Пролог: вступая в год кита

Наши потомки, вероятно, определят нынешнее

десятилетие как закат истории самого крупного

из всех животных, когда-либо обитавших на Земле,

и это будет еще одно печальное свидетельство

нашей легкомысленной эксплуатации природных

богатств планеты.
(Стюарт Л. Удалл)

Стюарт Удалл[1] имеет в виду гигантского кита, называемого синим полосатиком. Он призывает всех нас подумать о судьбе животных, с которыми мы делим планету,- даже если пути многих из них, никак не пересекающиеся с нашими путями, кажутся нам непостижимыми. Он призывает нас уважать все побеги и веточки гигантского Древа жизни, растущего на Земле вот уже три миллиарда лет. Если по нашей вине погибнет синий кит и другие представители его рода, можем ли мы рассчитывать на сохранение и эволюцию нашего собственного рода, рода человеческого? Если мы способны закрыть глаза на жестокое обращение с китами, которое когда-нибудь приведет к смерти последнего из них, быть может, мы закроем глаза и на жестокое обращение с нашими двуногими собратьями?

Чрезвычайное беспокойство внушает и судьба других видов китов. Опасаясь, что настанет время, когда их можно будет видеть лишь на выцветающих фотографиях и рвущихся кинолентах, я спешу описать самого величественного из всех зубатых китообразных – кашалота.

Почему именно кашалота? Отчасти потому, что китобои быстро узнают его и никогда не путают с другими китами – поэтому на многочисленные рассказы очевидцев о необычных повадках кашалота вполне можно полагаться.

Кашалот – гигантское животное (в длину он достигает почти двадцати метров); у него нет спинного плавника; его огромная квадратная голова составляет почти треть длины всего тела; у кашалота только одно дыхало, а значит, всплывая подышать, он пускает только один фонтан. Эти особенности кашалота и позволяют легко опознавать его. Туловище кашалота, как писал Фредерик Д. Беннет[2], английский судовой врач, плававший на китобойном судне в тридцатых годах девятнадцатого века, «подобно черной скале или стволу гигантского дерева».

Будучи космополитами, кашалоты бороздят все моря нашей планеты, избегая линия ледяных вод Арктики и Антарктики. Когда кашалоты умирают, прибой выбрасывает их на берег; поэтому тушу кашалота довольно часто удается рассмотреть и исследовать прямо на суше.

Человек всегда наделял кашалота особыми, мистическими чертами. Так было во времена Моби Дика, и с тех пор отношение к кашалоту не изменилось; он представляется нам этаким древним существом, живущим вне времени, и мир его загадочен и почти недоступен для нас. Кашалот близок нам, будучи, как и мы сами, теплокровным животным,- и в то же время бесконечно далек от нас; он умеет нырять на самое дно океана и обладает способностями, о которых мы до сих пор даже не догадывались. «Еще и по сей день кашалот ни в научной, ни в художественной литературе не получил всестороннего освещения. Биография его в значительно большей мере, чем у других китов, все еще остается ненаписанной»[3],- говорит о нем Герман Мелвилл.

Никто еще не исследовал по-настоящему жизнь крупного китообразного. Да и как это сделать? Как, например, проследить маршруты кита в открытом океане? Скажем, как проследить миграционные пути серого кита, который проплывает за год чуть ли не десять тысяч миль и успевает побывать и среди айсбергов, и под палящим мексиканским солнцем?!

Взявшись исследовать китов, – биолог не упускает ни одной возможности проникнуть в тайны этих морских животных – однако возможности его весьма ограничены. Он изучает водоросли, прилипшие к спине загарпуненного животного,- и делает вывод: данный кит недавно побывал в холодных морях, где изобилуют такие водоросли. Он рассекает яичники убитой самки – и по числу шрамов пытается решить, сколько раз самка рожала и до каких лет дожила. Он пересчитывает волнистые линии на корне зуба кита, или на пластине китового уса, или на ушной пробке (как лесник пересчитывает кольца на древесном пне) – и определяет по ним возраст погибшего животного. Он читает в газете о том, что в океане, на глубине свыше тысячи метров, был обнаружен кашалот, запутавшийся в телефонном кабеле,- и с удивлением отмечает способность кашалотов нырять на огромные глубины. На песчаном берегу биолог находит китиху, погибшую при родах; голодные чайки белым саваном покрывают тело китихи, голова неродившегося китенка торчит из складки ее тела – и, огорченно вздохнув, биолог пишет в своем дневнике: «Причина смерти – неправильные роды».

