• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

С древнейших времён люди, жизнь и труд которых тесно связаны с морем, верили, что в морской пучине живут странные и огромные существа, не похожие ни на рыб, ни на медуз, ни на раков, ни на других обитателей океана. Правда, в легендарном облике этих созданий, в чертах необычного телосложения и поведения, которыми их наделил миф, чувствовалось что-то неуловимо общее с осьминогами. Но эти несуразные и химерические чудовища были несравненно более огромные и опасные твари. Почти у всех приморских народов, живущих по берегам океанов и открытых морей, есть свои мифы об этих загадочных животных. Одни называют их полипусами, другие — кракенами, третьи — пульпами. У чудовищ много и других названий — краббены, тейфельфиши, корвены, кратены, краксы, анкертольды, ормены, трусты, трольз-хварлы, хафгуфы, зое-краббены, зое-хорвы, аале-тусты…

Уже одна эта богатая коллекция разноязыких имён указывает на широкое распространение мифов о кракенах[53]. Будем называть их этим старым скандинавским словом: оно чаще всего встречается в литературе.

Древние и средневековые писатели, которые в своих трактатах касались тем, связанных с природой или бытом тружеников моря, не забывали упомянуть и о морских чудовищах. И хотя каждое из этих описаний по-своему фантастично, однако после первых же слов автора ясно, что речь здесь идёт о том же самом «звере», с которым под видом гидры сражался герой Геракл, а Гомер называл его в своих поэмах «ужасной Сциллой».

И этот «зверь», несмотря на его в общем-то довольно химеричный и неправдоподобный облик, выглядит, однако, наиболее реалистичной фигурой среди других диковинок, о которых сообщали древние и средневековые географы: морских дев, безголовых лемний, ацефалов, кентавров, циклопов, одноногих людей, спасающихся от палящего солнца над своей широкой, как зонт, ступнёй, и лопоухих великанов, чьи огромные уши заменяли им будто бы постели. В рассказах о кракенах неуловимо чувствовалось живое дыхание океана и жуткие ощущения действительно пережитого страха напуганных чудовищем людей.

Самое раннее и вполне определённое описание морского «зверя», в котором легко узнать кракена, приводит древнеримский натуралист Кай Плиний Старший.

В «Естественной истории» он рассказывает о гигантском «полипусе», опустошавшем рыбные садки Картейи[54].

Чудовище имело обыкновение каждую ночь забираться в кадки с солениями и пожирать рыбу, положенную в соль. «Удивительно, — восклицает Плиний, — с какой жадностью все морские животные следуют даже на самый аромат посольных пряностей! Следуют настолько сильно, что именно по этой причине рыбаки натирают пряностями рыбные прутяные ловушки».

Своими повторными кражами и чрезмерными расхищениями полипус навлёк на себя гнев сторожей. Для защиты от него соорудили изгороди из частокола. Однако полипус ухитрился перелезать и через них. Наконец вора поймали с помощью дрессированных собак, они окружили его ночью у кадок с солениями.

Сторожа, разбуженные шумом, не на шутку перепугались, когда увидели это жуткое существо. Прежде всего их поразили огромные размеры полипуса. Он был покрыт высохшей солью и распространял ужасное зловоние. «Кто мог предполагать встретиться на берегу и при таких обстоятельствах с полипусом!»

Но сомнений не было — собаки действительно завязали сражение с морским чудовищем.

Полипус отбивался от свирепых псов узловатыми «руками», точно дубинками. С величайшим трудом удалось убить его трехзубыми острогами.

Голову этого животного показали знаменитому своими пирами проконсулу Лукуллу, он в то время находился в Испании. Многочисленные щупальца, торчавшие из головы, были усажены странными наростами, по-видимому присосками, похожими на миски величиной с урну. Щупальца измерили — длина их равнялась 30 футам (около 10 метров) а весили они вместе с головой 700 фунтов.

Диковинного «зверя» законсервировали, чтобы отправить в Рим.

О крупных морских животных, вооружённых многочисленными щупальцами с присосками, писал ещё Аристотель[55]. Он называет их большими «тевтисами» и добавляет, что «в Средиземном море они достигают размеров в пять локтей (около 2,5 метра) и отличаются красноватым цветом и округлыми плавниками на хвосте».

Шли столетия, и странные морские чудовища выросли в устах молвы до поистине сказочных размеров: уже не локтями измеряли их рассказчики, а милями…

В средневековую эпоху драматические события, в которых главными действующими лицами выступают родственные полипусам чудовища — кракены, переносятся в Скандинавские страны. Рассказы о них, сообразно со вкусами и уровнем познаний эпохи, приобретают ещё более фантастичный и курьёзный характер.

Норвежцы, для которых море стало родной стихией, больше других европейцев страдали от этих чудовищ. Упоминания о кракенах особенно часто встречаются в сочинениях средневековых скандинавских писателей и летописцев.

Олаус Магнус, архиепископ Упсалы и известный хроникёр, в своей «Истории северных народов» (издана в 1555 году) рассказывает о «чудовищной рыбе», появляющейся у берегов Норвегии. «Рыба» эта в длину не меньше мили и похожа скорее на остров, чем на животное.

Вполне естественно, что такое страшилище могло «потопить много больших кораблей со множеством сильных матросов».

Вид «рыбы» ужасен. У неё непомерно большая квадратная голова, усаженная уродливыми бородавками и буграми, и огромные глаза — отныне традиционные признаки кракена.

Более подробные сведения о кракене содержатся в «Естественной истории Норвегии» Эрика Понтоппидана, епископа Бергена и члена Королевской академии наук в Копенгагене. Это сочинение было написано в 1752—1753 годах, и вскоре его перевели уже на другие европейские языки.

Русские читатели могли познакомиться с «Естественной историей Понтоппидана» по обширным выдержкам из неё, которыми пользовался в своих книгах известный в своё время популяризатор естествознания в России — В. А. Левшин. В «Словаре ручной натуральной истории», изданном в 1778 году в Москве, автор рассказывает следующие любопытные подробности о морском «звере» — краке.

«Крак есть рак, величины непонятной, обитающий в Северном море; он занимает ужасное место, и северные рыбаки бывают рады, когда на оное наедут, ибо над ним всегда множество рыб вьётся. Познают пребывание его по мели в море: когда известное место, бывшее глубиною до ста сажен, по мере гирьки окажется только сажен в тридцать.

Заключают тогда, что на дне крак находится. И если отмель сия отчасу становится мельче, заключают, что крак вверх поднимается, тогда спешат отъехать и, достигнув до настоящей глубины, останавливаются.

Тогда видят оказывающуюся из воды поверхность сего ужасного животного, ибо всего его никто не видывал.

У него спина, по-видимому, имеет около полуторы аглицкой мили в окружности. Сперва показывается он во образе многих малых островов, как бы лесом обросших, с возвышениями рогов, со среднюю корабельную мачту величиною, сии острова не что иное должны быть, как неровности спины его, и видима бывает на оных плавающая и прыгающая рыба.

Когда чудовище сие начнёт опять на дно опускаться, происходит тогда вертящееся волнение, которое все утащить на дно моря в состоянии».

Этот отрывок представляет собой свободный пересказ одной из многих историй о кракене, записанных Понтоппиданом со слов норвежских рыбаков, которые все «единодушно её подтверждают без малейших вариаций в своих сообщениях».

Понтоппидан пытается установить положение легендарного кракена в научной системе животного царства. В самом деле, кто он — рыба, кит, гигантская медуза или краб? «По всей вероятности, — пишет Понтоппидан, — это огромное морское животное можно отнести к полипам или к разновидности морских звёзд, ниже это будет доказано более полно». Вполне естественно в таком случае заключить, как это делает Понтоппидан, что толстые и длинные, «как мачты судов среднего размера», руки этого чудовища, которые оно выбрасывает над водой, «являются попросту щупальцами или чувствующими инструментами». При их помощи животное передвигается и добывает пищу.

