоянная битва за лучшее место (лучшим, безусловно, считается укромное), за лучший монитор, за лучший стул. Удобные кресла «угоняют», на их спинках ставят несмываемые отметины, ведь на этом седалище придется просиживать весь день, а зачастую и вечер. Кресло для офисного работника все равно что верный конь для странствующего рыцаря. Монитор, клавиатура и системный блок — оружие, его щит, меч и копье. О том. как любимое кресло было украдено коварным недругом, рыцарь офиса может рассказывать долго, вспоминая все новые и новые подробности офисного вероломства. В сетевом дневнике некто записал: «Сегодня угнал у соседей бесхозное кресло с надписью „дизайнер, LOL!“». Удобное офисное кресло стало символом безделья, им попрекают обитателей офисов те, чей хлеб имеет иное, не офисное происхождение. Текст стандартной рекламы офисной мебели гласит: «Среди всей офисной мебели кресло руководителя имеет максимальное техническое оснащение. Кресло руководителя намного выше и массивнее, чем другие офисные кресла. Кресло руководителя подтверждает статус начальника как хозяина офиса».

Девушка-менеджер делится своими размышлениями об идеальной работе:

Я работаю с первого курса и все это время, как истинный труженик, мечтала о спокойной работе в офисе. Мечтала долго, и каждый раз к формулировке добавлялись новые пунктики: начальник-мужчина, удобное кресло, куча свободного времени, не ответственная работа, не вахтер.

Типичная мечта клерка, изложенная со всей честностью:

Хочу сидеть в собственном офисе в своем кожаном кресле начальника, командовать подчиненными и попивать кофе.

Но пока ты не начальник, самое завидное местоположение этого кресла — подальше от дотошного начальства, от надувающего ангину кондиционера, от слишком пристальных взглядов коллег («и от Цезаря далеко, и от вьюги…»). Лучше всего, чтобы за спиной находилась стена. То есть идеальное офисное место должно давать полноценную иллюзию защищенности и уединения.

Офисный работник жалуется в своем блоге:

После перестановки офис стал напоминать мостик «Энтерпрайза»[25]: начальник сидит позади, обозревает всех (и их мониторы) аки Кирк в своем кресле. По бокам всякая электроника, служебная и изготавливаемая. А я в этой обстановке получаюсь либо Сулу, либо Чехов[26] — сижу прямо перед начальником, на виду.

Другой работник злорадствует, наблюдая офисную жизнь коллег-японцев:

Наша контора занимает весь восьмой этаж офисного здания и часть седьмого этажа, остальные семь с половиной этажей делят между собою маленькие конторки. Вот, например, седьмой этаж с нами делит японская фирма, занимающаяся продажей медицинского оборудования. И у нас, и у них окна выходят во внутренний двор: нам с восьмого этажа отлично видно все, что происходит у японцев. Особую радость доставляет или собеседование с новым сотрудником, или вызов на ковер, или еще какой ключевой момент в жизни сотрудников японского офиса. А почему? — спросите вы. А потому! — ответим, что кресла начальников в японском офисе стоят спиною к окнам, то есть они сидят к нам спиною и не видят нас, но нас видят те, кого они вызывают, вот им-то мы и показываем знаками, что харакири для них неизбежно: жах поперек пуза себя воображаемым мечом. И такое грустное у них при этом выражение лица получается.

Отвлечься от своих мук на страдания другого — самый распространенный вид офисной терапии, точнее, самопомощи.

Но бывают и другие методы терапии, например смех.

Я разработчик ПО без высшего образования, рассекающий по офису на кресле! Хотел бы совершить путешествие на кресле до автомата с водой, но последние капли совести не дают мне этого сделать. Еще мечта — как в одном видео — человек десять сцепили кресла и рассекали по офису, изображая команду по гребле. Впереди кто-то сидел с рупором из бумаги (наверное, начальник). А еще на одном видео чуваки прыгали через столы, как в беге с препятствиями. Вот ведь где веселье… А эти взрослые…

А вот одному из офисных работников улыбнулась удача:

Выпал случай пересесть на другое более выгодное местечко в офисе: надоело сидеть на дороге, когда начальник скрипит своим креслом, дышит в спину, а я созерцаю его тень в полный рост на своем рабочем столе… Теперь есть укромный уголок, где наконец-то никто не будет стоять за спиной — экран повернут гак, что, чтобы увидеть его, надо обойти весь офис и еще вывернуть голову.