На подобных данных основана наука о китах. Она описывает не только больших китов, но и их младших братьев – дельфинов и всех прочих китообразных. Все они – теплокровные млекопитающие, которые дышат атмосферным воздухом. Более крупные виды обычно называют китами, а среди мелких видов различают дельфинов (у них острые рыла) и морских свиней (у них рыла широкие и тупые). Особняком стоит нарвал, у которого всего один зуб – спиралевидный бивень, достигающий двух с половиной метров в длину; однако нарвалы живут только в полярных водах, и пути их не пересекаются с путями кашалотов.

Описывая жизнь своего героя – маленького кашалота – и жизнь его спутников, я старался пользоваться новейшими и самыми надежными источниками информации. Должен признаться, впрочем, что зоологи все еще не имеют точного представления ни о том, как часто рожает самка кашалота, ни о том, сколь быстро растут ее детеныши, ни о многих других аспектах жизни этого вида китообразных. По-видимому, наиболее обычен четырехгодичный детородный цикл. У самок северного полушария зачатие происходит в мае, после чего они шестнадцать месяцев вынашивают детенышей и рожают в сентябре следующего года; два года самка кормит свое дитя, затем около восьми месяцев отдыхает и к маю, завершив четырехгодичный цикл, снова готова зачать. Однако есть самки, которые, по-видимому, рожают каждые два года, то есть зачинают еще в период кормления. Май и сентябрь – сроки зачатия и родов, характерные для большинства самок, однако отдельные самки не соблюдают этих сроков и рожают немного раньше или немного позже, так что брачный период – соответственно период разрешения от бремени – растягивается порой на целых восемь месяцев. Неизвестно, может ли самка кашалота переходить с двухгодичного на четырехгодичный или какой-либо иной цикл. Неизвестно также и соотношение между возрастом самки и ее детородным циклом. Лишь когда мы научимся определять возраст кашалотов, можно будет выяснить, как быстро они растут. Темные и светлые слои, чередующиеся на зубах этих китов, безусловно, связаны с их возрастом; однако неизвестно, двум или четырем таким слоям соответствует один год жизни. У кашалотов северной части Тихого океана год, очевидно, соответствует двум слоям; в таком случае можно утверждать, что как самцы, так и самки кашалотов достигают половой зрелости в возрасте приблизительно девяти лет, перестают расти в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет и стареют приблизительно в семьдесят пять лет.

Невозможно говорить о китах и не говорить при этом о людях, живущих в разных уголках земного шара, но преданных общему делу – изучению китообразных. Мне посчастливилось свести знакомство с некоторыми из них. В этих людях меня привлекают не только их теоретические и практические знания, но и их самоотверженное стремление спасти китов. В своей книге, посвященной одному из видов китообразных, я пытаюсь также рассказать о том, как люди относятся к китам, как они обращаются с ними и как киты обращаются с людьми.

Рассказ о годе кашалота начинается с тихого осеннего месяца сентября. Я приглашаю читателя в северо-восточную часть Тихого океана, где родился наш герой – маленький кашалот.

Примечания:

Стюарт Л. Удалл «Надежда на лучшее будущее гибнущей дикой природы Земли» (Международный союз по охране природы и природных ресурсов, JUCN «Bulletin», т. 2, с. 2, Свазиленд, 1966).

Фредерик Д. Беннет – английский врач, в 1833 году отправился в плавание на китобойном судне. Цитата -заимствована из его «Повести о кругосветном путешествии на китобойном судне в 1833-1836 годах» (Лондон, 1840).

Здесь и далее цитаты из книги Г. Мелвилла «Моби Дик» приводятся по переводу И. М. Бернштейн (М., Географгиз, 1962).- Прим. перев.

Оглавление