«Кроме щупалец, для последней цели, — продолжает копенгагенский академик, — великий создатель дал этому существу сильный и специфический запах, который он может издавать в определённое время, привлекая им морских рыб. Это животное имеет ещё одно странное свойство, известное по опыту многим старым рыбакам. Они утверждают, что в течение некоторых месяцев кракен, или краббен, все время питается, а в другие месяцы он лишь выделяет свои экскременты. Тогда поверхность моря окрашивается выделениями кракена и кажется совсем густой и мутной. Эта муть привлекает массу рыб, они приплывают отовсюду и собираются непосредственно над кракеном. Он выпускает свои щупальца, хватает ими желанных гостей и „превращает их через положенное время путём переваривания в приманку для других рыб“. Удивительно „хозяйственное“ животное этот кракен! Даже собственные экскременты он утилизирует с большой выгодой для себя.

В этом курьёзном описании мы видим довольно обычный в фольклорном творчестве пример своеобразной субституции, когда при помощи одной наиболее популярной легенды одновременно пытаются объяснить многие, не связанные между собой явления природы.

В море в определённые сезоны года, обычно весной и осенью, поднимаются с глубин вместе с течениями неорганические вещества — соединения азота, фосфора, кремния и др. На этом «удобрении» развивается богатая жизнь микроскопических организмов. Море «зацветает», становится мутным от миллиардов размножающихся здесь одноклеточных водорослей. Сюда же устремляются бесчисленные стаи микроскопических рачков, которые питаются этими водорослями. А за рачками следуют рыбы.

Но познание этих естественных процессов требует определённого минимума биологических знаний.

Для людей, не искушённых в науках это слишком сложно.

Проще представить себе, что море мутит то огромное животное, которое, как говорят старики, живёт в нем.

Понтоппидан приписывает кракену ещё одно фантастическое свойство. В то время среди моряков и географов много разговоров велось о «плавающих островах». Люди бились над решением загадки внезапного появления и исчезновения некоторых островов. Острова-миражи наблюдались, как сообщает датский топограф XVII века Л. Я. Дебес, в группе Фаррерских островов, видели их также у побережья Исландии, в Северном море и в других местах. Многие моряки сообразно со средневековой традицией приписывали это «чудо» делу рук дьявола. Рассудительный Понтоппидан замечает по этому поводу, что не следует без нужды обращаться всякий раз за объяснением необычных явлений к помощи этого «врага рода человеческого». «Я думаю, — заявляет Понтоппидан, — что в появлении и исчезновении островов виноват не дьявол, а кракен, которого часто называют также зое-тролдом, то есть морским колдуном».

Естественно допустить, что огромное морское животное, на спине которого может разместиться и свободно маневрировать полк солдат, и есть тот самый «призрачный» остров, то появляющийся на поверхности моря, то исчезающий под водой. Рассказывая о злоключениях барона Гриппенхильма, который тщетно искал в море на широте Стокгольма нанесённый на карте остров Гуммаре-ерс, Понтоппидан восклицает: «Как было не понять сразу, что этот исчезнувший остров… и есть кракен собственной персоной!»

Поэтому Понтоппидан считает за истину и историю, рассказанную его коллегой епископом Нидросским. В бытность свою миссионером этот прелат как-то нашёл на берегу моря гигантского зверя, мирно дремавшего на солнышке. Епископ, приняв его за скалу, взобрался на спину чудовища, установил здесь свой походный алтарь и совершил богослужение. Пока из уст «святого» человека лились благочестивые слова молитвы, кракен не шевелился. А как только епископ, окончив богослужение, сошёл на берег, чудовище погрузилось в глубину.

Воистину замечательное животное этот кракен — такое ужасное и столь благочестивое!

Жаль, что нельзя поймать кракена и поместить в какой-нибудь зверинец или кунсткамеру. Это было бы зрелище, достойное королей!

— Впрочем, — с сожалением замечает Понтоппидан, — однажды был упущен случай увидеть в натуре это чудовище: оно само себя загнало в ловушку.

В 1680 году один кракен (вероятно, молодой и неосторожный) заплыл в узкий фиорд в приходе Алстахоуг и не смог выбраться оттуда. В ярости он выбросил вверх свои щупальца и обвил ими несколько сосен, растущих на берегу, и едва не выдернул их с корнями. Но чудовище так прочно застряло в расщелине между скалами, что не могло повернуться, умерло там и сгнило.

Его огромная туша занимала почти весь фиорд и разлагалась очень долго. Из-за страшного зловония это место стало совсем непроходимым.

Эрик Понтоппидан ничего не знал о том, что на 40 лет раньше описанной им трагической кончины незадачливого кракена на берег Исландии был выброшен ещё один кракен, тоже, по-видимому, «детёныш».

В исландской летописи говорится:

«Осенью было выброшено на песок в Тингёре, в земле Хуневанд, странное создание, или морское чудовище. Туловище у него было примерно такое же длинное и широкое, как у человека. У него семь хвостов и каждый в длину два локтя (1 метр 20 сантиметров). На хвостах сидят „бутоны“, похожие на глаза с золотистыми веками. Один из хвостов длиннее всех (4 метра 95 сантиметров). Нельзя различить и голову, только две „крышечки“(?)[56] помещались перед семью хвостами. Нет ни костей, ни хрящей в мягком туловище чудовища.

Один из хвостов чудовища был доставлен в старинное аббатство Тингёре для изучения».

Если бы в ту эпоху, когда жил Понтоппидан, уже существовала газетная пресса, он знал бы и о другом, случае гибели «молодого» кракена.

Осенью 1673 года перепуганные жители юго-западной Ирландии нашли на берегу очень странное на вид «хвостатое» создание, тело его было «размером с лошадь», глаза — с «оловянные тарелки», а челюсти походили на клюв орла, только несравненно более крупные и сильные. Остатки чудища показывали за деньги в Дублине. Выставка широко рекламировалась. Была напечатана даже афиша, извещающая о «чудесной рыбе или звере».

В конце XVIII века учёные датчане Олафсен и Повелсен, исследуя Исландию, разыскали в одном из местных архивов упомянутую выше летопись с описанием морского чудовища из Тингёре. В своей работе, опубликованной в Копенгагене в 1772 году, они, комментируя это событие, делают попытку установить зоологический вид фантастического «семихвостого» создания: скорее всего, говорят они, это гигантская сепия, или каракатица, а семь хвостов — её щупальца (недостающие три щупальца, по-видимому, были оторваны).

И в самом деле, все традиционные признаки кракенов — многочисленные щупальца (которые в легендах фигурируют то как руки или рога чудовища, то как его длинные шеи с головами), присоски, огромные глаза и бородавки на теле — говорят о том, что мы имеем здесь дело с каким-то гигантским головоногим моллюском — осьминогом, каракатицей или кальмаром. Правда, народная фантазия до неузнаваемости изменила и его облик и его размеры. И если бы не щупальца с присосками и некоторые другие признаки, которые легенда приписывает чудовищам этого сорта, нелегко было бы его узнать.

Основоположник современной научной классификации животного мира Карл Линней в своей всемирно известной «Системе природы», первое издание её вышло в Швеции в 1735 году, среди других представителей животного царства отводит место и легендарному кракену. Он включил его в класс червей и отряд моллюсков под многозначительным названием Sepia microcosmos («каракатица — маленький мир»).

В конце XVIII и начале XIX века в Парижском музее естественной историй работал известный французский зоолог Дени де Монфор. Он написал много научных трудов о животных, но знаменитым его сделала книга «Естественная история моллюсков», изданная в 1801—1802 годах.

Де Монфор собрал все известные ему рассказы о кракене, которого называл «колоссальным пульпой». Немало добавил и от себя. Получилось удивительное сочинение — суррогат науки и фантастики. Его «Естественная история» смело могла претендовать на звание научно-фантастического романа, и даже в наше время этот «роман», наверное, считался бы одним из самых увлекательных.

У Понтоппидана кракен выглядел сравнительно мирным созданием. «Колоссальный пульп» де Монфора — чрезвычайно опасное и агрессивное чудовище — настоящий пират океанских просторов. Однажды он, неожиданно вынырнув из глубины, схватил своими щупальцами трехмачтовое судно и потащил его ко дну. В другом месте де Монфор рассказывает о том, как стая этих чудовищ потопила за одну ночь десять военных кораблей.