Молодая девушка философствует о социальном неравенстве:

Вот я сейчас сижу в офисе, в уютненьком кресле и жду, когда начальник заверит мой проект договора… А он заверять не торопится, смотрит мультики в Инетс. А я жежешки читаю в это время. У дорожных же рабочих доступа в Интернет не имеется, вот и смотрят вниз, размышляют о вечном (возможно). Или о сардельках к ужину…

В ее интонациях чувствуется некоторое снисхождение к «морлокам», себя-то она явно относит к элоям[27].

Микроинтерьер маленького пространства маленького человека противостоит макроинтерьеру начальственного кабинета. Начальственный кабинет всем своим обликом провозглашает, что здесь сидит Хозяин. Начальство предпочитает полупустые столы (вслух это объясняется порядком и самодисциплиной, на более глубинном уровне это напоминает длинные рукава бояр, символизирующие праздность).

Итак, у начальника в кабинете зачастую присутствует зеркальный стол, на котором испуганному взгляду подчиненного буквально не за что уцепиться, пара-тройка дорогих бизнес-сувениров… Частенько босс позволяет себе нечто, что не может позволить себе простой работник, например огромный портрет жены (у рядового сотрудника жена и ребенок ютятся на фотографии размером с сигаретную пачку). Но даже по пустоватому начальственному интерьеру можно многое понять: сдержанный демократ перед вами или настоящий лев рыкающий, царь зверей и владыка всего офисного народца. Грозный лев обожает ковры (выражение «вызвать на ковер» приобретает тогда свое первоначальное значение). Также он любит охотничьи трофеи, как в прямом, так и в переносном смысле. В прямом смысле — это рога и шкуры (в одном начальственном кабинете плохо выделанная медвежья шкура стала ощутимо пованивать, и ее торжественно вынесли), а в переносном — многочисленные дипломы. кубки, фотографии рядом (а лучше в обнимку) с Очень-Преочень Важными Персонами, и золоченые призовые статуэтки. «Лучшему бизнесмену столетия от Урюпинской ассоциации „За честный распил“». Впрочем, хозяева демократичных интерьеров часто бывают менее предсказуемы и более жестки: эдакие управленцы в стиле наркомов 1920-х, одержимые идеей показной скромности.

Георгий, 37 лет, художник, бывший работник кондитерской фабрики «Большой Вик», рассказывает о новом офисе компании:

Наш офис переехал с более или менее удобной станции «Кунцевская» на платформу «Перерва». От электрички идти через мост в промзону… Рядом с нашим зданием был приют для бомжей, мы его звали просто бомжатник (центр социальной и трудовой адаптации «Люблино». — Прим. авт.). Периодически бомжей нанимали погрузить что-нибудь, точнее, нанимали ментов, а менты палками сгоняли бомжей, которые все бесплатно делали. А еще плюс наши гастарбайтеры (А-ов договорился об этом с руководством приюта) ночевали в том бомжатнике, им гам снимали помещение. Когда приезжала очередная проверка в масках (так называемые «маски-шоу», ОМОН), то в бомжатнике прятали сервер — никому из проверяющих не приходило в голову искать там.

Наш офис находился в семиэтажном здании совершенно кондовой архитектуры, но со странными элементами в стиле дурного Гауди изнутри: посреди обычных совковых коридоров вдруг появлялись волнообразные арки и всякие закругления… А в основном там все было обычное: дешевый ламинат, обычные офисные столы… Стены розовые, на этаже, где сидел сам А-ов, — розовые с голубым. Везде развешены картины его мамы… Мама вообще принимала деятельное участие в нейминге и дизайне. Главным бухгалтером работала его двоюродная сестра, очень хорошая женщина, кстати. Как только она заболевала или уходила в отпуск, у нас начинались проблемы — и с бухгалтерией, и вообще.