И Линней, и де Монфор были крупнейшими представителями зоологической науки своего времени. Значит, 150 лет назад учёные верили в существование кракена.

Но затем наука и общественное мнение склонились к другой точке зрения. Чем больше учёные собирали фактов о жизни природы, тем меньше оставалось на земле места фантастическим чудовищам. Изучены были миллионы экземпляров различных существ, описаны тысячи всевозможных видов, но среди этих обширных коллекций, собранных в разных музеях Европы и Америки, не было никаких доказательств существования мифического кракена.

Учёные теперь не верят в него. В последующих изданиях «Системы природы» Линней предусмотрительно не упоминает больше о сепии микрокосмос, а де Монфор, неподражаемый изобретатель «колоссального пульпа», приобрёл славу фантаста и выдумщика.

Когда в середине XIX века датчанин Стеенструп и голландец Гартинг вновь извлекли из музейных архивов старые рукописи с описанием выброшенных на берег необычных чудовищ, никто не счёл эти сообщения за доказательства.

Не произвели на современников впечатления и работы этих учёных, в которых они сообщали об изученных ими остатках и обрывках тела каких-то гигантских морских животных.

В статье, появившейся в одном из датских журналов в 1854 году, Стеенструп описал «морского человека, пойманного в Эрезунде в царствование короля Христиана III» (то есть в XVI веке).

Полуразложившиеся остатки «морского человека» Стеенструп нашёл в подвале Копенгагенского музея. Он решил, что имеет дело с пресловутым «морским монахом», фантастическим существом, о котором много говорили в средние века.

О «морских монахах» рассказывал швейцарский врач Конрад Геснер. Он прославился на весь мир пятитомной «Историей животных» (опубликована в 1551—1558 годах).

Писали о них и другие знаменитые натуралисты той эпохи — Ронделет и Белон.

По жалким остаткам, найденным в подвале музея, Стеенструп установил, что легендарный «морской монах», или «морской человек» датских летописцев, принадлежит к животным из группы моллюсков. Стеенструп назвал его Architeuthis monacus — «Сверхкальмар-монах», но не дал этому животному никакого научного описания.

Мало кто обратил внимание на его работу, изданную на датском языке. Одно название без описания признаков животного все равно ни о чем не говорило. Оно увеличивало лишь и без того богатую коллекцию имён фантастического морского чудовища.

30 ноября 1861 года произошло знаменательное в истории зоологии событие — французский пароход «Алектон» вступил в сражение с кракеном. В отчёте, представленном министру, командир «Алектона» лейтенант Буйе описал необычное событие, взволновавшее тогда весь мир.

В два часа пополудни недалеко от Канарских островов было замечено с корабля огромное и странное существо, которое медленно плыло у самой поверхности. На голове чудовища, словно клубок змей, копошился десяток длинных щупалец.

Корабль был быстро приведён в боевую готовность. На чудовище навели жерла пушек, но сильная бортовая качка помешала бомбардирам точно прицелиться. Ни один из десяти снарядов не попал в цель. Тогда «Алектон» подошёл вплотную к диковинному «зверю», и несколько удачно брошенных гарпунов вонзилось в его тело.

Чудовище словно очнулось от оцепенения и рванулось к кораблю с широко раскрытым клювом, затем отплыло в сторону. «Алектон» вновь настиг «зверя», и новые гарпуны вонзились в него. «Сражение» продолжалось больше трех часов. Матросам не удалось поймать кракена. Достался им лишь небольшой кусок его хвоста весом около 20 килограммов. Но судовой художник успел сделать с животного цветной рисунок; он хранится сейчас во Французской академии наук.

Офицеры и матросы, увлечённые «битвой», уговаривали капитана послать лодку вдогонку за чудовищем. Но Буйе не решился. Огромное животное легко могло опрокинуть шлюпку и задушить людей щупальцами. «Я счёл своим долгом не рисковать жизнью моих матросов, — пишет командир „Алектона“, — ради удовлетворения любопытства, даже если оно и служило науке». Искалеченное животное оставили в океане.

В октябре 1873 года два рыбака ловили сельдь в Атлантическом океане у побережья Ньюфаундленда. С ними был двенадцатилетний мальчик Том Пикот. Они уже заканчивали рыбную ловлю, когда заметили на поверхности океана какой-то длинный предмет. Рыбаки приняли его за обломки корабля, подплыли к нему и ударили его острогой. В тот же миг странный предмет поднялся над водой огромным столбом, и люди к своему ужасу увидели, что напали на кракена. Животное рванулось к баркасу, два его щупальца, как гигантские змеи, взвились над людьми, и охватили баркас. Лодка стала быстро наполняться водой. Рыбаков сковал ужас. Но юный Том Пикот не растерялся. Мальчик храбро бросился к борту баркаса, на котором лежали щупальца кракена, и несколькими ударами топора обрубил их. Лодка выпрямилась, а кракен отплыл в сторону. В воздухе мелькнул хвост чудовища, и оно скрылось под водой.

Опасаясь преследования, рыбаки изо всех сил гнали лодку к берегу. Том Пикот привёз в деревню два щупальца — свои боевые трофеи. Одно из них он, к сожалению, оставил без присмотра на улице, и его съели собаки. Более длинный шестиметровый обрубок другого щупальца попал в руки натуралиста Р. Гарвея.

Восторгу учёного не было конца. «Я стал обладателем одной из редчайших достопримечательностей животного мира — настоящей „руки“ мистической „рыбы-дьявола“, спор о существовании которой продолжается между натуралистами в течение столетий. У меня в руках находится ключ к великой тайне, в естественную историю будет ныне вписана новая глава».

Он поспешил скорее увидеть и расспросить счастливо спасшихся из объятий кракена рыбаков.

«Я нашёл их ещё во власти пережитого ужаса, — пишет Р. Гарвей. — Рассказывая, они часто вздрагивали. Больше всего их поразили огромные зеленые глаза чудовища, сверкавшие неописуемым бешенством, и клюв, похожий на клюв попугая, который неожиданно выскакивал из какой-то полости в голове, стремясь разорвать их в клочья».

А ещё через месяц после описанных выше событий одно из чудовищ попалось живым в руки людей. Кракен попал в сеть!

Ньюфаундлендские рыбаки вытягивали на берег закинутый в море невод. Он казался необычно тяжёлым и вёл себя очень странно: яростно рвался из стороны в сторону. С трудом сеть подтянули к берегу. Но когда она показалась на поверхности, люди едва не выпустили её из рук — в сети оказался кракен.

Рыбаки увидели массу извивающихся щупалец, а в центре — два сверкающих глаза. Несколько длинных щупалец протянулись сквозь дыру в сети, стараясь достать людей. С минуту они извивались в воздухе, разыскивая свою жертву, но расстояние было слишком велико, и змеи-щупальца вернулись обратно. Испуганные рыбаки готовы были обрубить невод, но не вступать в бой с таким врагом. Однако нашёлся смельчак. Выбрав удобный момент, он подскочил сзади к чудовищу и вонзил длинный нож между огромными глазами кракена, а затем быстро отсек голову от туловища.

Этот кракен целиком достался Р. Гарвею. Учёный измерил его — морское чудовище достигало в длину десяти метров — и положил в огромный бак, наполненный солёной водой.

Позднее законсервированное животное доставили в Лондон в Музей естественной истории.

Три ньюфаундлендских рыбака ловили рыбу недалеко от берега. На отмели они увидели какое-то большое животное, которое прочно «село на мель».

Рыбаки подплыли ближе. Огромная и странная «рыба» делала отчаянные попытки уйти с мелкого места на глубину. В бешенстве била она щупальцами, поднимая фонтаны брызг. Сильная струя воды, извергаясь из какой-то трубки в голове странного животного, вырыла в песке глубокую траншею длиной в десять метров. Временами вода становилась черно-фиолетовой, как чернила.

Убедившись, что гигантское чудовище не может сдвинуться с места, рыбаки набрались храбрости и подплыли ближе.

Они бросили с лодки якорь, и его острые лапы вонзились в мягкое тело гиганта, якорную верёвку протянули к берегу и привязали к дереву. «Дьявольская рыба» оказалась прочно пришвартованной и не могла уплыть с приливом, рыбаки позаботились о том, чтобы сохранить приличное расстояние от её щупалец.

Наконец животное выбилось из сил, и когда с отливом ушла с отмели последняя вода, оно умерло.

Произошло это в семидесятых годах прошлого века, в роковое для кракенов десятилетие. По-видимому, какая-то тяжёлая болезнь свирепствовала среди них. Много гигантских животных погибло в эти годы. Их часто находили тогда на поверхности океана, полуживых и мёртвых, и даже на берегу, выброшенных морем.

Рыболовные суда, промышлявшие у берегов Ньюфаундленда, подобрали в море около сотни полумёртвых чудовищ. Рыбаки разрубали кракенов на куски и наживляли их мясом снасти для ловли трески. Много животных попало и в руки учёных. Вот когда их как следует изучили.

Одним из первых исследовал кракенов американский зоолог Эддисон Веррил. Он дал животным этого рода название, присвоенное им датчанином Стеенструпом, — Architeuthis (архитевтис). Веррил составил описание животного по всем правилам зоологической науки. Наконец легендарные кракены получили официальное признание, узаконенное научное имя и «паспорт» в виде своеобразной анкеты, в которой перечислены основные их признаки. Был составлен так называемый диагноз рода архитевтисов.

Вот что написано в этом «паспорте» — диагнозе: «Животные этого рода имеют стройное, стреловидное тело. Плавники конечные с закруглёнными углами, сердцевидной формы. Щупальца длинные и сильные с двумя рядами присосок, снабжённых зазубренными роговыми кольцами. Фиксирующий аппарат располагается вдоль по всей длине стебля щупалец. Вороночный орган простой, удлинённый. Шея с продольными и поперечными складками. Буккальная мембрана семилучевая и семивершинная. Центральный зуб радулы с добавочным зубчиком. Гектокотиль неизвестен.

Гигантские формы. Обитают в открытом море, по-видимому, на глубине 200—1000 метров. Известно около десяти видов этого рода, распространённых по всем океанам, кроме Северного Ледовитого».

Непосвящённому человеку это описание может показаться тарабарщиной. Но специалисты-зоологи вполне удовлетворены столь точной и исчерпывающей, по их мнению, характеристикой.

Чтобы лучше представить себе облик и свойства таинственных морских гигантов, нужно посмотреть, к какому классу и типу живых существ отнесли их учёные.

Карл Линней — основатель современной классификации живой природы — поместил кракенов в отряд моллюсков. В общем он был прав. Кракены, их называют теперь спруты, или гигантские кальмары, действительно моллюски. Легендарные пираты морских глубин, оказывается, близкие родственники самых мирных на свете созданий — улиток и ракушек!

Подметив черты этого странного родства, учёные объединяют теперь кальмаров вместе с осьминогами и каракатицами в класс головоногих моллюсков. Почему «головоногих»? Такое название животные получили, когда было установлено, что расположенные у них на голове длинные щупальца в процессе эволюции развились из «ноги» древнего предка — моллюска.

«Нога» — языковидный вырост тела, с помощью которого ракушка ползает по дну.

У головоногих моллюсков очень древняя родословная. Ведь они бороздили моря и океаны ещё 500 миллионов лет назад.

Предки кракена — аммониты и наутилиды — напоминали свою «двоюродную тётку» — улитку. Жили в раковинах и медленно ползали по дну.

Ещё на заре истории животного мира головоногие моллюски производили на свет гигантов. В раковине аммонита «эндоцероса», например, могли поместиться три человека!

В Британском музее естественной истории хранится двухметровый обломок раковины другого аммонита-гиганта. Подсчитано, что его целая раковина имела в поперечнике более 11 метров! Ни одно животное в мире не носило на себе таких огромных раковин.

Древние океаны буквально кишели головоногими моллюсками. До сих пор ещё геологи находят на месте ископаемых морей целые горы окаменевших аммонитов. Умирая, животные падали на дно. Гигантскими пластами ложились друг на друга в этой «братской могиле» бесчисленные трупы головоногих обитателей допотопного моря.

Палеонтологи описали по ископаемым остаткам более 11 тысяч видов древних головоногих! И это число едва ли составляет одну треть их действительного количества. За долгую историю существования прародители кракенов прекрасно приспособились к условиям жизни в море и изменились до неузнаваемости.

Нет уже ни громоздкой раковины, ни многочисленных и слабых щупалец вокруг беззубого рта. Движения обрели необыкновенную стремительность. Родные братья неповоротливой улитки стали плавать быстрее самых проворных рыб.

Кракены, иначе говоря — спруты, своим строением очень напоминают каракатиц. Только это несравненно более крупные животные.

У спрутов три сердца: одно обычное и два жаберных — проталкивают кровь через жабры. Есть и кровь (но не красная, а голубая), печень, почки, желудок, но у них её всем нет костей. Зато есть мозг. В голове спрута сосредоточены нервные узлы, заведующие всеми отправлениями организма. Они залегают между глазами в виде компактной массы нервных центров. Для защиты от повреждений мозг окружён «черепом» — хрящевой капсулой.

Хорошо развиты у спрутов и органы чувств — вкус, обоняние, осязание, чувство слуха и равновесия, зрение.

Глаза спрутов устроены не менее сложно, чем у человека, наделены сетчаткой, роговицей, радужиной, хрусталиком и стекловидным телом — то есть всеми необходимыми органами.

Не было и нет на Земле животного с такими огромными глазами, как у гигантских кальмаров. Сложите вместе два футбольных мяча — и вы получите примерное представление о величине глаз спрута! Даже у крупнейшего из китов — у блювала — разрез глаз не превышает в длину 12 сантиметров. Но самый замечательный орган спрута — его «реактивный двигатель». Ведь кальмары движутся в море, подобно ракетам: за счёт реактивного толчка.

Посмотрите, как просто и остроумно, с какими минимальными затратами материала была решена в природе конструкция реактивного двигателя.

Тело кальмара окружено со всех сторон складкой кожи — мантией. Под мантией лежит «мантийная» полость. Это, так сказать, «камера сгорания» реактивного двигателя. Снаружи в неё ведут два отверстия. Одно — широкая щель (мантийное отверстие), по внешнему краю которой расположены хрящевые «кнопки», плотно замыкающие её в нужный момент. Второе отверстие — «сопло» — реактивного двигателя открывается на конце конической трубки — воронки. Широким основанием воронка направлена в мантийную полость, а узкой вершиной наружу. Двигатель работает следующим образом: животное набирает морскую воду в мантийную полость через широкую щель, потом замыкает щель наглухо при помощи хрящевых «кнопок» и, резко, сокращая брюшную мускулатуру, с силой выталкивает воду наружу через воронку. В результате головоногий моллюск получает сильный толчок в обратную сторону.

Процессы нагнетания и выталкивания воды совершаются в течение долей секунды, и реактивные толчки с поразительной быстротой следуют друг за другом.

Даже строением тела кальмар напоминает ракету.

У животного сигарообразная форма. Заострённые сзади (вернее спереди, потому что кальмары плавают хвостом вперёд) хвостовые плавники играют роль небольших крыльев, а сложенные пучком щупальца с продольными гребнями на наружных поверхностях — стабилизаторы «морской ракеты».

Движение кальмара, когда оно совершается с максимальной скоростью, трудно уловить глазом. Он проносится в воде, подобно молнии, блеснув на мгновение гладкой поверхностью своего обтекаемого тела.

Нередко кальмары выпрыгивают из воды и пролетают по воздуху десятки метров. Порой под действием реактивного толчка они выпрыгивают так высоко, что падают на палубы океанских судов, возвышающихся над водой на пять и даже семь метров. Случается, что на корабль, точно живой дождь, обрушивается множество «летающих» кальмаров. Тур Хейердал рассказывает, что не раз их «Кон-Тики» был бомбардирован в океане целыми стаями летающих кальмаров. Античный писатель Требиус Нигер поведал как-то печальную историю о корабле, который затонул под тяжестью кальмаров, упавших на его палубу.

Для обеспечения бесперебойной работы «реактивного двигателя» природа наделила живых ракет ещё одним удивительным приспособлением. Нервные волокна, передающие сигналы мозга к соответствующим мускулам реактивного аппарата, отличаются у кальмаров небывалой величиной: у обыкновенного кальмара они достигают в толщину 2,5 миллиметра — в 100 раз больше, чем у большинства животных!