Но вернемся к теме офиса. Высокое семиэтажное здание венчал конек — островерхая крыша, как у терема, которую никакие альпинисты не соглашались чистить — опасно. Вернее, какие-то промышленные альпинисты вроде соглашались, но за большие деньги. Наш босс, А-ов, денег платить не хотел, за что и был примерно наказан самим провидением… В один прекрасный зимний день (не помню — солнечный или пасмурный, но для нас он был все равно прекрасный) на новехонький мерседес А-ова упала огромная сосулька, пробив крышу и приведя машину в совершенно перемонтируемое состояние… Радость подчиненных А-ова подпитывалась еще и тем, что многим зарплата просто не выплачивалась, и покупка «мерса» выглядела настоящим плевком в душу… И тупую кавээновскую шутку про «ваша машина окружила нашу сосульку» мы воспринимали иначе, чем все прочие телезрители.

В офисном пространстве важно все: звуки, запахи, объем самого пространства. Ведь это целая планета. Часто случается, что, обустраивая помещение, босс велит прикрепить подвесной потолок, скрадывающий воздух, и висящий буквально на голове у сотрудников! А ведь высота потолка (в прямом и переносном смысле!) очень важна для самоощущения сотрудника.

Дмитрий К., 37 лет, на крупнейшем московском мясокомбинате работает уж пять лет (отдел маркетинга), рассказывает о своем офисе:

Наш офис располагался на втором этаже, над холодильником, и ровно под нами выгружались туши, подвешивались на огромные крючья и уезжали по транспортеру в подвал. И все это громыхало, стучало — сразу было слышно, какая машина приехала, с каким мясом. Мы различали машины но количеству падающих туш и по звуку падения: если это полкоровы падает — один звук, если полсвиньи — другой! Потолок низкий — всего метр девяносто, а помещение огромное, приплюснутое.

Добавлю немного пищевых подробностей от себя. Почти полгода я работала в офисе, соседствующем с рыбной торговой компанией: частенько они рубили замороженные туши прямо на музейном паркете, весь наш исторически ценный особняк буквально сотрясался от ударов топоров по ледяным рыбинам, пока не прибегал генеральный директор, требуя прекратить безобразие. А аромат?! Настоящий запах портовых доков — и это в километре от Кремля! Романтика.

Мой рассказ дополнят свидетельства Валентины К., 37 лет, бывшего сотрудника службы проверки бывшего журнала «Новое время», Москва:

Журнал «Новое время» в середине 1990-х был очень интересным местом, хотя и доживал свои последние дни на деньги от сдачи в аренду офисов в прекрасном старом здании в самом центре Москвы. Прежде всего гам сохранялся с советских времен отдел проверки фактов: моя начальница, 40 лет в редакции. Комната — сильно вытянутый прямоугольник шагов примерно десять в длину и шириной чуть больше единственного окна в торце. За стенкой была примерно таких же размеров корректорская на четыре стола. Зато у нас стояли два огромных шкафа со справочной литературой — Интернет еще был не в ходу. Начальница моя сидела у окна (шкаф напротив, окно справа), я у двери (напротив зеркало, шкаф и дверь налево), что, в общем, логично. Картотека, собранная за полвека работы журнала, и множество других бесценных справочных материалов сгнили в подвале, потому что в эту комнату они, конечно, не помещались. Но мы ничего, как-то проверяли, даже когда по всему следовало бы возложить ответственность на журналиста. Начальница моя была настоящий профессионал, у нее были и принципы, и методы, и азарт.