У кальмара-гиганта дозидикуса нервные волокна ещё крупнее — до 18 миллиметров в толщину и длиной около метра. Они передают нервные импульсы со скоростью 90 километров в час!

Быстрая передача «искровых» возбуждений от мозга — «распределителя зажигания» к «реактивному двигателю» помогает кальмарам развивать поразительную скорость.

Фрэнк Буллен, китобой и натуралист, исследовал однажды кусок чудовищного щупальца, отрыгнутого в предсмертной агонии раненым кашалотом. Щупальце — толщиной с тело человека! Его украшали присоски величиной с блюдце. По краям они были усажены роговыми зубцами, «острыми, как иглы, и почти такой же формы и размера, как когти тигра».

Удивительно ли, что, обладая таким оружием, спруты оставляют на теле своих врагов — китов-кашалотов — глубокие шрамы и царапины. Сражение продолжается и внутри кита: на стенках желудков убитых кашалотов исследователи находят иногда отпечатки присосок проглоченных спрутов.

Несколько лет назад мне довелось осматривать на Курильских островах добытых китобойной флотилей кашалотов. Меня поразили два наблюдения. На коже почти каждого кашалота, в особенности в углах губ и на голове, заметны были отчётливые отпечатки присосок спрута, а у иных китов даже змеевидные вмятины — отпечатки целых щупалец. Можно представить себе, с какой колоссальной силой был стиснут кит, если на его многотонной голове остались такие следы после объятий чудовищного жителя глубин.

Второе странное обстоятельство, на которое я обратил внимание при осмотре кашалотов, — отсутствие в их желудках остатков крупных кальмаров. Сопоставляя эти два факта, приходится заключить, что схватки кашалотов со спрутами явление обычное, но крупные спруты, как видно, редко достаются на обед китам.

Славу владыки океана у спрута оспаривает его опасный противник — кашалот. Кашалот — это кит, но не обычный кит, а зубастый. Пасть кашалота вооружена не цедилкой из китового уса, а огромными зубами. И питается он не «супом» из мелких рачков, как обычные усатые киты, а крупными животными. Хищные косатки и различные дельфины — родные братья кашалота. Ведь дельфины и косатки — тоже зубатые киты.

Но кашалот куда более крупное и могучее животное. Старые самцы-кашалоты достигают в длину 20 метров и весят до 100 тонн!

Четырехметровые челюсти кашалота вооружены пол-сотней массивных зубов длиной до 20 сантиметров и весом до килограмма. А некоторые зубы весят даже и 3 килограмма!

Китобои прошлого века рассказывали много страшных историй о свирепости кашалота. Во времена парусного флота, когда на китов охотились на вельботах с ручными гарпунами, кашалот представлял серьёзную опасность. Нередко случалось, что из «дичи» он превращался в «охотника» и преследовал спасающиеся бегством лодки и суда.

Самцы кашалотов дерутся друг с другом, ударяясь головами точно бараны. Нападая на суда, они поступают таким же образом. Можно представить себе, с какой силой ударит этот стотонный «таран» в судно, если, как утверждают некоторые зоологи, он бросается в атаку со скоростью 20 километров в час!

В 1820 году раненый кашалот протаранил китобойную шхуну «Эссекс» водоизмещением в 238 тонн. Кит пробил борт судна. От удара у него самого, по-видимому, порядком «закружилась» голова. Зверь отплыл в сторону и бился от боли в странных конвульсиях. Но не успели моряки заделать пробоину, как «мстительный» кит в новом приступе ярости снова бросился на судно и разбил его носовую часть. Шхуна стала тонуть. Команда высадилась в шлюпки. Но почти все моряки погибли в океане.

Случалось иногда, что загарпуненный кашалот срывался с линя и становился китом-убийцей: при новых встречах с судами он, не дожидаясь атаки китобоев, сам первым нападал, разбивая в щепы вельботы с гарпунёрами. История одного из таких китов легла в основу знаменитого романа американского писателя Г. Мелвилла «Моби Дик».

В 1857 году раненый кашалот потопил китобойное судно «Александр» и 1867 году нанёс тяжёлое повреждение китобойцу «Оцеола». Таких случаев в истории китобойного промысла немало.

Современным стальным кораблям уже не страшны кашалоты. Однако «Старина Моби Дик» сохранил и по сей день свой дурной нрав. В 1947 году у нас на Дальнем Востоке китобоец «Энтузиаст» потерпел аварию. Раненый семнадцатиметровый кашалот ударил головой снизу в корму судна и сломал гребной вал с винтом. Сам кит отделался лёгкой царапиной на «лбу».

Зоологи, занимавшиеся анатомированием китов, говорят, что мозг и череп кашалота защищены снаружи толстостенным «блиндажом» из мешков с жиром. Из этих «мешков» добывают знаменитый спермацет[57]. Жировые «подушки», покрывающие череп кашалота, скреплены густым переплетением очень прочных сухожилий и мышц.

Однако зачем кашалотам такая мощная броня на голове? Только ли для того, чтобы смело биться «лбами» и таранить суда?

Надёжная защита мозга необходима кашалоту во время его охотничьих «экспедиций» в глубины океана. Ведь кашалоты лучшие ныряльщики на свете. Никто из людей и животных не может в этом искусстве состязаться с ними. В поисках пищи кашалоты ныряют на глубину до 500 и даже до 1000 метров!

И не удивительно, что желудки убитых китобоями кашалотов всегда наполнены глубоководными рыбами, осьминогами и кальмарами.

Кашалот и другие киты как бы поделили между собой океан. Усатые киты, косатки, дельфины охотятся за добычей недалеко от поверхности, а «охотничьи угодья» кашалотов лежат на больших глубинах. В облике этих китов всегда поражало натуралистов удивительное сочетание черт, унаследованных от сухопутных предков, с приспособлениями к глубоководным условиям.

Таков кит-кашалот — могучий противник спрута, самый сильный зверь на земле. Кроме человека, у кашалота нет врагов. Ни свирепые косатки, ни акулы, ни меч-рыбы не страшны ему. Лишь многорукий житель сумеречных глубин — гигантский кальмар может оказать достойное сопротивление могучему киту.

Титанические сражения, которые разыгрываются между ними, принадлежат к числу самых грандиозных битв в природе.

«Около 11 часов пополудни я, прислонившись к перилам, неотрывно смотрел на блестящую поверхность моря, где яркое сияние тропической луны обозначило широкую дорожку, похожую на тротуар из полированного серебра.

Я смотрел, смутно сознавая, что происходит вокруг. Но вдруг я вздрогнул и восклицание сорвалось у меня с губ.

В море, как раз там, где сходились лучи луны, происходило какое-то яростное волнение, настолько сильное, что, вспомнив наше местонахождение, я хотел было поднять тревогу. Я часто слышал о вулканических островах, которые неожиданно поднимались с глубин и быстро скрывались. Находясь близко от цепи действующих вулканов Суматры, я вполне сознавал опасность такого соседства.

Направив морской бинокль на беспокойное место, я был вполне удовлетворён результатом беглого осмотра. Ни вулкан, ни землетрясение не имели ничего общего с тем, что происходило, но силы, действующие там, были столь велики, что меня можно было вполне извинить за первое предположение.

Очень большой кашалот сцепился в смертельной схватке с кальмаром, почти таким же большим, как он сам. Казалось, что бесконечные щупальца спрута окутали все тело гигантского кита. Голова кашалота напоминала чудовищную сетку из извивающихся рук головоногого. Хвостовая часть моллюска была зажата в челюстях кита, он методически «перепиливал» её.

Рядом с чёрной, похожей на колонну головой кашалота голова спрута выглядела таким ужасным предметом, какой не всегда увидишь и в кошмарном сне. Размером она была по крайней мере с нашу винную бочку, которая вмещала 350 галлонов[58]. Огромные, не меньше фута в поперечнике выпученные глаза спрута на мертвенно-бледном фоне его тела казались глазами чудовищного призрака.

Сражающихся окружали бесчисленные акулы, подобно шакалам, сопровождающим льва, готовые разделить пиршество с победителем. Они помогали киту уничтожать гигантского моллюска.

Титаническая борьба продолжалась в абсолютной тишине. Впрочем, на таком расстоянии я все равно едва ли мог услышать шум битвы.

Считая, что это зрелище будет интересно увидеть капитану, я преодолел свой страх перед ним и разбудил его. Но он встретил моё сообщение яростным взрывом гнева — как осмелились потревожить его по пустяковому случаю! Я поспешно ретировался бегством назад, на палубу. Никто не захотел лишиться пяти минут сна, чтобы посмотреть на происходящее.

Сражение кончилось, море вновь обрело своё безмятежное спокойствие, и только сильный запах рыбы напоминал о трагедии разорванного на куски спрута».

Отрывок взят из книги английского китобоя и писателя Фрэнка Буллена «Плавание „Кашалота“».

Встречи с гигантскими животными для моряков — дело обычное. Ничто в море, с досадой замечает Буллен, не может их удивить. Наутро он спросил капитана, приходилось ли ему прежде наблюдать битву кашалота со спрутом.

Капитан процедил сквозь зубы, что не припоминает, чтобы покупал когда-нибудь акции такой компании. Он хотел сказать, что в море, кроме коммерции, его ничто не интересует.

Капитан «Кашалота», конечно, и не подумал занести в судовой журнал сообщение о таком обычном, по его понятиям, событии.

Из-за этого ли равнодушия случайных зрителей или потому, что схватки китов с крупными кальмарами редко происходят на поверхности моря, в печати не часто встречаются описания единоборства двух самых крупных на земле хищников.

В 1887 году зоологи с исследовательского судна Монакского океанографического института увидели издали «прыжки колоссального существа, тело его поднималось над водой, точно башня». Молотивший по воде хвост чудовища поднимал фонтаны брызг и пены. Когда исследователи прибыли к месту происшествия, они нашли там оторванную голову гигантского кальмара: голова медленно погружалась в глубину.

Зоолог Эрлинг Сивертсен рассказывает о другом сражении кальмара с кашалотом, свидетелями которого оказались норвежские китобои. Преимущество поначалу было на стороне спрута. Его щупальца так сильно стиснули голову кита, что тот не мог открыть рта. Затем кашалот погрузился в глубину, и когда он снова показался на поверхности, то счастливо переваривал разбитого о подводные скалы кальмара.

Советский специалист по китам Б. А. Зенкович в книге «Киты и китобойный промысел» пишет, что однажды в море его внимание привлекло необычное поведение кашалота. Кит, точно в предсмертной агонии, то выскакивал из воды, то вертелся у поверхности. Моряки заметили, что тело его опутано щупальцами огромного кальмара. Кашалот схватил моллюска в пасть и пытался проглотить, но мешали щупальца, присосавщиеся к голове кита. Чтобы сбросить их, кашалот дико вертелся и выпрыгивал из воды. Ему удалось освободиться от цепких «арканов», и он разорвал и проглотил кальмара. Когда корабль подошёл к месту битвы, кашалот нырнул под воду. Несколько потерянных им щупалец растерзанного кальмара медленно тонули в пенящихся волнах.

Трудно, конечно, поверить, что спруты питаются стотонными китами. Никто не находил в их желудках остатков китов. Правда, кальмары настолько тщательно «пережёвывают» свою пищу, что в пищевод и желудок она попадает в виде мелко перетёртой кашицы. Кроме хищного клюва, во рту у кальмаров есть «тёрка» из сотен мельчайших роговых зубчиков, которой они и приготавливают себе «пюре» из рыбы или крабов. Поэтому очень трудно судить о составе пищи кальмаров по содержимому их желудков.

Напротив, меню кашалота наглядно представлено в его желудке. Кашалот не пережёвывает пищу, он лишь разрывает на части крупную добычу, а мелкую глотает целиком. В желудке убитого кашалота почти всегда можно найти несколько десятков глубоководных рыб и с полтысячи мелких кальмарчиков, обычно целых и неповреждённых (вполне пригодных для музейных коллекций).

Однако очень редко, даже в желудках тех кашалотов, которые носят на теле свежие рубцы ранений, полученных в битве со спрутами, попадаются остатки гигантских кальмаров.

Невольно возникает вопрос — не говорит ли это о том, что в непримиримой вражде спрута с кашалотом нападающей стороной чаще бывает не кит, а чудовищный властелин мрачного подводного царства, во владения которого вторгается кашалот в поисках пищи?

Другое странное обстоятельство: следы от присосок спрутов исследователи находят иногда и на коже дельфинов. Дельфины, конечно, не нападают на гигантских головоногих, которые весят в десятки раз больше. Значит, спруты нападают на них?

И ещё один необъяснимый факт: как кашалоту, который плавает медленнее кальмара, удаётся поймать его?

Б. А. Зенкович считает, что кашалоты плавают со скоростью 9—11 километров в час, очень редко их скорость достигает 18 километров в час. А гигантский кальмар, по свидетельству некоторых наблюдателей, с помощью своего реактивного «двигателя» легко развивает скорость в 36 километров в час.

Б. А. Зенкович пишет: «Я уверен, что нападающей стороной всегда является кальмар. Ведь головоногий моллюск может очень легко скрыться от кашалота, если пожелает, и кашалот не сможет настичь его. Я считаю, что кашалоты спускаются на глубины с широко открытой белой пастью и моллюски приманиваются этим белым цветом».

Вот как? Кашалот приманивает прожорливого жителя глубин блеском своих зубов! Теория эта родилась в середине прошлого века. В 1839 году английский учёный Т. Бил в «Естественной истории кашалота» описал исследованного им слепого кашалота, который, несмотря на слепоту, был хорошо упитан. Значит, слепой кит не испытывал никаких затруднений в питании! Т. Бил решил, что кашалоты, по-видимому, не гоняются за кальмарами, а ждут их с открытой пастью. Кальмары и хищные рыбы, сами лезут в рот к кашалоту, бросаясь на блестящие в сумраке глубин зубы. Киту остаётся лишь проглотить пойманную «на блесну» добычу.

Эта остроумная гипотеза не нашла всеобщего признания у зоологов. Общее мнение таково, что кашалот сам нападает на кальмаров, и мелких, и крупных. Однако такая точка зрения не объясняет некоторые загадочные пока случаи авантюристического поведения гигантских кальмаров, когда в припадке непонятной ярости бросаются они в атаку на ещё более могучих противников, чем киты. Об этих подвигах спрутов рассказывают многие моряки.

От кракенов и пульпов к кальмарам по наследству перешли и старые легенды. Уже известный нам изобретатель колоссального пульпа де Монфор собрал в своей книге «Естественная история моллюсков» много страшных историй о свирепости и кровожадности пульпов, их непомерной неприязни к кораблям. В те времена, в конце XVIII — начале XIX века, по-видимому, никто не сомневался в том, что нападение кракенов может быть очень опасным не только для рыбачьих лодок, но и для морских кораблей.

Естественнонаучные журналы начала прошлого столетия изобилуют описаниями таких эпизодов.

Вот один из рассказов де Монфора.

Судно Жана Денса из Дюнкерка, пересекая Атлантический океан, попало в штиль. Не желая терять времени, команда начала красить корабль. Люди находились на подмостках, подвешенных над водой, и чистили борт железными скрёбками. Вдруг на поверхности появилось странное создание, похожее на огромную каракатицу. Схватив щупальцами двух матросов, оно оторвало несчастных вместе с подмостками от борта судна и потянуло в глубину. Другим щупальцем чудовище обхватило человека, который, заметив опасность, начал взбираться на мачту. Щупальце запуталось в вантах. Человек, сжатый в тисках между щупальцем и мачтой, закричал, и команда немедленно пришла ему на помощь. В чудовище бросили несколько гарпунов в тот момент, когда оно уже взбиралось на палубу, а топорами разрубили на куски щупальце, прижавшее человека к снастям.