Кое-какие методы были и у меня — я использовала остаток свободного пространства у себя за спиной. Вообще-то ошибиться может каждый, в том числе и сотрудник отдела проверки. Но журналист убежден, что знает все лучше, чем его читатель, и он может потребовать, чтоб в статье осталось все так, как он лучше знает. И он действительно старше, умнее, опытнее и свое дело знает лучше меня. Но в статье останется четвертый закон термодинамики, или пьеса Шекспира «Ночная мечта в середине лета», или президент России Борис Иванович Ельцин. Собственно, ну и что? Вот поэтому в редакционном воздухе и витал постоянно вопрос: а зачем он нужен, этот отдел проверки? У меня за спиной не было сорока лет работы, и своего авторитета у меня было маловато, но над столом на листах A4, размер шрифта от 36 до 48, у меня висели всякие подходящие изречения. Начальница моя поначалу отнеслась к идее подозрительно, но потом согласилась. что плакатик на входной двери «Наше дело прокукарекать, а там хоть не рассветай» сразу настраивает посетителей на нужный лад. Из тех, что помню:

Но вы сами — просто журналист или все-таки работаете где-нибудь? Не бывает же такой профессии — журналист…

А. и Б. Стругацкие

В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь.

Д. Фонвизин

Разве человеку возбраняется высказывать свои мысли? Даже при демократии?

Дж. Даррелл

В общей сложности изречений набралось до дюжины. Не помню, кто назвал их дацзыбао. Журналисты реагировали разнообразно, но в целом предсказуемо. Представители отдела культуры по большей части поджимали губы и не комментировали. Политические обозреватели радостно ржали. Экономисты искали несоответствия. Одно изречение на латыни у меня попросил заместитель главного редактора, а потом к нему зашел член редколлегии и поправил падеж. Так зам главного узнал, что у него в редколлегии есть филолог-классик и что такие люди вообще есть.

Рассказывает Раня Норкина:

Я еще застала то сладкое время, когда у каждого офисного планктона было свое место. Свой стол, заставленный домашними фотографиями, свой скромный уголок, свой затаившийся за офисными ширмами закуток. Жестокое время открытых офисов, то бишь офисов без своего постоянного места, пришло в 1990-е годы. Нет, мы, конечно же, протестовали. Испуганные программисты пугали озверевшее начальство, что никакого программирования теперь больше не будет. Ожесточенные офисные работники запугивали депрессией и больничным. Не помогло. К началу 2000-х мы все дружно дрались за ничейный стол у окна. Однако были герои, которые не сдались.

Эта история произошла в одном из европейских филиалов одной из крупнейших в мире фирм. В одной из таких вот громаднющих глобализированных фирм жил-был, причем достаточно хорошо, наш герой. Назовем его Алекс. Алекс был легендой, авторитетом и незаменимым человеком. Его уважали, почитали и боялись. Его имя знал генеральный директор, и о нем писали в американских газетах. Алекс важно сидел за столом с двумя ноутбуками и тремя разноцветными телефонами и не спеша смешил сослуживцев анекдотами. Царила счастливая гармония — телефоны звонили, ноутбуки пищали, коллеги ржали. Но тут задул неправильный ветер, и внезапно началась война — сверху решили, что все перейдут на всем-и-никому-не-принадлежащие места. Офис забулькал, запричитал, вознегодовал и позорно проиграл. Кроме Алекса. Наш Алекс, во-первых, всем рассказал, что увольняется, а во-вторых, узнал, когда приезжает генеральный директор. В этот роковой и решающий день Алекс собрал свой дырявый и очень большой рюкзак, запихнул лично им написанные книги в чемодан на тарахтящих колесиках и скромно надел рваную куртку с полинявшим лого родной компании. Натянув зеленую кепку, Алекс громко покатил чемодан по служебному паласу. У входной двери, театрально шмыгая носом, встала высокая и верная секретарша Ольга. Дверь раскрылась, и в офис-осторожно шагнул генеральный директор со своей суетливой свитой. Высморкавшись в белый платок. Ольга страдальчески прорыдала: «На кого ты нас покидаешь, Алекс…» Алекс еще громче загремел чемоданом и энергично стал махать вставшим за уже-не-своими-столами коллегам. Рядом с Ольгой, делая «случилось-что-то-ужасное» — гримасы, выстроились нервная Мартина с подвижным хвостиком и толстенький добродушный Мартин со сверкающей лысиной. «Что случилось?» — изумился генеральный директор. «Он от нас уходит!» — зарыдала Ольга и замахала немного запачканным, но все равно белым носовым платком. Навстречу, пыхтя под рюкзаком, приближался Алекс, посылая воздушные поцелуи скорбящей публике. «Алекс уходит в другую компанию!» — взрыднула Мартина, выразительно покосившись на директора. «Фарвель, мой друг!» — загремел баритоном Мартин. «Фарвель, друзья…» — шумел чемоданом Алекс, отдавая печальные салюты. «Куда он уходит?!» — обалдел директор. «К конкуренту!» — мстительно отвлеклась от рыданий Ольга. «Там свои столы!» — нежно поддакнул Мартин. «Какие столы?» — офигел директор. Алекс раскрыл объятия из-под рваной куртки и под тарахтение чемодана на весь офис прокричал: «Прощайте, директор! Прощайте, родные пенаты!»