Тогда страшный «зверь» стал погружаться в воду. Капитан приказал травить тросы, привязанные к гарпунам, в надежде, что им удастся вытащить «зверя» и спасти утащенных им двух матросов. Но они травили, надвязывая концы, верёвку за верёвкой, вытравили сотни метров, и на судне не осталось больше годных для этого тросов. Тогда, собрав все силы, люди пытались удержать чудовище, но оно где-то там, на огромной глубине, сильно рванулось. Четыре гарпуна выскочили из его тела, а у пятого лопнул трос. Все надежды на спасение несчастных были потеряны.

А вот ещё один трагический эпизод из морской истории того же времени.

Парусное судно из Сен-Мало (Франция) только что приняло на борт у побережья Западной Африки груз слоновой кости и золотоносного песка. Неожиданно из моря вынырнуло многорукое чудовище и схватило корабль. Концы его рук-щупалец обвились вокруг верхушек мачт. Судно сильно накренилось. Каждую секунду оно могло опрокинуться. Матросы взялись за топоры. С большим трудом им удалось обрубить щупальца. Чудовище ушло под воду, судно выпрямилось.

Когда корабль вернулся в Сен-Мало, команда в благодарность за избавление от столь ужасной опасности, торжественно отправилась в храм своего святого покровителя, где вознесла благодарственную молитву.

На собранные между собой деньги моряки заказали для церкви картину, изображавшую их битву со спрутом.

Об этой истории рассказывает в своей интересной книге «Царство осьминога» Фрэнк Лейн. Картина, заказанная моряками, придаёт всей истории печать особой достоверности. Фрэнк Лейн предпринял попытки разыскать в церквах современного Сен-Мало старую картину. Найти её не удалось (ведь прошло 150 лет, как она была нарисована), но он выяснил, что жители Сен-Мало сохранили как будто бы память об этом знаменательном в истории маленького городка событии, сильно взволновавшем когда-то их прадедов.

10 мая 1874 года шхуна «Перл» вышла из Галле в Рангун и не пришла в порт. Она пропала без вести. В истории мореплавания зарегистрировано немало подобных случаев, можно назвать не один пропавший без вести корабль. Но гибель маленькой индийской шхуны носит особый, исключительный характер.

Через месяц после бесследного исчезновения шхуны в Мадрас пришёл пароход «Стэтоуэн». Его команда во главе с капитаном явилась в редакции индийских газет и сделала там следующее заявление:

«Мы вышли в Коломбо на пароходе „Стэтоуэн“… 10 мая за час до захода солнца, пересекая спокойное Бенгальское море, мы увидели примерно в двух милях от нас небольшую шхуну, попавшую в штиль. Приближаясь к ней, рассматривали её в бинокль. Спустя немного времени мы заметили на поверхности моря между шхуной и нами огромную бурую массу, напоминавшую кучу морских водорослей. Вдруг странный предмет или зверь начал двигаться, ударился о шхуну, шхуна заметно накренилась, затем выпрямилась. И сразу же мачты её снова качнулись в сторону. Глядя в бинокль, я ясно видел огромное тело, которое вползало на шхуну, как бы обволакивая её и срастаясь с ней — лучшего определения не могу придумать. Мачты шхуны стали наклоняться в нашу сторону все ниже и ниже. Она опрокинулась. В течение нескольких минут находилась на поверхности, а затем исчезла. Крик ужаса вырвался у всех, кто видел эту сцену».

Это сообщение, напечатанное в газете «Таймс», сопровождалось рассказом капитана погибшей шхуны.

Трагическое событие передано в нем очень живо. Чувствуется» что рассказчик не пришёл в себя после пережитого ужаса. Прочтя весь рассказ со всеми, так сказать, бытовыми подробностями, трудно заподозрить автора в подделке или неискренности.

«Недавно» я был капитаном шхуны в 150 тонн водоизмещением, с командой из 6 человек. Мы шли с грузом в Рангун. Через три дня мы попали в штиль.

10 мая около 5 часов пополудни из воды медленно поднялась огромная масса в полумиле от нас со стороны нашего левого борта. Она походила на спину огромного кита, но была менее поката и даже на расстоянии выглядела длиннее, чем наше судно. Казалось, она греется на солнышке.

— Что это? — закричал я своему помощнику. — Разрази меня бог, если я знаю! Если бы не величина, цвет и форма, я бы сказал, что это кит, — ответил Том Скотт.

— И это не морская змея, — сказал кто-то из команды, — животное слишком круглое для змеи.

Я пошёл в каюту, чтобы взять своё ружьё, « как раз в тот момент, когда я приготовился стрелять, Билл Дарлинг, ньюфаундлендец, взбежал на палубу и, взглянув на чудовище, воскликнул, подняв руку:

— Осторожнее, хозяин! Это кальмар, и он нападёт на нас, если вы раните его.

Улыбнувшись, услышав это, я выстрелил и попал в странного «зверя». Он закачался.

На воде вокруг него образовалась сильная рябь, и он начал двигаться.

— Все наверх с ножами и топорами, — закричал Билл, — отрезайте любую часть кальмара, которая покажется над бортом. Смотрите в оба, и да поможет нам бог!

Я никогда не встречал это чудовище и ничего о нем не слышал, поэтому не представлял себе, насколько оно может быть опасным. Я не отдал приказания, да и бесполезно было. К этому времени трое из команды, в том числе и Билл, нашли топоры и одну заржавленную абордажную саблю и вели наблюдение за приближающимся чудовищем. Теперь было видно огромное тело, двигающееся рывками у самой поверхности воды, и за ним круглый хвост. Удлинённое тело составляло по меньшей мере половину длины нашего судна и такое же было в толщину. Хвост, возможно, имел 100 футов в длину. В то время когда я собрался записать все это, зверь нанёс нам удар. Мы услышали глухой звук, и судно задрожало. В следующее мгновение щупальца, похожие на деревья, схватили судно, и оно накренилось. Через секунду чудовище было на борту, протиснулось между двумя мачтами. Мы услышали крик Билла:

— Рубите ради своей жизни!

Но все наши удары не принесли пользы, так как зверь, цепляясь руками, перекинул своё огромное тело через борт и потянул судно вниз, повиснув на концах мачт; мы мгновенно очутились в воде. Падая, я увидел кого-то из команды, кажется Билла, а может быть, Тома Филдинга, зажатого между мачтами и одной из ужасных рук чудовища. В течение нескольких секунд наше судно лежало вверх килем, затем наполнилось водой и пошло ко дну. Ещё одного из команды, видимо, засосало. Вы подобрали только пятерых. Остальное вам известно. Я не могу сказать, кто поднял флаг.

Джеймс Флойд, бывший капитан шхуны «Перл».

Некоторые современные специалисты полагают, что очень крупный кальмар мог потопить шхуну водоизмещением в 150 тонн, если груз в её трюме был плохо закреплён и переместился в сторону крена, когда кальмар повис на мачтах.

Вряд ли стоило подробно описывать подобные случаи, если бы все они относились к давно прошедшей эпохе, когда никакое, даже самое фантастическое, морское происшествие не считалось невозможным. Но старые рассказы о многоруких пиратах океанской пучины имеют своё продолжение и в наши дни. Кракены — потопители судов — снова фигурируют на страницах газетной и журнальной прессы.

В 1937 году японский зоолог Катзуя Таго сообщил о гибели рыбачьего судна. Крупный шестиметровый кальмар выпрыгнул из воды, ударился о судно и пробил его тяжестью своего тела.

Мы уже знаем, что совершать экскурсии по воздуху в обычае у кальмаров. Они нередко выпрыгивают из воды, летят над морем и, случается, падают на палубы кораблей.

Лучшие «пилоты» среди кальмаров — представители семейства так называемых оммастрефид, в особенности кальмар Бэртрама, которого английские моряки прозвали «летающим кальмаром» [59]. Это небольшое животное.

Однако и более крупные кальмары других видов и даже гигантские архитевтисы тоже выпрыгивают из воды. Если многосоткилограммовая туша архитевтиса, летящая со скоростью курьерского поезда, обрушится на небольшое судно, надо полагать, оно получит весьма серьёзные повреждения. И такие происшествия нередки.

Некоторые зоологи склонны все случаи столкновения судов и лодок со спрутами объяснять не нападением, а «падением» выпрыгивающих из воды животных на корабль.

Едва ли трагическую гибель шхуны «Перл» можно объяснить «падением» на неё гигантского кальмара. Едва ли также в описанных ниже происшествиях кальмары-агрессоры были невинными жертвами простого столкновения.

25 марта 1941 года английский транспорт «Британия» был потоплен немецким крейсером «Сайта Круц» в центре Атлантического океана, почти на полдороге между Западной Африкой и Бразилией. Двенадцать человек команды спаслось на небольшом плоту. Плот был так мал, что несчастные могли лишь держаться за него, оставаясь по горло в воде. Однажды ночью большой кальмар вынырнул из глубины и схватил щупальцами матроса. В мгновение оторвал его от плота и утащил под воду.

Не успели потерпевшие кораблекрушение прийти в себя от ужаса, как кальмар пришёл за новой жертвой. Лейтенант Кокс почувствовал прикосновение упругих щупалец, обвившихся вокруг его ног, и острую боль в тех местах, где зазубренные присоски кальмара впились в его тело.

Неизвестно почему кальмар вдруг разжал свои объятия и скрылся в глубине. Лейтенант был спасён! Но ему долго причиняли страдания раны, нанесённые кальмаром: зазубренными присосками он вырвал из тела человека кусочки кожи и мяса размером с монету.

По величине этих ран специалисты установили, что кальмар, напавший на людей с «Британии», был сравнительно некрупных размеров: величиной с человека и со щупальцами длиной лишь до семи метров.

Ещё пядь дней потерпевшие кораблекрушение с отчаянием цеплялись за жалкий плот, который волны кидали, как щепку. Один за другим погибали товарищи. Скоро в живых остались только трое. Их подобрал испанский корабль.

Лейтенант Коке был в числе спасённых. Раны, оставленные ему кальмаром на память об ужасах океанской бездны, зажили лишь после продолжительного лечения. Эти раны — свидетельство того, что кальмары совершают не только падения», но и нападения.

В декабре 1946 года норвежский журнал «Природа» опубликовал интересное сообщение: танкер «Брунсвик», океанское судно водоизмещением в 15 000 тонн и длиной в 150 метров, подвергся в Тихом океане нападению… гигантского кальмара. Это произошло среди бела дня между Гавайскими островами и Самоа.

Автор сообщения, капитан норвежского флота Арне Грённингзетер, с интересными подробностями описывает это необычное происшествие.

Огромный кальмар длиной более 20 метров неожиданно вынырнул из глубины, быстро нагнал корабль, который шёл со скоростью 12 узлов (19 километров в час). Скорость самого кальмара была около 32—40 километров в час. Некоторое время кальмар плыл параллельным с кораблём курсом на расстоянии приблизительно 30 метров от его левого борта. Затем описал полукруг, обогнав корабль, зашёл справа и, стремительно бросившись в атаку, вцепился в борт, нанося сильные удары по обшивке.

Пытаясь удержаться на скользкой металлической поверхности корпуса судна, кальмар обхватил его своими щупальцами; некоторые из них, толстые, как «8—10-дюймовый нефтепровод», дотянулись даже до верхней палубы.

Мало-помалу кальмар соскальзывал назад, к корме, там попал под винт, который нанёс ему смертельный удар.

Позднее в том же районе океана «Брунсвик» ещё дважды подвергался нападению гигантских кальмаров. Грённйнгзетер стоял на мостике и с высоты своего наблюдательного пункта мог хорошо, во всех деталях, рассмотреть тактические приёмы нападавших спрутов. Все атаки совершались по одному, уже описанному плану. Кальмары бросались на переднюю часть корабля, стараясь прокусить его обшивку приблизительно в том месте, где у кашалота помещается головной мозг.

Капитан Грённингзетер считает, что кальмары нападали на танкер, принимая его за своего извечного врага — кашалота. Анализируя поведение кальмаров, к другому выводу трудно и прийти.

Таким образом, мы вновь возвращаемся к вопросу: кальмар — жертва или охотник? Возможно, что в природе эта альтернатива решается либо тем, либо другим образом, в зависимости от размеров спрута. Хорошо известно, что кашалот охотится не только на мелких, но и очень крупных кальмаров длиной до 10—15 метров. А разве исключено, что вдвое более крупные кальмары могут быть опасны и для самого кашалота?

Сообщение капитана Грённингзетера заставляет с меньшим недоверием отнестись к легенде о кальмарах — «пожирателях китов».

Но существуют ли на свете кальмары, настолько крупные, чтобы представлять опасность для кашалота?

Бесспорно, рассказы о кракенах, огромных, как остров, неправдоподобны. И все-таки действительные размеры этих животных превзошли всякие ожидания. Гигантские кальмары длиной в 10-15 метров совсем нередки.

С семидесятых годов прошлого века и до настоящего времени море выбросило на побережье Ньюфаундленда, Англии, Исландии, Норвегии, Дании, Японии и Новой Зеландии более 80 гигантских кальмаров. Почти все они имели в длину 10—15 метров. Самый крупный из измеренных экземпляров — кальмар, изученный Веррилем. Исполинское животное достигало в длину 55 футов, то есть около 18 метров. Несколько длиннее (19 метров) был кальмар, найденный на побережье Новой Зеландии. Он вошёл в науку под названием «длиннорукого спрута» — Architeuthis longimana. Его щупальца отличались невероятной длиной: лёжа на земле, кальмар мог дотянуться ими почти до шестого этажа!

Рассказывают, что на побережье Ньюфаундленда несколько десятилетий назад был выброшен двадцатичетырехметровый кальмар. Однако у учёных нет полной уверенности в том, что этот спрут был правильно измерен.

Исследовав рубцы на теле кашалотов от присосок спрутов, установили, что некоторые из чудовищ, оставивших на коже китов отпечатки своих «пальцев», были длиной около 30 метров.

О весе наиболее крупных спрутов нам известно немного. Вес «дьявольской рыбы», с которой вступил в «сражение» французский корабль «Алектон», был определён командой этого судна в две-три тонны. Другой кальмар был найден мёртвым на поверхности моря у берегов Ньюфаундленда. Усилиями всей команды с трудом его удалось поднять на палубу шхуны. Кальмара разрубили и взвесили по частям. Оказалось, что при длине тела всего в пять метров (без щупалец) он весил 907 килограммов.

Английские учёные У. Рис и Д. Мол исследовали в 1952 году кальмара длиной в 10 метров 35 сантиметров (со щупальцами, которые обычно вдвое длиннее туловища). Его отрыгнул кашалот, загарпуненный китобоями Мадейры. Кальмар весил 150 килограммов.

Несколько лет назад английский специалист по китам Роберт Кларк находился на Азорских островах, когда китобои разрубали там Тушу четырнадцатиметр'ового кашалота. Разрезали трехтонный желудок и оттуда вывалилось… чудище морское с головой Горгоны. Это был гигантский кальмар, целиком проглоченный китом. Его измерили и взвесили: тело и вытянутые щупальца занимали 10,5 метра, и весил спрут 185 килограммов!

Американский океанолог Мак-Гинити подсчитал, что восемнадцатиметровый кальмар, детально измеренный Эддисоном Веррилем, весил 29,25 тонны! Произведя такие подсчёты, я получил впятеро меньшие цифры. Но и это немало. Получается, что двадцатичетырехметровый кальмар должен весить 8 тонн, тридцатишестиметровый — 27 тонн, а семидесятидвухметровый — 218 тонн!

Не вызывает сомнения, что в глубинах океана живут спруты длиной в 30—40 метров. Об этом свидетельствуют не только отпечатки огромных присосок на коже китов, но и обрывки гигантских щупалец, извлечённые из желудков крупных кашалотов.

С каждым годом улучшаются условия жизни спрутов. Их единственный опасный противник — кашалот — интенсивно истребляется сотнями китобойных судов[60]. Все реже встречаются в океане крупные самцы-кашалоты — отважные охотники на гигантских кальмаров. Естественное равновесие, установившееся в природе между численностью этих двух видов, нарушается в пользу спрутов. Надо полагать, что в будущем гигантские кальмары будут чаще встречаться в океане. Тогда люди ближе познакомятся с таинственными жителями самого нижнего «этажа» нашей планеты.