«У Алекса теперь нету своего стола! Поэтому он от нас уходит!» — глядя директору в глаза, пояснила Мартина. «Он уходит от нас из-за стооооооола?!» — напрягся на свою свиту директор. В свите зашебуршали…

Стол Алексу вернули. Чемодан он отдал Ольге, рюкзак — Мартину, а Мартине купил торт.

Но боссам ничто человеческое не чуждо. Они порой разводят в офисах разнообразную живность: от рыбок до кошек. В известной типографии на ресепшен стоял огромный аквариум с крупными экзотическими рыбами, в известной всем дизайн-студии жила кошка, а вот в менее известной дизайн-студии на просьбу сотрудников позволить им завести кошку дирекция ответила твердым отказом, мотивируя тем, что «кошка будет гадить». В утешение подчиненным был куплен электронный динозавр, на которого ушло около тысячи долларов представительских денег. К его хвосту мстительные дизайнеры привязывали консервные банки, и менеджер, который следил за сохранностью игрушки, почти плакал от жалости к обиженному зверю. Впрочем, нелюбовь начальства к кошкам скоро разъяснилась: директриса держала двух собак, которых регулярно приводила на работу, поочередно заставляя сотрудников их выгуливать. Об этом, как вы помните, уже упоминалось в введении к этой книги.

Рассказывает Сергей Турко:

В отделе маркетинга в «Моспромстрое» начальник управления завел себе аквариум, чтобы высокие гости могли в ожидании приема любоваться рыбками. Уход за рыбками поручили, конечно же, сотрудникам отдела. Мы к такой епитимье относились спокойно, так как работы две трети времени практически не было. Один сотрудник с утра до вечера рассматривал диски с эротическими фотографиями, секретарша болтала но телефону с подругами, двое других уткнулись в компьютер: один раскладывал пасьянс, другой играл в «сапера». Я читал. Например, осилил всего Довлатова.

Но вернемся к аквариуму. Каждую неделю менялся дежурный по кормлению рыбок. Деньги на мотыля выделял начальник. Надо было ехать в магазин на Кузнецком мосту и потом замораживать червячков во льду и хранить в морозилке. Раз в квартал весь отдел (пять человек) бросал работу, чтобы чистить аквариум. Надо было отсадить рыбок, слить воду, отдраить от ила стенки, грунт промыть от дерьма. Секретарша дежурила у двери, чтобы никто из высшего начальства не зашел и не увидел, чем занимаются сотрудники отдела.

Однажды главным за чистку-оказался я. Рыбки, которых я отсадил в ведро, пока отстаивается новая вода в аквариуме, наутро всплыли кверху брюхом. Шеф был в бешенстве. Я же невозмутимо ответил, что просили почистить аквариум, а про рыбок никто не говорил. Закончилось все как обычно: шеф дал денег «на восстановление рыбок», и все пошло своим чередом.

Примечания:

2

Главный герой фильма «Бойцовский клуб» (Fight Club, реж. Д. Финчер. США. 1999).

25

«Энтерпрайз» — название космического корабля в одноименном сериале.

26

Чехов — герой сериала «Энтерпрайз».

27

Элои (англ. Eloi) — гуманоидная раса, описанная в романе Герберта Уэллса «Машина времени». Путешественник во Времени встретил их в 802701 году. Элои невысоки ростом, грациозны, изнежены, слабы физически.